Глава 10. Трудный путь до Рождества.

Часть I.
Чтобы понять цену настоящего счастья, нужно узнать горе и боль. Но когда чёрные дни останутся позади — свет вновь озарит твою дорогу, и жизнь стремительно понесёт к новым приключениям и тайнам.

В начале декабря земли Хогвартса окончательно захватила зима. Совсем недавно — меньше месяца назад, когда Запретный Лес горделиво вырисовывал на низком сером небе чёрные граффити ветвей, замок отражал первые снежные набеги. Туман выходил из Леса бесшумной походкой призрачного зверя и съедал свежевыпавший снег, а озеро отказывалось замерзать, ветер сдувал снежинки с гранитных уступов и серых хогвартских стен. Однако в начале декабря, словно в одночасье устав сдерживать натиск зимы или же просто смирившись с белой неизбежностью, Хогвартс пустил в свои владения пушистую тишину и льдистое парадное убранство — под стать грядущему празднику, что рождественской звездой сиял в отдалении, обещая тихие семейные радости и пахнущий ванилью и корицей уют. Такое простое и недосягаемое, почти забытое, щемящее ощущение незыблемого детского счастья — когда все вместе, и всё хорошо.

«Наверно поэтому люди так любят Рождество, — размышляла профессор МакГонагалл, увязая в глубоком ещё нетронутом снегу, лебяжьей периной покрывавшем двор, — волшебную возможность ненадолго вернуться туда, куда нет возврата и нет дорог, где любые беды и бури шумят в отдалении, не причиняя вреда, где есть всесильные мудрые взрослые, способные решить все проблемы за нас… Рождество — стеклянный шар, в котором не дуют ветра перемен, и не прекращается кружение сказочных снежинок… Закончится праздник, его магия иссякнет, как пыльца фей, и каждый вновь останется в продуваемом беспощадными вихрями поле жизни один на один с извечными врагами, грызущими тела и корёжащими души.»

…Белые снежные одежды оказались к лицу древнему строгому замку — он выглядел помолодевшим и принарядившимся. А может, это давали о себе знать бесшабашное веселье и деятельная студенческая суета, которые пропитали хогвартские стены за тысячу лет, пронёсшихся над замком, и теперь выгоняли во двор всех до единого — и неугомонных первоклашек, и забывавших на время о высокомерии выпускников — играть в снежки до самозабвения, не замечая промокших насквозь мантий. Иногда и преподаватели, тряхнув стариной, выходили во двор поразмяться. Как ни странно, больше всего любил снежные дуэли профессор Флитвик, которому с огромным трудом удавалось сохранить равновесие в момент броска, а потому ему частенько приходилось извлекать себя из сугробов с помощью заклинания Левитации. Профессор Люпин с удовольствием отдавал должное весёлой забаве и нередко присоединялся к сражающимся студентам. Даже строгая МакГонагалл не устояла перед задорным обаянием этой зимней игры: однажды Колин Криви случайно угодил снежком в профессора Трансфигурации, которая неторопливо шла через двор к теплицам. Перепуганный студент мгновенно бросился наутёк, не дожидаясь выговора грозного декана. МакГонагалл взмахнула палочкой — перед ней тут же повис аккуратный снежный шарик — и неожиданно мощно, без лишних движений размахнувшись, профессор точным ударом припечатала дерзкого гриффиндорца, сбив с него остроконечную шляпу.

Но все в Хогвартсе знали в кого ни в коем случае не должен попасть ни один снежок — студенты шутили, будто профессор зельеварения способен превратить его в лёд одним взглядом. Однако Снейп относился на удивление безразлично к пересудам и шепоткам за спиной, погрузившись в глубокую и мрачную задумчивость, из которой не выходил даже перед уроком. Студенты опасались попадаться алхимику на глаза в неподходящий момент, боясь ни за что ни про что лишить свой факультет сотни баллов или превратиться в жабу. Но они ошибались. Профессор почти перестал замечать окружающее, целиком уйдя в напряжённые размышления. На уроке он мог внезапно прервать объяснения на полуслове и броситься что-то быстро писать на первом попавшемся клочке пергамента, или отправиться в библиотеку, чтобы немедленно полистать какую-то важную книгу; его отсутствующий взгляд зачастую блуждал поверх голов студентов, не задерживаясь ни на них, ни на котлах, над которыми те усердно трудились. Иногда Снейп ронял баночки с зельями или, что было уж совсем из ряда вон выходящим, путал ингредиенты, задавая задания. Он даже перестал обращать внимание на Невилла, машинально уничтожая испорченные тем зелья и не накладывая взысканий. Это повергало Лонгботтома в суеверный ужас. Незадачливый студент с готовностью остался бы на уборку кабинета зельеварения, лишь бы профессор вновь принялся отпускать язвительные замечания в его адрес. Но даже перепуганного Невилла не волновал вопрос о причине странного состояния грозного и ненавистного Снейпа. Студенты просто радовались неожиданным обстоятельствам, благодаря которым на зельеварении можно было спокойно вздохнуть, и не забивали себе головы не нужными вопросами. Наверно, кроме Кристины, только Гарри, Рон и Гермиона знали истинную причину произошедшей с алхимиком перемены — у профессора умирал единственный сын, и все усилия по его спасению оказывались тщетны. Несмотря на всё своё отвращение к Снейпу, на взаимную ненависть и неприязнь, Гарри постепенно проникался сочувствием, понимая какой ужас и безысходность должен испытывать тот, кто, посвятив всю жизнь зельям, не может спасти отравленного зельем ребёнка. Что тут можно было поделать? Гермиона вместе с Кристиной проводили в библиотеке всё свободное время, до поздней ночи засиживались в гостиной над принесёнными книгами, выписывая всё, имеющее хоть малейшее отношение к составлению противоядий для редчайших ядов. Конечно, они занимались только иллюзией деятельности, которая, однако, помогала Кристине не сорваться в отчаянье. И ещё у неё был Рон. В том, что девушке стало немного легче переносить горе и безнадёжность, основная заслуга принадлежала именно ему. Он не оставлял Кристину одну, дурачился и куролесил, всё время что-то рассказывал, нашёптывал на ухо слова утешения и ободрения, с нежной настойчивостью напоминал о еде и спасал от чересчур работоспособной Гермионы, частенько уводя куда-нибудь на свежий воздух. Кристина стала выглядеть немного получше, хотя по утрам тёмные тени — свидетельства очередной бессонной ночи, полной слёз — по-прежнему залегали под глазами. Гарри чувствовал себя бесполезным, и от этого его желание помочь становилось только сильнее, хотя юноша отлично понимал: единственный, кто может в сложившейся ситуации сотворить чудо — это именно Снейп. Даже Дамблдор тут не помощник… Преодолевая внутреннее сопротивление и сам удивляясь своей решимости, Гарри после очередного урока зельеварения подошёл к столу Снейпа и молча поставил перед ним бутылочку с Универсальным противоядием, сваренным по указанию профессора пару месяцев назад. Юноша всегда носил её с собой.

— И что же это, мистер Поттер?- приподняв бровь, неприязненно осведомился алхимик.

— Это Универсальное противоядие… — Гарри вскинул глаза на Снейпа и тут же вновь опустил их, — вам оно сейчас нужнее.

— По-вашему, я уже не в состоянии приготовить данное зелье?! — прищурился профессор, и в голосе его зазвучала прежняя язвительность. — Вы полагаете, мистер Поттер, что мне необходима помощь студента там, где любой специалист способен справиться с закрытыми глазами, по памяти и на ощупь?!!

— Я думаю, профессор, вам нужна помощь… — тихо проговорил Гарри, делая акцент на последних словах и глядя прямо в чёрные непроницаемые глаза Снейпа, — но я не знаю, как помочь. Кристина говорила -Универсальное противоядие позволяет отсрочить… И я решил…

— Избавьте меня от ваших решений, Поттер! И от ваших раздумий, — алхимик вскочил, резко отодвинув стул. — Мисс Равенкло чересчур много себе позволяет, обсуждая личные обстоятельства с… со всеми подряд, я поговорю с ней. Можете идти! И заберите ваше противоядие. — Гарри молча сгрёб со стола бутылочку и пулей вылетел из класса. Его сочувствие и желание помочь куда-то испарились.

«Видимо, надо иметь стальные нервы и неиссякаемое терпение, чтобы делать добро Снейпу, — думал он, торопясь на Заклинания. — Пусть пробуют другие, с меня уже довольно!»

А в опустевшем кабинете Зельеварения вцепившись в спинку стула скрюченными пальцами, покрытыми разноцветными пятнами и следами ожогов, сгорбившийся и чёрный, как обугленное дерево, застыл профессор Снейп, глядя на закрытую дверь невидящим взглядом. И отражалась в этом взгляде целая гамма разнообразных чувств: раздражение, удивление, горечь… много чего ещё — не было только одного — ненависти.

— Гарри, почему ты так долго? — Гермиона ждала у выхода из слизеринских подземелий, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, и ёжась на сквозняке, тянувшем снизу верх по ступенькам. — Рон и Кристина уже пошли в класс. Ты же знаешь, что профессор Флитвик очень огорчается из-за опозданий, всё боится, как бы мы на его занятиях не заскучали.

— Перо завалилось в щель между столами, пришлось вытаскивать с помощью магии, — буркнул Гарри, розовея.

— Ты в порядке? — вгляделась в него Гермиона

— В полном. Пошли на урок, — заторопился он, пряча глаза, — не будем расстраивать Флитвика.

Почти у самого кабинета Заклинаний ребят встретил огромный чёрный пёс, сжимающий в пасти небольшой кусочек пергамента. Помахав хвостом для приличия, он уставился на Гарри. Остальные студенты уже вошли в класс и шумно рассаживались по местам, поэтому на пса никто не обратил внимания.

— Мягколап! — радостно воскликнул парень и присел на корточки рядом.

— Привет, Мягколап, — Гермиона ласково и осторожно погладила необычного пса по голове.

— Это мне? — Гарри указал на записку, пёс кивнул.

— Что там? — Гермионе не терпелось узнать содержание.

— Сейчас посмотрим, — Гарри развернул лист и пробежал глазами. — Мой… э… друг назначает встречу сегодня вечером в хижине Хагрида. — Я приду, — сказал он собаке, та негромко гавкнула и затрусила по коридору.

— Пойдёшь один? — поинтересовалась Гермиона, когда они входили в класс.

— Он просил, чтобы я пришёл один — пожал плечами Гарри.

— Будь осторожен, — глаза Гермионы стали огромными и тревожными.

— Конечно, буду. Но это же Си… Это же Мягколап, — улыбнулся юноша, — значит, и волноваться не о чем.

Они вошли в круглую аудиторию с расположенными амфитеатром рядами — это позволяло даже в самом дальнем уголке отчётливо слышать негромкий голос профессора Заклинаний. Сели повыше, так как место рядом с Роном и Кристиной оказалось уже занято и, разложив учебники, погрузились в увлекательный урок — Флитвик считался непревзойдённым рассказчиком интересных историй, коих знал неимоверное количество. При этом каждая история ненавязчиво иллюстрировала полезность и возможность применения очередного заклинания. В последнее время профессор не чурался показывать кое-что даже из области Боевой Магии.

Гарри поймал на себе взгляд Малфоя — Заклинания частенько проводились сдвоенным уроком, чтобы не удлинять лекционный день Флитвику. Слизиринец усмехнулся и, послав Поттеру полный ярости и презрения жест, отвёл глаза. Гарри не сомневался — тот вынашивает планы мести за своё унижение и снятие с поста старосты. Но не это волновало сейчас юного волшебника. Мысли о горе Кристины, о Снейпе, ищущем противоядие и теряющем надежду, не покидали его.

Гарри не знал, что на уроках Зельеварения за профессором следит ещё одна пара внимательных глаз. Драко Малфой отмечал малейшие изменения во внешности и поведении своего декана, все его странности и изменившиеся привычки — и раз в три дня отсылал с рогатым филином подробнейший отчёт, приказывая вручить письмо в собственные руки сэру Люцию. Драко с душевным и телесным трепетом произносил имя отца даже мысленно. После лишения значка старосты отец забрал его в Поместье… Этот уик-энд Драко запомнит надолго. Малфой-старший пребывал в крайней степени огорчения — причём огорчило его не столько само лишение сына должности («Не велика честь — прислуживать Дамблдору!»), сколько то, что это сделали публично («Тебя лишили значка на глазах у всех! Малфоев никто и никогда не лишал титулов и званий! Ты стал первым и единственным в нашем роду стерпевшим подобное унижение! И враги торжествовали, глядя на это!»). О! Люций был очень зол. Последствия «отеческих бесед» сохранились у Драко надолго, причиняя боль при движении и произнесении заклинаний — Малфою-старшему, ценившему искусное сочетание маггловских и магических способов «воздействия», это особенно нравилось — как гарантия того, что сын не забудет отцовских наставлений. И Драко не забывал. Он горел желанием оправдаться в глазах отца, поэтому выполнял его поручения прямо-таки с неистовым рвением, и вынашивал планы собственной мести. Собственно, мечты о мести стали сейчас единственной радостью Малфоя-младшего, ничто не поднимало его настроения лучше мыслей о том, как подлый враг ответит за каждый миг его собственной боли и унижения ещё худшими мучениями. Главное — всё хорошенько продумать, рассчитать, не спеша подготовить и не ошибиться. Глаза Драко снова нашли Поттера. Тот сжал под партой руку Гермионы и, склонившись над учебником, они о чём-то шептались, думая, что никто не обращает на них внимания. Почувствовав взгляд, Гарри поднял глаза и встретился с пристальным малфоевским взором… Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Драко почему-то отвернулся первый, злясь на себя. Краска ярости выступила алыми пятнами на скулах. Гарри довольно усмехнулся: «мы ещё поглядим кто кого, верно, Малфой?» Хотя на самом деле в душе гриффиндорца не было настоящего боевого задора: сердце сжималось от безотчётной тревоги, вызванной предстоящим разговором с Сириусом.

Гарри поплотнее запахнулся в тёплый плащ. Он стоял на широких ступенях главного входа и никак не мог себя заставить шагнуть в вертящуюся снежную кутерьму. На улице, как назло разыгралась настоящая метель. «Только начался декабрь, а погода, как в феврале, — подумал Гарри. — И почему Сириусу понадобилось встретиться вне замка, да ещё именно сейчас, когда хороший хозяин и гиппогрифа на улицу не выгонит?!». Накинув на голову капюшон, юноша начал спускаться, и тут же сильный ветер, словно злобный пёс, стал трепать его мантию, забрасывая снегом и сбивая с ног. С горем пополам добравшись до сторожки Хагрида, Гарри сердито забарабанил в дверь, которая тут же распахнулась. На пороге стоял крёстный:

— Тебя никто не видел? — быстро спросил Блэк, цепко вглядываясь в расчерченную светлыми штрихами снежинок темноту за порогом.

— Нет, — буркнул Гарри, стряхивая снег с капюшона и плеч.

— Ты уверен?

— Вполне. Сириус, сам подумай, ну кому охота тащиться на улицу в такую погоду! — юноша удивился странному предисловию и непонятному желанию крёстного встретиться вне замка. — С чего вдруг такая таинственность? Почему нельзя поговорить в библиотеке или в кабинете директора, как обычно?

— И у стен, и даже у книг есть уши, — коротко усмехнулся Блэк, — осторожность никогда не помешает. Да и беседовать в библиотеке с собакой непривычно даже для волшебников… Я ведь не могу передвигаться по Хогвартсу в человеческом облике. А кабинет директора… Нельзя же всегда рассчитывать на Дамблдора, мы и сами о себе можем позаботиться, верно? — Сириус подмигнул и обнял Гарри за плечи. — Давай-ка, выпьем чаю.

Они прошли к столу, и Блэк, легко подняв огромный хагридовский чайник, стал разливать дымящийся напиток в большие чашки. К удивлению Гарри, те оказались разноцветными — кажется, Сириус стал первым за последние несколько лет, кто решил помыть посуду по-настоящему. Потом они сидели молча, сжимая в руках горячие глиняные посудины. Гарри осторожно косился на крёстного, замечая его нервозность и одновременно собранность, почти скрытые за ироничным добродушием. Или же эта напружиненность тигра перед прыжком — обычное состояние Сириуса, и Гарри просто не замечал его раньше? Они ведь, по сути, так мало знали друг друга, так мало бывали вместе, и почти совсем не вели задушевных бесед — отчего же и мужчине и мальчику было так уютно молчать наедине, настолько, что не хотелось прерывать словами это редкое ощущение.

— Я, собственно, хотел попрощаться, — начал Блэк, и в тёмных глазах метнулось что-то неуловимое, Гарри назвал бы это печалью, если б успел заметить. Глаза Сириуса были так же чёрны, как и у Снейпа, только в отличие от профессора зельеделия, отражали малейшие движения души, словно, та, оставив телу роль хорошо отлаженной машины, жила только в глазах, на дне которых чёрным пеплом прятался ужас Азкабана. Гарри вздрогнул:

— Попрощаться? Ты уходишь, Сириус?! Но… Тебя ведь всё ещё ищут… Это опасно!

— Опасно? — переспросил Блэк, тонкие ноздри дрогнули, белые зубы сверкнули в бесшабашной улыбке. — Это замечательно! Да и кто это здесь говорит об опасности?! — крёстный лукаво подмигнул. — Тот, кто пошёл в Тайную комнату на свой страх и риск спасать сестру Уизли? Или тот, кто спас меня от Поцелуя дементоров, а? Кто-кто, а ты у нас всегда действуешь осторожно, избегая опасности — верно, Гарри? — Сириус уже смеялся, откидывая волосы со лба и сверкая ослепительными зубами. Юноша почувствовал, как сами собой его губы начинают растягиваться в ответной улыбке. И сразу в крови вскипело что-то странное, искристо-холодящее… «опасность — это замечательно»… Гарри с удивлением ощутил, что одной половиной своего сердца он смертельно боится за крёстного, а другой — столь же страстно завидует ему.

— Не могу же я только прятаться, надо ещё и пользу приносить, — с лёгкой усмешкой произнёс Сириус.

— А куда ты направляешься? — не утерпел Гарри. — Дела Ордена? Поручение Дамблдора? — и тут же смутившись, почувствовал себя любопытным первоклашкой.

— И то, и другое. И третье… Мне необходимо провести ряд испытаний в рамках нашей работы с профессором Флитвиком, Дамблдор просил разведать подступы к замку Слизерина. А кроме этого… я собираюсь выследить Петтигрю, — Блэк выплюнул это имя с таким отвращением, словно его едва не стошнило, весь подобрался, наклонившись вперёд, и злобно оскалился, став сразу же удивительно похожим на разъярённого пса.

— Выследить Червехвоста… Он вместе с Малфоем на побегушках у Волдеморта, я видел их в конце лета, во время нападения дементоров на Диагон-аллею…

— Я знаю, мне писали. Тебе здорово повезло, мальчик мой, когда помощь подоспела вовремя, — Сириус похлопал Гарри по руке. — А Питер… Питера я поймаю сам, — чёрные глаза полыхнули мрачным огнём, и юноша отчётливо представил ужас, какой испытает Петтигрю, когда увидит их… Повисла пауза, во время которой Гарри пытался найти слова, способные убедить крёстного остаться, и не находил — потому как сам поступал бы также.

— И всё же, Сириус, не забывай об осторожности…

Лёгкий взмах руки, небрежное пожатие плеч, многозначительная гримаса — и словно не было мгновение назад пылающих ненавистью глаз и оскаленных клыков:

— Я был аврором, Гарри, и неплохо ориентируюсь в различных ситуациях, — крёстный подмигнул и быстрым движением взъерошил юноше волосы, и без того торчащие в разные стороны. — Знаешь, а Джеймс обожал специально лохматить свою шевелюру, особенно когда на горизонте наблюдались девушки, он считал, будто подобный беспорядок придаёт ему бравый вид, — невпопад проговорил Сириус, и в голосе его зазвучала удивительная нежность. — Джеймс… Ты так похож на него, мальчик мой, и в то же время совсем непохож… — крёстный умолк, воспоминания против воли нахлынули на него.

Огонь в камине разгорался, озаряя сторожку яркими отсветами. Тени плясали по стенам, полосы танцующего света выхватывали из темноты то прочный, но неуклюжий стул, то сверкающий воронёной сталью арбалет на стене, то загадочные инструменты, сваленные в углу. В захламлённости комнаты, в кособокой, но добротной мебели, в сопении свернувшегося клубком спящего Клыка был какой-то особый, диковатый уют. Сириус шумно втянул носом воздух — из камина пахнуло дымом: порыв ветра забил его обратно в трубу…

— Джеймс был мне больше, чем брат, — негромко продолжил Блэк, — его семья приняла меня, когда я убежал из дому… Мне всегда нравилось родовое гнездо Поттеров — внешне чопорное, но согревающее обитателей неброским уютом и душевным теплом. Однако я никак не мог понять — как можно прожить всю жизнь на одном месте?! После школы пришла свобода, и опасная работа стала главным смыслом моего существования — так счастлив, как в те годы, я никогда больше не был. И женитьбу Джеймса я воспринял как блажь и глупость — нас ждут великие дела и дерзкие операции, а Джей решил утонуть в горшочках герани и мокрых пелёнках, да ещё и утопить в них нашу Рыжую Ведьму! Поначалу мы даже ссорились… А потом я стал замечать, как меня всё чаще тянет в маленький домик, увитый плющом, где смеющаяся Лили накрывает стол в саду под яблонями, — Блэк осёкся и закашлялся. Отдышавшись, хмуро продолжил, — прости, Гарри… Я не научился быть родителем раньше, нечего надеяться, что научусь теперь. Да и кто сможет заменить сыну отца… Уж точно не закоренелый бродяга, вроде меня, — он резко подвёл черту, глаза сверкнули промелькнувшей болью и потускнели. — Прости, я снова покидаю тебя — время не ждёт, враги не дремлют, и меня опять зовёт дорога. Но ты знай… — крёстный мучительно подбирал слова, — чтобы ни случилось… я везде найду твой след, и приду по первому зову.

— Сириус… — горло перехватило, голос стал чужим и непослушным, — ты обязательно возвращайся… Всегда! — Гарри сам не ожидал от себя таких слов. Крёстный крепко сжал его ладонь:

— Постараюсь… — он встал, одной рукой быстро обнял юношу за плечи и тут же отпустил. Отошёл в сторону и, запрокинув голову, стал изучать висящие под потолком пустые клетки и силки. У Гарри как-то вмиг стало абсолютно пусто на душе, словно неведомый сквозняк выдул все чувства и мысли, он зябко поёжился и глянул на Сириуса. Тот оторвался от созерцания хагридовской охотничьей амуниции, дёрнул плечом и резко развернулся к крестнику:

— Послушай, я тут ещё кое-что собирался тебе сказать. Очень важное. Именно поэтому и встретиться предложил здесь — не хочу, чтобы Дамблдор знал содержание нашего разговора, — Блэк стал серьёзен и строг, около губ обозначились резкие складки. — У меня никогда не возникало больших разногласий с Директором, однако… — он вернулся к столу, задумчиво переставил чашки и вновь сел, навалившись грудью на край и вперив взгляд в крестника, — основные наши разногласия касаются тебя, Гарри. Я уверен — человек должен знать обо всём, что имеет к нему непосредственное отношение, — Блэк невесело усмехнулся, горькая морщина залегла между бровей. Гарри удивлённо вскинул глаза на крёстного, сердце тревожно забилось — что же Сириус имеет в виду?..

— Мы с Джеймсом в свои шестнадцать лет были намного младше тебя, мальчик. Самовлюблённой глупости и задиристого гонора хватило бы на несколько школяров… Мы казались себе исключительными, непревзойдёнными, уникальными — и вели себя соответственно, как два выдающихся балбеса. Со временем всё ушло… а твой отец стал одним из лучших людей, которых я знал… У тебя нет времени, Гарри, и ты повзрослел гораздо раньше сверстников. Это — и причина, и следствие того, что сделал Дамблдор, отправив тебя на 10 лет в семью закоренелых магглов, лишив всякой связи с волшебным миром и даже знания о нём. И всех последующих лет в Хогвартсе, когда директор до последнего не вмешивался в те опасные авантюры, в которые ты влипал по велению судьбы. Дамблдор оставлял тебя один на один с абсолютно взрослым выбором и непростыми решениями, и ты справлялся с ними без скидок на возраст…

— Значит, вся моя жизнь — это такая тренировка по Боевой магии, заранее продуманная и предопределённая?! И никто не спросил моего мнения и не стал считаться с моими желаниями и надеждами… — прошептал Гарри, впиваясь взглядом в глаза Сириуса.

— Но разве тебя заставляли вновь и вновь принимать бой, который не каждому взрослому волшебнику по плечу? Ведь ты всегда мог переложить решение на плечи преподавателей, например… И кто тебя заставлял верить мне и спасать? Или упрямо говорить правду, когда все вокруг считали тебя самовлюблённым лгуном?

— Ну… Кто-то же должен… — нахмурившись, пробормотал юноша, дёрнув плечом.

— Вот именно. Кто же, если не ты, — почти торжественно произнёс Сириус, и глаза его отчего-то засияли. — Насколько мне известно, в прошлом году профессор Дамблдор поведал тебе о Пророчестве, — юноша угрюмо кивнул, ему до жути не хотелось касаться этой темы. — О чём там шла речь, напомни, пожалуйста.

— Смысл в том, что мы связаны с Волдемортом, и один из нас должен убить другого, или умереть сам, — Гарри смотрел в растрёпанную метелью темноту за окном… — или погибнуть вместе, — тихо добавил он.

— Верно. Это — твоя задача, твоё предназначение, твой бой… — Блэк заглянул в глаза крестника, и добавил чуть громче. — И ты обязан рано повзрослеть, чтобы принять его и победить.

— Стать убийцей или жертвой… — с горечью выдохнул Гарри, покачав головой, — славное предназначение! Достойно уважения.

— Именно — достойно, и ещё как, — взгляд Блэка стал суров и жёсток, хотя голос звучал так же негромко. — Любой человек с отвращением относится к убийству, и поднявший руку на себе подобного до конца жизни будет мучиться угрызениями совести — всё это так. Однако… Вряд ли я окажусь рядом в ТОТ момент, поэтому хочу сказать сейчас: когда встанешь один на один с Томом Реддлом, бывшим когда-то человеком, вспомни о тех, кто останется за твоей спиной — о Гермионе, о Роне, о миссис Уизли, обо всех знакомых и незнакомых, которые надеются на тебя и которых ты обязан защитить. Подумай, имеешь ли право ставить чистоту своих рук выше их жизней? — прищуренные глаза Блэка жгли юношу, так же, как и горькие, страшные слова. Чашка глухо стукнула о стол, выскользнув из пальцев Гарри, он этого не заметил, он смотрел на крёстного. Тот казался спокойным, но воздух вокруг вибрировал, как над нагретыми камнями в жару.

— Так уж повелось — за всё хорошее требуется платить высокую цену и кто-то должен убивать, защищая других… Когда дерьмо переливается через край, все зажимают носы и брезгливо отворачиваются, кто-то должен идти и чистить выгребную яму. Может, для тебя это прозвучит дико, но такова жизнь. Ты не имеешь права дрогнуть и засомневаться в решающий момент, потому что слишком многое зависит именно от твоей готовности не только отдать свою жизнь, но и в честном бою забрать чужую. Это — главное, что я хотел сказать тебе, хотел объяснить…

Гарри потрясённо молчал, опустив глаза и отвлечённо разглядывая прихотливый узор светлых порезов на тёмной древесине столешницы. Умолк и Блэк, невидящим взором уставившись в окно, за которым на разные голоса выл и пел ветер.

— …Когда я впервые переступил порог дома Поттеров — родителей Джеймса, — тихо проговорил Сириус, не глядя на собеседника, — мне сразу бросился в глаза огромный — во всю стену — портрет Годрика Гриффиндора и его личный девиз, гравированный на раме… Знаешь, какой? — Гарри отрицательно покачал головой, — Quissenonego — в переводе с латыни это значит: «Кто же, если не я».

Ветер бросил в окно пригоршню снега так сильно, что стёкла жалобно звякнули, потом взвыл в трубе, попытался просочиться сквозь щель под дверью… Огонь в очаге разгорелся ярче, наполняя комнату теплом и уютом, молодецки треснул полешком, разбросал оранжевые искры. Сириус встал и кочергой поправил пылающие чурки. Взглянул через плечо на крестника. Мысли Гарри явно бродили где-то далеко, глаза широко распахнулись — он смотрел вперёд, чуть запрокинув голову, и выражение, проступавшее на его лице, являло смесь то ли гордости, то ли горечи и… надежды. И Сириус Блэк впервые за всю свою искорёженную жизнь беззвучно помолился о том, чтобы этот мальчик смог выстоять, выдержать все испытания, и — выжить.

— Личный девиз… — слова выговаривались трудно, — а почему я никогда не знал… И никто не рассказывал…

Блэк помрачнел:

— Лучше о твоей семье расскажет Дамблдор, он обещал это сделать, — крёстный опустил глаза под требовательным зелёным взглядом. — Но я ещё не закончил. Мы не зря вспомнили о Пророчестве, — Сириус едва заметно перевёл дух, ему предстояло нарушить слово, данное Дамблдору, но он считал себя обязанным поступить так ради Гарри. — Дело в том, что в прошлом году Дамблдор сказал не всю правду — Пророчество состояло из двух частей, и директор открыл тебе только первую.

— Что?! Неужели первой недостаточно?! — юноша вскочил на ноги. Ему захотелось кинуться вон из этой дымной, пропахшей гиппогрифами и лазилями сторожки, на свежий воздух — подальше от невыносимых разговоров, от тяжести ответственности, которая становилась всё весомей, обретая беспощадную ясность. Но Гарри не двинулся с места, он смотрел на очень бледного Сириуса и ждал.

— Сядь, — слово упало с глухим стуком. — Ты имеешь право знать, чтобы видеть, куда идёшь и зачем.

Медленно отодвинув стул подальше от стола, Гарри развернул его спинкой вперёд и уселся верхом, уперев подбородок в руки, скрещённые поверх кривоватой перекладины.

— Во второй части Пророчества, которое Трелони произнесла через несколько часов после первой, трясясь в карете по пути в Хогвартс, говорилось о рождении наследников Основателей, тех, в ком возродится сила Покорителей Стихий. Альбусу Дамблдору устами своей внучки вещала Кассандра Трелони — знаменитая прорицательница… — Гарри молчаливо слушал, замерев в напряжённом тревожном ожидании — неужели сейчас приоткроется тайна, к которой они с друзьями безуспешно пытались подобраться?!

— Покорители Стихий должны будут уничтожить сущность Тёмного Лорда и предотвратить войну, которая, в противном случае, похоронит привычный мир и почти всё человечество.

— Что значит — сущность Тёмного Лорда? — настороженно поинтересовался Гарри.

— Не знаю, — хмуро откликнулся Блэк.

— Выходит, нет такой уж необходимости именно мне убивать Волдеморта? — с тщательно скрываемой надеждой спросил юноша, — значит, с ним можно справиться с помощью магии Стихий?

— Нет. Именно ты и только ты, Гарри, должен убить Тома Реддла. Если ты этого не сделаешь — погибнешь сам — и наследников останется трое. Втроём они не смогут справиться с армией Тёмного Лорда, Стихии выйдут из-под контроля и вся планета будет повергнута в хаос, — Сириус резко взмахнул рукой, подавшись вперёд, и опустевшая крутобокая чашка, подпрыгивая, с глухим стуком покатилась по столу.

— Выходит, то, что должно нам помочь, нас же может и уничтожить? — Гарри почти ничего не видел вокруг, кроме глаз крёстного, которые говорили с ним яснее и подробнее, чем слова.

— Стихии не добрые и не злые, они просто есть, и благодаря им и их единству существует Равновесие. Волдеморт собирается овладеть силой Стихий, чтобы захватить власть над миром и перекроить его под себя. И только четверо Покорителей вместе способны его остановить. Тогда война не начнётся…

— Откуда ты это знаешь, Сириус? — прищурившись, требовательно и недоверчиво спросил Гарри.

— Дамблдор рассказывал Джеймсу и Лили, когда уговаривал их спрятать тебя и прибегнуть к заклятию Хранителя Тайны. Я тоже был с ними… — голос Блэка неожиданно сорвался и охрип, лицо перекосила болезненная гримаса.

В хижине вновь, в который уже раз, наступила тишина. Гарри пристально смотрел в огонь, пламя отражалось в очках, скрывая глаза и превращая лицо в странную маску. После долгой паузы Сириус негромко продолжил:

— Я тогда дал слово Директору, что буду молчать о Пророчестве, сегодня я нарушил его… Я поступил так для того, чтобы ты знал как велика ответственность твоя и твоих друзей. И в какой вы находитесь опасности.

— Это мои друзья в опасности, а не я! — воскликнул Гарри. — Для меня уже всё предрешено, и я могу спасти себя только сам. А вот люди, находящиеся рядом со мной, смертельно рискуют! Волдеморт будет целить в них, чтобы уничтожить меня. Я должен защитить моих друзей, Сириус, ты ведь понимаешь! Я отвечаю за них… — мужчина и мальчик замерли, вглядываясь в глаза друг другу, одинаковое чувство пронзило обоих.

— Я понимаю, — сказал Сириус, и подхваченная им многострадальная чашка жалобно хрупнула в руке.

— И Покорители… Нужно, ведь, найти двух других наследников, вдвоём с Кристиной мы мало на что годны, — юноша обхватил голову руками.

— Ну… каждый способен на многое, если заставляет жизнь, — мрачно изрёк Блэк, продолжая сжимать в руке треснувшую чашку, как величайшую драгоценность. — Ты считаешь, недавнее происшествие на Мини-турнире не показало вашу мощь? — слабая улыбка озарила лицо Сириуса отблеском внутреннего света, он пристально смотрел на крестника.

— О! Это было здорово! — Гарри поднял глаза, мгновенно засиявшие радостью, почти прогнавшей выражение суровой обречённости, которое не покидало их на протяжении всего разговора.

— Дело в том, что сотворить Радужную Сферу могут только четверо Покорителей Стихий, собравшись вместе, — тихо выговорил Сириус, опустив взгляд. Гарри вздрогнул и уставился на него, осознавая. Радостный лучик исчез, по лицу медленно разливалась землистая бледность:

— Гермиона… Нет… только не её… — умоляющий голос звучал глухо, побелевшие пальцы вцепились в спинку стула, — только не её…

— Значит, других тебе не жалко?! — оскалился Сириус. Гарри вздрогнул, словно крёстный ударил его.

— Неправда! Я не хочу, чтобы кто-либо ещё шёл со мной одной дорогой! Там впереди только кровь и смерть — и больше ничего, я знаю. И это мой путь, остальные должны жить, — зелёные глаза сверкнули, голос окреп.

— Не выйдет, — с тихой горечью сказал Сириус, — один в поле не воин, тем более — в таком.

— Но только что ты говорил, что всё зависит от меня!

— От тебя зависит многое — больше, чем от других, больше, чем от кого-либо ещё на этом свете… Но сила человеческая в единении, в дружбе и в любви, — Сириус подался вперёд, почти к самому лицу крестника, впиваясь в него глазами. — Вам придётся защищать и отстаивать право людей жить под этим небом, защищать весь наш человеческий мир, поэтому вы сильны только вместе и только вместе можете победить!

Они замерли, наклонившись друг к другу. В камине загудел огонь, ветер взвыл в трубе, пустые клетки под потолком закачались, отбрасывая по стенам тени, похожие на бьющих крылами призрачных птиц. Гарри отвёл глаза и опустил голову на скрещенные руки:

— Сириус, это ведь только предположения? Ведь ещё не известно наверняка, кто именно Наследники? — тихим и странно сдавленным голосом проговорил юноша. — Скажи мне…

— Дамблдор проверяет, — пожал плечами крёстный, — но лучшего доказательства, чем Радужная Сфера, нет. Её никто не видел почти тысячу лет — есть только описания в книгах…

— И… Рон?!! О, Мерлин! Это значит, что Рон… что он… — Гарри не смог выговорить «сын Волдеморта и наследник Слизерина», это казалось абсолютным бредом.

— Да — вопрос с Уизли предельно загадочен, — кивнул Блэк. — Директор собирается всё выяснить, но ты старайся не оставлять Рона одного, с ним может произойти всякое… И вообще, вам четверым следует всё время держаться вместе, так гораздо легче будет защититься от любой неожиданности. А ваша защита сейчас выходит на первый план. Волдеморт уже начал охоту — на тебя пятнадцать лет назад, а недавно — на мисс Равенкло, которую, наконец, смог разыскать.

— Сын Снейпа…

— Зелье предназначалось для Кристины, но Микки выпил его раньше сестры, — Сириус сжал кулаки, желваки заходили на скулах.

— А… как же наследник Слизерина — его Волдеморт тоже хочет убить? — Гарри вдруг отчётливо вспомнил глаза Рона, ставшие ярко-синими и абсолютно чужими, когда тот с яростной ненавистью глянул на него однажды. Внутренности завязались узлом, и все страхи, перемешанные с виденным на уроках Прорицания, нахлынули на него, грозя утопить в холодном ужасе.

— Не думаю, — отозвался Сириус, — иначе, к чему все эти сложные комбинации с его рождением…

— Это не Рон, — твёрдо сказал Гарри. — То есть, Рон может быть Покорителем, кем угодно, но только не сыном Волдеморта.

— Есть вещи, не зависящие от нас, которые надо принимать как данность, — невесело усмехнулся Блэк, машинально крутя в пальцах остатки чашки. — Но в одном я, действительно, уверен — как бы не запутывались родственные связи, чья бы кровь не текла в жилах, по духу Рон — настоящий Уизли, а это главное.

— Точно… — после короткой паузы тихо откликнулся Гарри, опустив глаза. Он вспомнил разговор перед Хеллоуином, когда Рон попросил друга никому не рассказывать о его снах и предчувствиях. — Не может Рон предать всех нас, он же мой друг, — слова прозвучали странно, будто вопрос.

— Друг никогда не может предать … — тихо-тихо выговорил Сириус изменившимся до неузнаваемости голосом и аккуратно положил осколки на стол. У Гарри по спине пробежали мурашки, он искоса глянул на крёстного. Тот поставил локти на колени и, опершись подбородком о ладони, смотрел в тёмное окно. Окаменевшее лицо с горящими чёрными глазами напоминало лик древнего карающего идола. Парню стало не по себе. Он вскочил и, плохо соображая, что предпринять, схватился за чайник, намереваясь подвесить его на крюк в очаге. Почти полный — этот огромный хагридовский монстр стремительно повлёк его к земле, Гарри чертыхнулся и впился в него двумя руками. Услышав звяканье и бормотание, Сириус перевёл отсутствующий взгляд на крестника, глаза постепенно обретали привычное выражение. Гарри, пыхтя, водрузил непослушного гиганта на крючок и пошевелил угли. Спиной он чувствовал, как медленно-медленно Сириус возвращается сюда, в хижину Хагрида, из тех жутких сумрачных далей, в которые он только что соскользнул.

«Смог бы я выжить, проведя 12 лет среди дементоров? — неожиданно подумал Гарри, — выжить и не разучиться радоваться и любить? Я холодею от ужаса при мысли о том, что мне предстоит сделать, умираю от страха за Гермиону, за Рона и самого Сириуса… Как мне научиться устремлённости и твёрдости крёстного?! Я должен…» — у него дрожали руки.

Блэк подошёл и встал рядом, медленно взяв у юноши кочергу, поправил огонь, вздохнул. Они помолчали, чувствуя плечом друг друга. Гарри мучительно соображал, как бы увести разговор в другое русло — тема Пророчеств, избранных наследников и предначертанной судьбы переполнила чашу — он чувствовал себя вымотанным, выжатым, оглушённым. Только смятение, боль и обречённость — и где-то в глубине души мрачная решимость: «Я должен… Кто же, если не я».

…Глядя на танцующее в камине пламя, Гарри вдруг вспомнил Аврелеуса и сразу же потянулся к нему — за поддержкой… Ответа не было…

— Сириус, ты не знаешь, почему до сих пор нет вестей от Хагрида и Чарли Уизли? Что стряслось с драконами? — спросил он раньше, чем подумал, что это не самый лучший поворот разговора.

— Мы знаем только, что они вылетели более двух недель назад, и вышли на связь один раз — у границы Румынии, — негромко ответил Блэк. — Дамблдор направил по их маршруту несколько проверенных людей, и скоро они должны вернуться с вестями.

— Как считаешь, что-то случилось? — прожигая взглядом крёстного, тревожно вопросил Гарри.

— Стараюсь об этом не думать. Надо надеяться на лучшее, дорога — непредсказуемая вещь.

— Я не слышу Аврелеуса… Никак не могу до него достучаться!

— Это тот самый дракон, с которым ты побратался? — Сириус поднял голову, в глазах мелькнул интерес.

— Да. И около двух недель назад он словно пытался что-то мне сообщить, и не успел… — Гарри зябко передёрнул плечами. — Сириус, это Волдеморт?

— Вполне возможно. Вероятность очень высока, — рассеяно кивнул крёстный, думая о чём-то своём.

— Почему, ну почему, он всегда опережает нас?! — юноша шарахнул кулаком по спинке стула. — Всегда оказывается хитрее, предусмотрительнее, расчётливее!

— Всегда ли… — тихо отозвался Блэк, глядя в камин. — Он не предполагал, что матери свойственно защищать своего ребёнка до самопожертвования, он не думал, что ребёнок может стать сильнее взрослого, он не знал, что собственная палочка может отказаться ему служить, он так и не понял, как мальчишка вышвырнул его вон из своего разума… Он считает, что всё можно купить — требуется только достойный эквивалент, и он рассчитывает победить смерть, подмяв под себя и перекроив окружающий мир, — крёстный говорил монотонно почти без выражения. — Он уверен, что люди жалкие слабые твари и смерть — самое страшное на земле…

Гарри пытался осмыслить сказанное и понять Сириуса:

— Но ведь люди бывают очень разные… А смерть… смерть тех, кого любишь… — горло перехватило, голос иссяк.

— Это война, Гарри! — хрипло отозвался Блэк. — Здесь каждый пытается уничтожить другого, опередить, расставить капкан, ударить посильнее! Глупо рассчитывать на доброту врага или на его совесть. Наш нынешний враг не разменивается на мелочи вроде кодекса чести! — казалось, Сириус продолжал давний и застарелый спор. — На войне, как на войне — надо вести расчётливую и хитрую игру и не давать врагу ни малейшего шанса, тогда исход партии будет зависеть от тебя…

— Партии, игры… Сириус, ты говоришь так, словно это — просто шахматы! Увлекательная игра!

Блэк покачал головой:

— Не увлекательная… До смерти захватывающая… Грязная и мерзкая до жути. Но другого пути нет.

— Убивать, терять друзей, сходить с ума от страха за них — это единственный путь?! — Гарри почти кричал, злость и отчаянье переполнили его, а боязнь потерять тех, кого считал своей семьёй, пронзала почти физической болью. — Мой путь?! Я не хотел этого предназначения, я не хочу ничего слышать о пророчествах и ответственности! Неужели нельзя просто жить?!

— Нельзя, — сурово ответил Сириус. Он распрямил плечи, взгляд стал строг и спокоен. — Мы в ответе за тех, кого любим. И защищая их, должны делать всё, что можем, всё, что должны и всё, что сделать невозможно.

Гарри осёкся и умолк. Краска удушливой волной залила щёки:

— Прости, Сириус… Мне не стоило…

— Тебе досталась очень тяжёлая ноша, — крёстный обнял его за плечи, — не стыдись. Ты не бездушное орудие убийства. Ты — человек с человеческим сердцем, и в этом твоя сила. А Пророчества… Не стоит им слишком верить, — крёстный улыбнулся одними глазами, — жизнь всегда более непредсказуема и многовариантна. Мне в юности гадалка предсказала, будто я погибну от руки своей кузины — «она отправит тебя живым на тот свет»… Что ж — в прошлом году это чуть-чуть не осуществилось! Но жизнь оказалась хитрее!

Гарри, у которого воспоминания о прошлогоднем происшествии с Сириусом вызывали приступы застарелой боли, молча покачал головой.

— В любом случае, что будет, то и будет — наше дело встретить это достойно, ведь так?

— Так, — Гарри взглянул в глаза крёстного. — Сириус, ты вернёшься?

— Я постараюсь, — крёстный превратился в собаку, толкнув лапой дверь, выбежал в метель и, ловя свой хвост, закружился в полоске жёлтого света, падающего на снег из дверного проёма. Гарри вздохнул и, накинув мантию, вышел следом. Ощущение недосказанности и, одновременно, переполненности мыслями и чувствами после этого тяжёлого разговора не покидало, требовалось время, чтобы всё обдумать и уяснить для себя. И вместе с тем, росло осознание, будто пройден какой-то рубеж, в груди медленно зарождалась холодная уверенность и решимость. Гарри тряхнул головой и быстро зашагал рядом с трусившим рысью Мягколапом.

Мантия продувалась насквозь, и ветер злобно высвистывал остатки тепла из-под толстого сукна, но Гарри, погружённый в свои мысли, почти не замечал этого. Мягколап, чья густая шерсть надёжно защищала от непогоды, беззаботно бежал впереди. Вдруг он замедлил движение и, вскинув голову, втянул воздух чутким собачьим носом.

— Что, Сириус? — притормозил Гарри, — ты что-то слышишь?

— Похоже, там человек — у кромки Запретного Леса… — рядом с юношей уже стоял Блэк, напряжённо вглядывающийся в темноту, так же, как раньше он в неё внюхивался. Гарри ощутил странный спазм в сердце и увидел на фоне едва светлеющего снега, оттенявшего черноту Запретного Леса, еле-еле различимый силуэт, выделявшийся аспидно-чёрным на серо-чёрном фоне.

— Идём! — скомандовал Сириус, и рванул в сторону леса. Гарри, поколебавшись секунду, решил — Блэк по запаху уже определил того, кто прогуливается в такое неподходящее время в столь неудачном месте, и если крёстный зовёт его туда — значит, опасности нет. Юноша засветил палочку и догнал Сириуса.

Вскоре уже не осталось сомнений — некто в чёрной мантии медленно брёл, склонив голову навстречу ветру, увязая ногами в глубоких сугробах, не замечая тропы. Ветер был силён, но не настолько, чтобы вынудить человека склоняться чуть ли не до земли. Гарри и Сириус легко опередили странного путника и, преградив ему дорогу, осветили своими палочками. Перед ними предстал профессор зельеварения. Хотя скорее, дедушка профессора, настолько дряхлым стариком казался сейчас Снейп — глаза запали, черты лица заострились, щёки и лоб прорезали глубокие морщины.

— Эй, дружище Северус, вышел прогуляться? — окликнул его Блэк.

Алхимик выпрямился и, едва заметно покачиваясь под порывами ветра, устремил невидящий взгляд поверх голов своих преследователей. В свете палочки Гарри отчётливо увидел выражение его глаз, и похолодел. Он не смог бы описать этот взгляд. Наверно, если бы у дементоров имелось лицо — глаза были бы именно такими: абсолютно пустыми — пустыми, как Ничто, засасывающее сознание за гранью безумия… Тьма плескалась в этих глазах, и свет палочек уходил в неё мгновенно, исчезал, словно проглоченный чёрной дырой.

— О! Ты выпил экспериментальное зелье, дражайший Северус? Или объелся мухоморами? Или доза оказалась смертельной? — поинтересовался Блэк, поигрывая палочкой.

— Погоди, Сириус, — поморщился Гарри, — с ним что-то не так…

— Точно! Впервые вижу обкумаренного профессора! — тут же подхватил неугомонный Блэк.

Снейп, услышав голос Гарри, медленно опустил глаза к его лицу — капюшон сполз, волосы торчали в разные стороны, в свете палочки поблёскивали очки, а глаза казались чёрными от расширенных зрачков. Вдруг, резко склонившись, словно переломившись пополам, Снейп впился скрюченными пальцами юноше в плечи. Тому показалось, что ключицы хрустнули, он вскрикнул от неожиданности и боли.

— Микки… прости меня…

— Я не Микки! — испуганно вскрикнул Гарри, пытаясь отодрать похожие на когти пальцы от своих плеч.

— Не смог… — проскрипел профессор, изменившимся до неузнаваемости голосом, надтреснутым и совершенно лишённым интонаций, — я не смог… перепробовал известные противоядия… пытался создать новое… времени оказалось слишком мало… так мало… сколько зелий я знаю… и не смог… — дрожь пронзила чёрную фигуру, и словно, что-то сломалось в нём — ноги Снейпа подкосились, он скользнул вниз, продолжая сжимать плечи Гарри и увлекая его за собой.

— Сириус! — взмолился юноша, глядя снизу вверх на крёстного, — сделай что-нибудь…

Тот, казалось, не слышал — он пристально разглядывал Снейпа, словно видел впервые:

— Надо же: оказывается это мерзкое паукообразное способно испытывать настоящее горе…

Гарри вздрогнул, старательно избегая взгляда жутких глаз, смотревших не видя и не мигая. Губы профессора шевелились, пальцы продолжали терзать плечи… Гарри подумал, что, несмотря на свой «богатый» опыт, он редко видел нечто, столь же пугающее…

— Сириус… — опять умоляюще прошептал парень, увидел воздетую палочку и зажмурился в ожидании Сногсшибателя.

— Слипиус! - выкрикнул Блэк, и алхимик тихо и мягко повалился в снег, ткнувшись носом в сугроб. Гарри удивлённо воззрился на крёстного — эта странная снисходительность, совершенно не свойственная Блэку в отношении Снейпа, поразила его.

— Что ты таращишься на меня, Гарри?! — раздражённо воскликнул Сириус. — Подхватывай нашего дорогого Северуса под руку и поднимай. Или ты считаешь, сон в сугробе пойдёт ему на пользу?

Гарри непроизвольно хмыкнул, надо отдать должное — сомнительные шуточки крёстного несколько разряжали обстановку. Они взвалили руки профессора себе на плечи и медленно поволокли его к замку, не решившись применять магию, ведь Снейп уже находился под Сонным заклятием.

Гарри догадывался, что произошло. Скорее всего, самое страшное — брат Кристины умер. Эта мысль заставила сердце сжаться, и ненависть к злобному профессору зельеваренья поблекла и отодвинулась на второй план, медленно давая дорогу сочувствию, пустившему корни в его душе — с этих пор отношение Гарри к профессору Снейпу стало незаметно меняться.

Гарри и Сириус, пыхтя и увязая в снегу, дотащили Снейпа до замка и, с трудом открыв тяжёлые дубовые двери, ввалились внутрь. Холл пустовал, ужин давно кончился, и студенты разошлись по своим гостиным. Перехватив руку профессора поудобнее, и мрачно размышляя, что зельевар, похожий на сухую жердь, мог бы быть и полегче, Гарри тяжко вздохнул и сконцентрировался на необходимости во что бы то ни стало дотащить Снейпа до кабинета директора. Уже у самой лестницы, ведущей на верхние этажи, им встретился профессор Ральф и, увидев друга в столь плачевном положении, сразу же кинулся к ним.

— О боже! Северус! — Ральф оторопело смотрел на бесчувственного алхимика.

— Мы нашли его у Запретного леса, — пояснил Сириус, — Снейп явно не в себе — вцепился в Гарри, чуть не задушил, пришлось его отключить.

— Он принял меня за сына, — тихо вставил юноша.

— Ясно… — прошептал Ральф, горько покачав головой. — Значит, уже узнал …

— Профессор Ральф, это правда, что… что брат Кристины умер?

— Да… — глаза Ральфа потемнели под сдвинутыми бровями, в них отразилась боль. — Мальчик находился в коме, ночью началась агония, сегодня вечером он умер, — профессор подставил своё плечо вместо Гарри и подхватил безвольную руку Снейпа. — Я собирался сообщить Северусу, но как вижу, он уже всё узнал сам…

— Нужно отвести его в кабинет к Дамблдору, пока нас никто не увидел, — заметил Сириус, оглядываясь по сторонам. Его чуткому уху почудился какой-то шорох за портьерами в холле.

— Вы правы, — кивнул Джон. — Гарри, найди Кристину, я думаю, она ещё не в курсе, поэтому просто попроси её зайти к директору, ничего не объясняя. Я предупрежу горгулью, чтобы она пропустила мисс Равенкло.

— Хорошо, — юноша с тяжёлым сердцем отправился выполнять поручение. Ведь Кристина ещё надеялась, и в последние дни чуть-чуть повеселела, упоминая о каком-то новом лекарстве…

Гарри вошёл в гриффиндорскую гостиную, и споткнулся о свет, шум и многолюдность. Было тепло и уютно: ярко горели факелы, потрескивал камин, звенели голоса, раздавался весёлый смех — это резануло диссонансом по сравнению со скорбной и тревожной темнотой царившей сейчас в душе у Гарри. Юноша поёжился, и ему захотелось заставить всех замолчать, разогнать по комнатам, чтоб неуместное веселье утихло. Но разве гриффиндорцы виноваты в произошедшем и в том, что ещё может произойти? Отчего же им лишаться славных вечеров у любимого камина?..

Кристина, Рон и Гермиона сидели за маленьким колченогим столиком в углу, у окна. Чтобы он не шатался, под ножку всегда что-нибудь подкладывали. Сейчас там торчал смятый и свёрнутый черновик последнего эссе Рона по растительным ядам, безжалостно забракованного Гермионой. Рон и Гермиона играли в шахматы, а Кристина, примостившись на подлокотнике ронова кресла, наблюдала за игрой. Оба играющих полыхали одинаковым фирменным гриффиндорским цветом: Рон краснел от удовольствия — он выигрывал подряд пятую партию и шёл на рекорд, а щёки Гермионы пылали от досады и напряжения. Кристина подзадоривала попеременно то одного, то другую и улыбалась их возбуждённым откликам действительно настоящей улыбкой, появившейся впервые за много дней. Гарри запаниковал — девушка только-только начала верить, что брат выздоровеет и всё будет хорошо, а на самом деле… Не зная, что сказать и как посмотреть в глаза Кристине, юноша подошёл к столу, помедлив секунду, рассеяно взял коня Гермионы и сделал ход. Радостный Рон тут же слопал коня своим ферзём. У Гермионы одновременно широко раскрылись глаза и рот, и возмущённая тирада едва не сорвалась с языка…

— Кристина…

— Гарри!!! — начала Гермиона, кипя праведным гневом, и осеклась, взглянув на выражение его лица. — Что случилось?

— Кристина, тебя хочет видеть Дамблдор, — тихо сказал Гарри.

— Да? — её глаза мгновенно погрустнели, приобретя оттенок серого стылого неба, взгляд стал тревожным.

— Что случилось? — повторил вопрос Гермионы Рон.

— В общем… иди к директору, Кристина, — вздохнув, продолжил Гарри. — Это касается твоего отца… он неважно себя чувствует…

— И Дамблдор зовёт меня? — переспросила девушка.

— Да. Он ждёт тебя, и горгулья предупреждена…

— Микки! — Кристина вскочила на ноги. — С ним… что с ним? — Гарри не смотрел на подругу, — он…? — юноша кивнул, не поднимая глаз. — О, нет!!!

— Кристина, держись! Мы с тобой! — Гермиона подалась вперёд.

— Я пойду, — деревянным голосом выговорила Кристина и, сорвавшись с места, выбежала из гостиной.

— Гарри? — Рон и Гермиона смотрели на друга, ожидая объяснений.

— Брат Кристины умер сегодня вечером, — Гарри продолжал стоять у стола, тупо глядя на застывшие на доске шахматные фигуры. — Мы с Сириусом наткнулись на Снейпа у Запретного леса, он был сам не свой — бормотал что-то, схватил меня с такой силой, словно собирался вытрясти душу, а потом… назвал именем сына и стал просить прощения за то, что не смог спасти…

— О, Мерлин! — Гермиона в ужасе прикрыла рот рукой.

— Я должен быть с Крис, — твердо сказал Рон, преодолев оцепенение.

— Ты ничем не поможешь, — устало отозвался Гарри. — Там Дамблдор, профессор Ральф и её отец… тебя просто выставят за дверь.

— Наплевать! — глаза Рона засветились решимостью, — сейчас ей чертовски плохо и, значит, нужна моя поддержка! — юноша выбрался из-за стола, чуть не опрокинув шахматы, и рванул следом за Кристиной.

Гарри опустился в освободившееся кресло, глаза всё так же, не отрываясь, смотрели на чёрно-белую доску, пальцы принялись машинально крутить одну из фигурок. Гермиона знала эту его привычку столько, сколько знала его самого — когда Гарри нервничал, злился, волновался или глубоко задумывался, пальцы сами собой нащупывали какой-нибудь предмет и начинали его теребить, не переставая. Он ощипывал и ломал перья, постоянно крутил в пальцах кнаты, завязывал узелки на попадавшихся под руку верёвочках. Будучи первый раз в гостях у неё дома, Гарри умудрился превратить бахрому на парадной скатерти в узелковое письмо инков. Гермиона улыбнулась про себя забавному воспоминанию, всегда вызывающему у неё чувство щемящей нежности, и положила ладошку поверх его нервно дёргающихся пальцев. Гарри вздрогнул и поднял глаза на девушку, та же безотчётная нежность засветилась в них. С тихим стуком фигурка упала на пол, закатившись под кресло. Гарри сжал руку Гермионы в ладонях и стал осторожно поглаживать её пальцы. Они долго сидели так, молча глядя в глаза друг другу, благо столик стоял в стороне от камина и ярких факелов, и другие гриффиндорцы не обращали на них внимания.

— Помнишь, как на первом курсе Рон сыграл партию в Живые Шахматы МакГонагалл? — тихо спросил Гарри.

Гермиона кивнула, она уже догадывалась, что он хочет сказать, и горло свёло.

— Я вот думаю, — Гарри замолчал, то ли подбирая слова, то ли не решаясь высказать свои мысли, — …кто же играет нами, как живыми шахматами? — он прищурился на галдящих возле камина младшекурсников, — кто, словно… расставляет фигурки на доске, двигает вперёд-назад, безжалостно сбрасывает прочь… — юноша резко взмахнул рукой, фигуры зашатались — над клетчатым чёрно-белым миром пронёсся ураган. Гермиона подхватила балансирующего на краю доски ферзя и вернула обратно. Гарри порывисто сжал обе её руки и требовательно заглянул в глаза. — Кто и зачем заставляет нас делать выбор, к чему-то стремиться?! Думать, будто принимаешь решение сам, когда на самом деле некто ещё до твоего рождения уже запланировал как ты поступишь — и нравится тебе это или нет, но ты будешь действовать так, как предначертано… Выходит, всё предопределено? Выходит, пешки должны гибнуть, а слоны и ферзь двигаться к заранее определённой цели, несмотря ни на что?! — с каждым словом он волновался всё больше, девушка чувствовала его растущее напряжение и нервное подрагивание пальцев. Как ни странно, взволнованный или рассерженный, Гарри начинал куда лучше формулировать свои мысли — его обычная сдержанность и лёгкое косноязычие отступали, в речи появлялась стройность, связность, какая-то магнетическая сила… Гермиона не к месту вспомнила, как в прошлом году он упрямо твердил правду о возвращении Волдеморта, глядя прямо в жабьи глазищи отвратительной Амбридж. Всех, кто слышал тогда Гарри, словно пронзали электрические искры, ему верили, его готовы были поддержать. Точно так же, как в начале этого учебного года, когда он произнёс речь в Большом зале.

Гермиона наклонилась через стол, потянувшись к Гарри, их глаза отразились друг в друге:

— Знаешь, а ты ведь спрашиваешь, в чём смысл жизни, — задумчиво ответила девушка. — Сотни книг написано об этом. А ответа так и нет… Но каждый ищет свой…

— Вот я и хочу получить ответ, — зелёные глаза стали тёмными, как малахит, в них промелькнуло что-то, доселе незнакомое Гермионе: что-то страшное и беспощадное. — Почему некто появляется на свет, живёт и выживает только для того, чтобы убить кого-то другого?! — Гарри уже трясло, губы прыгали, подрагивал голос, но слова звенели горечью и страстью, — а кто-то умирает в одиннадцать лет, потому что его жизнь на короткое мгновение пересеклась с этим… живым оружием?

Гермиона поняла — он говорит о себе и о сыне Снейпа, о своей странной связи с Волдемортом. Ей казалось, Гарри давно уже смирился с неизбежностью необычной судьбы, хоть и всегда тяготился ею. Девушка растерялась, не зная, что сказать…

— Раньше мне казалось, — юноша на мгновение умолк, словно вспоминая, — …со мной всегда что-то происходило… я думал — не повезло с самого начала, ничего не поделаешь… или может, я как-то неправильно устроен и притягиваю неприятности… но когда-нибудь всё обязательно изменится. Однако и в волшебном мире беды продолжают находить меня… И всех, кто со мною рядом, засасывает этот омут! — глаза Гарри блестели сухим злым блеском и, одновременно, безотчётным ужасом, голос звучал глухо и незнакомо, — сначала родители… потом Сириус — двенадцать лет в тюрьме… …и Седрик, выигравший Кубок… даже маленький брат Кристины, даже Снейп — они вскользь пересекли мою дорогу и поплатились… кто следующий? Ты?!! Рон или Кристина?! Опять Сириус?! Я не хочу! Я не могу допустить этого! Как же мне всё изменить и всё исправить?!

— Гарри… — она искала слова. Она чувствовала, что он не прав, но не могла связно выразить это. — Гарри… Я не разбираюсь в предначертаниях и не знаю смысла жизни… Перефразируя одного маггловского поэта, могу сказать: «мы судьбу не выбираем — с ней живём и умираем…» …Знаешь, первый раз я испытала смертельный ужас, когда огромное вонючее чудовище разбивало в щепки хлипкие дверцы, служившие мне укрытием. Я чувствовала себя такой… такой беззащитной и совершенно одинокой — никто не знал, где я, никто не мог мне помочь… — Гермиона вздрогнула, воспоминания оказались ещё свежи, — … но, увидев тебя с Роном, я почему-то не удивилась… обрадовалась, и совсем не удивилась, словно так и должно было случиться, — девушка улыбнулась, — может, я просто очень сильно этого хотела… Но когда ты послал меня назад через фиолетовое пламя, а сам пошёл за Камнем, я уже знала — по-другому быть не может. Ведь самое главное волшебство внутри, оно побеждает и страх, и смерть, и неизбежность…- Гермиона говорила шёпотом: от волнения в горле стоял комок. — Нам только предлагаются варианты, а выбирать приходится самим. И всегда есть возможность уйти в сторону… Но ты не уходишь, потому что ты — это ты, — её глаза засияли, и под этим взглядом, таким красноречивым и ярким, Гарри почувствовал, как немного расслабляется, как медленно исчезает напряжение, и горечь прячется на самом дне души…

— Ты всегда выбираешь настоящие вещи — честь, дружбу, любовь, совесть, — негромко продолжила Гермиона. — Поэтому все, кто оказывается рядом, идут за тобой и с тобой. — Она улыбнулась, — а Зло пометило тебя, чтобы знать, кто его уничтожит.

Гарри вздрогнул — «…отметил своей меткой…» — слова Пророчества. Но ведь Гермиона не знает его! Или знает? И все обуревавшие его страхи вернулись вновь… Но Гермиона переплела свои пальцы с его, их дыхание смешалось, взгляд одного тонул в глазах другого. — Ты не можешь победить смерть, но в твоих силах спасти многих — такой судьбе стоит позавидовать, ради этого стоит жить! — и он неожиданно для себя самого улыбнулся этой настойчивой вере и убеждённости. В груди разливалось тепло, будто через её слова и руки вливалась в него какая-то неведомая сила.

— Как странно всё связано, — прошептал Гарри, — и Радужная Сфера соединила нас… Гермиона, наверно, даже если бы я никогда не учился в Хогвартсе, я всё равно нашёл бы тебя однажды… как хорошо, что ты есть — и как жутко представить, что ты можешь исчезнуть… Я смертельно боюсь за тебя! И за Рона… — Гарри был готов продолжить, но оборвал себя — он не скажет ей о Пророчестве — не скажет ни про первую часть, ни про вторую, ни про Наследников, ни про Рона. Пусть ещё хоть какое-то время она проживёт без этой ноши и этой ответственности…

Кристина осторожно открыла дверь, тихо вошла в кабинет директора и замерла на пороге, окинув взглядом круглую комнату, заполненную книгами, разнообразными магическими

Кристина осторожно открыла дверь, тихо вошла в кабинет директора и замерла на пороге, окинув взглядом круглую комнату, заполненную книгами, разнообразными магическими приборами, портретами прежних директоров и разномастными свитками, в изобилии громоздящимися во всех возможных и невозможных местах. Дамблдор сидел за массивным дубовым столом, опирающимся на крутоизогнутые чешуйчатые драконьи лапы. Директор устремил взгляд на свои руки, лежащие поверх алого сукна, и пристально разглядывал их, словно впервые увидел узловатые пальцы. У окна стоял профессор Ральф, глядя в темноту, взвихренную белёсым маревом метели. В глубоком чешуйчатоногом кресле, стоявшем боком к камину, неестественно выпрямившись, словно его разбил странный паралич, впившись жёлтыми скрюченными пальцами в дерево подлокотников так, что оно потрескивало, застыл её отец.

— Папа… — она кинулась к нему, падая на колени у кресла, схватилась за его руку, пытаясь оторвать пальцы от подлокотника, — …это Микки, да? Он… ушёл? — слёзы сами собой закапали из глаз. Ладонь Снейпа вздрогнула, словно обожжённая. Медленно-медленно голова повернулась, и взгляд опустился к сжавшейся у его ног девушке. Глаза по-прежнему оставались пусты и слепы, он всё ещё бродил где-то там — в серых тоннелях — не в силах окончательно отпустить туда своего сына. Кристина лепетала что-то и тихо плакала — почему-то не хватало сил на крики и стенания, хотя душа рвалась от ужаса и боли… Мужчины молчали. За окном тоскливо выл ветер, уносивший тепло, заметавший следы, замораживающий надежду…

— Кристина… — словно на лице образовалась кривая трещина — открылся рот — и голос прозвучал как сухой треск и хрип старого дерева в грозу, — девочка моя… — Снейп медленно, словно преодолевая тугую преграду, стиснувшую его грудь, наклонялся к девушке, навис над ней, обнял, двигая руками как во сне… — Держись… — Кристина непроизвольно охнула, когда он стиснул её, содрогаясь от беззвучного вопля.

— А что… мама? Как она там… — выдохнула девушка и увидела сквозь пелену слёз, как глаза отца вновь постепенно становятся живыми. Из самых глубин его души в них хлынуло что-то, заставляя очнуться. Слёзы дочери, мысль о жене — он не должен раскисать, он их опора…

— О, она держится молодцом, — тихо ответил Дамблдор, — и ждёт вашего приезда… Но вам надо поспешить, мои дорогие — её силы не безграничны…

Снейп выпрямился и тяжело поднялся, не отпуская приникшую к нему Кристину:

— Мы отбываем сию же минуту. Профессор… Альбус… Кристина пока не может аппарировать… да и территория школы… Может, портшлюз? — алхимик говорил отрывисто, со свистом проталкивая слова через стиснутые зубы, синеватая бледность ещё не сошла и дрожь судорогой пробегала по телу, но всё же это опять был он — хладнокровный, сдержанный, чётко мыслящий, рассудительный — профессор зельеварения.

— Конечно, Северус, я всё устрою — Дамблдор поднял голову, помолчал — …прямо из Хогвартса отправиться не получится: мы учли просчёты Тремудрого Турнира. Прокатитесь по туннелю до Хогсмида и оттуда портшлюзом — домой! Сейчас я его подготовлю… Когда хотите отправиться?

— Немедленно! — Снейп не выпускал дочь из кольца своих рук, будто с ней может что-то случится, или опасаясь без неё не справиться с горем, не суметь запереть его в капкане на задворках памяти.

Феникс издал тихий необычный звук — тоскливый и заунывный, как свист ветра за окном. Дамблдор сосредоточенно копался в ящиках стола, наклоняясь всё ниже. Тишина стала вязкой, её можно было лепить, вместо привычного тиканья часы издавали сухие щелчки, между которыми зияли бесконечные паузы.

— Директор… — голос профессора Ральфа прозвучал хрипло и глухо сквозь стену тишины, — сэр… я поеду с Северусом…

Дамблдор приподнял голову над столом — бархатный колпак сполз набок, очки запотели, на щеках ярко обозначилась красноватая сеточка сосудов:

— Гм… а как быть с расписанием? Замещать двух учителей сложнее, чем одного…

— Это не займёт много времени, — сбиваясь на скороговорку, заторопился Ральф, — по возвращении я обязательно наверстаю со студентами пропущенные часы! Я могу немного уплотнить программу и добавить пару занятий факультативно…

Дамблдор молча смотрел на молодого профессора, и лицо его ничего не выражало, словно старый волшебник вслушивался в тишину, доносящую одному ему слышимые голоса.

— Вы боитесь оставлять друга одного… — наконец, произнёс он. — Похвально… А с занятиями мы решим, сейчас попрошу Минерву немного изменить расписание… — директор крутил в пальцах маленький бронзовый подсвечник, которому предстояло стать портшлюзом, руки его заметно дрожали, а взгляд блуждал по книжным полкам, в стороне от застывших изваянием Снейпа и приникшей к нему Кристины. …Да… и я присоединюсь к вам, если позволите … — голос директора предательски дрогнул, но тут же окреп. — Не сообщайте никому, что отправляетесь прямо сейчас, Северус. Кристина, тебя я тоже прошу об этом. Ваш отъезд — большой соблазн для наших врагов, пусть он останется в тайне. И ещё… захватите тёплые мантии — в туннелях очень прохладно, да и на дворе не май месяц…

— Хорошо. Спасибо. Встреча через полчаса? — отрывистые сухие фразы, не свойственные Снейпу. Ральф поёжился, у него промелькнуло ощущение, словно мир выцвел и поблек.

— Да. У входа в скоростной тоннель, — ответил Дамблдор. Профессор молча кивнул и, обнимая Кристину за плечи, направился к двери, провожаемый беспомощными взглядами.

…У каменной горгульи метался Рон, не знающий пароля, но желающий проникнуть в кабинет директора любой ценой. Когда отец и дочь вышли, юноша бросился к ним, увидев заплаканные глаза Кристины, опущенные уголки губ, и тут же отпрянул, словно споткнувшись о взгляд Снейпа:

— Мистер Уизли? — приподнял бровь профессор.

— Я хотел… — пролепетал Рон, — мне надо сказать… — голос иссяк. Огромные хрустальные глаза, потемневшие от горя, смотрели на него и не видели, рядом Снейп нервно дёргал плечом. Уизли открывал и закрывал рот, как вытащенная на берег рыба, слова не шли с языка.

— Кристина… — Рон схватил её за руки, почти забыв о грозном алхимике, стоящем рядом, — ты…

— Мистер Уизли, — неожиданно подал голос Снейп, Рон замер и похолодел. — Спасибо, что проявляете заботу о моей дочери, — Рон и Кристина синхронно покраснели, — но сейчас не самый подходящий момент, не находите?

— Мы едем домой… — глаза девушки немного посветлели, — завтра днём… — она едва не сказала «сейчас», и тихо закончила, — …а пока я хочу побыть с отцом…

— Похороны? — поёжился Рон.

— Угу, — она кивнула, закусив губу, — мы уедем на несколько дней… завтра — портшлюз из Хогсмида…

— Крис… — юноша глянул на Снейпа, всё-таки отошедшего на пару шагов, и, быстрым движением чмокнув девушку в уголок губ, рванул назад по коридору, словно боясь, как бы профессор зельеварения не помчался вдогонку.

Младший Малфой поздравил себя — как верно он поступил, проследив за Блэком и Ральфом, тащившими Снейпа к Дамблдору, и не побежав сразу в совятню — отправлять доклад отцу, а остался поблизости от кабинета директора, спрятавшись за статуей Хельги Хаффлпафф. Сначала кабинет покинул большой чёрный пёс, и Драко заскрипел зубами — негодяй Блэк безнаказанно разгуливает по Хогвартсу — потом появилась эта гриффиндорская цаца — мисс Равенкло, а последним прибежал придурковатый Уизли и попытался обмануть горгулью. И вот когда Снейп с дочерью вышли от Дамблдора, и рыжий недоносок начал мямлить что-то девушке, та в ответ сообщила ему, что завтра покинет замок на несколько дней. Уже завтра! Малфой-младший лопался от гордости — эта новость, которую так ждал его отец! И он — Драко, благодаря своей находчивости и вниманию, узнал об этом раньше всех. Слизеринец, ужасно довольный собой, мчался в совятню со всех ног, благо, ещё не настолько поздно, чтобы нельзя было ходить по коридорам. Он огорчился бы очень сильно, если б увидел, как в это самоё время профессора Ральф и Снейп, вместе с Кристиной, под предводительством Дамблдора спускались ко входу в скоростной тоннель, по которому отправлялись тележки в Хогсмид.

…Люцию Малфою нравилась библиотека Поместья, он обустраивал её по своему вкусу и разумению — и предпочитал проводить здесь большую часть редкого свободного времени. Впрочем, беседовать о делах Малфой тоже любил в библиотеке. В шестигранную комнату, полностью занимающую восточную башню, свет проникал сквозь узкие стрельчатые окна, украшенные разноцветными витражами, а также сквозь застеклённый арочный свод. Всё остальное пространство, кроме отведённого для небольшого камина, занимали книги — огромные стеллажи, теряющиеся под сводом. В библиотеке всегда царили сумрак и прохлада — камин и свечи зажигались только при особой необходимости. Например, когда требовалось пообщаться по Кружаной сети. Этим вечером камин весело потрескивал, а Малфой-старший, задумчиво вертя в руках волшебную палочку, разговаривал с головой, вещающей из пламени камина. Собеседник обладал маленьким ничем не примечательным личиком, украшенным довольно длинным носом и близко посаженными бегающими глазками. Отвислые щёки подрагивали то ли от напряжения, то ли от страха, а в поле зрения нет-нет да и появлялся металлический протез левой руки, производящий пальцами какие-то щёлкающие звуки.

— Значит, говоришь, дела обстоят неважно? Я правильно понял тебя, Хвост? — губы Малфоя скривила лёгкая усмешка, когда лицо собеседника перекосилось, и он прошипел:

— Я уже говорил — не называй меня этой собачей кличкой!!

— Ну-ну, какие церемонии между старыми приятелями, — змеящаяся по губам улыбка исходила ядом. — А как там наша маленькая домоправительница? Справляется?

— Вполне. Она лихо научилась командовать… Послушай, Малфой, драконы отказываются жрать и болеют. Я никак не могу их заставить! Они совершенно неуправляемы… А горы драконьего навоза?! Они снятся мне по ночам — обрушиваются, подминают под себя, не дают дышать…

— Кстати, неплохая смерть для такого, как ты, — процедил Люций. — Уже совсем скоро я смогу выкачать информацию из этого драконовода, да и заставить его работать на нас… Тёмный Лорд недоволен нашими «успехами». Прояви, наконец, больше настойчивости и решительности, Питер! А с драконами я разберусь немного позднее, когда закончу все дела здесь, — он взмахнул палочкой, и связь прервалась.

Люций поморщился — везде требуется личное присутствие, ни на кого нельзя опереться… Он любовно погладил массивную дубовую столешницу — вот вещи куда надёжнее людей. Из мебели в библиотеке имелся только внушительных размеров стол, да пара кресел. Стол располагался так, словно обеспечивал своему хозяину круговую оборону на случай осады — выдвигаясь из угла на середину комнаты, а позади него безмолвными исполинами вырастали шкафы с книгами…

Послышался негромкий стук, Малфой оглянулся на темноту за окном — в стекло билась птица. Через пару минут письмо лежало на столе, а хогвартская сова оказалась безжалостно выкинута в ночь и метель. Быстро пробежав глазами текст на клочке пергамента, Люций издал короткий торжествующий возглас:

— Они уезжают! Наконец-то!!! Значит, щенок всё же подох… — колдун схватил с каминной полки пригоршню зеленоватого порошка и отправил её в огонь:

— Паркинсон! — когда в камине появилось луноподобное заспанное лицо, Малфой скомандовал:

— Френсис, нам надо поговорить — дело не терпит отлагательств, — и добавил негромко, для себя, — а насчёт мерзавца Блэка, нашедшего убежище в Хогвартсе, я доложу Попечительскому Совету.

Через минуту, шагнув из вихря крутящегося пламени, в библиотеке появился Френсис Паркинсон.

— Что случилось, Люций?

— Случилось то, что спать тебе сегодня не придётся! Мой сын только что прислал сообщение — Снейп и мисс Равенкло завтра покинут Хогвартс. Надеюсь, ты помнишь задачи, поставленные Господином?

— Конечно… — пробормотал Паркинсон, чувствуя себя немного неуютно под холодным кинжальным взглядом Люция. И как прилежный ученик ответил:

— Необходимо захватить предателя и девушку. Её — обязательно живой, его — желательно. Это первая задача. Вторая задача — Дамблдор.

— Именно! — Малфой мерил шагами библиотеку, освещаемую только отблесками пламени камина и светом нескольких свечей из канделябра на письменном столе. — Вторая задача — это моё дело. Когда в замке не будет Снейпа — единственного способного помочь в самые первые секунды, мой яд тихо сделает своё дело… А вот выполнение первой задачи целиком возложено на тебя, Френсис! — последний выпрямился и перестал шарить глазами по углам. — Люди готовы?

— Конечно! Остаётся только переправить их в Хогсмид. Поскольку охрана там начинает работать с шести утра, мы будем в Хогсмиде без пяти минут шесть и, пройдя через Пункт Встреч, рассредоточимся возле Площадки Портшлюзов, откуда, собственно, и осуществляется единственно возможное сообщение с Хогсмидом.

— Вижу, ты неплохо подготовился и вызубрил диспозицию наизусть, — ухмыльнулся Малфой.

— Я проштудировал её несколько раз с моими людьми и отработал захват на местности, приближенной к той, в которой нам придётся действовать. — Паркинсон не заметил сарказма. Он видел цель и горел желанием сделать всё отменно, чтобы заслужить награду Тёмного Лорда.

— Однако, Люций, позволь всё же уточнить — нам придётся устроить заварушку прямо на улицах колдовской деревни…

— Опасаешься сопротивления? Но с вами будут дементоры. Не думаю, что толпа прохожих и родителей, приехавших к ученикам, будет способна дать отпор вашей хорошо вооружённой и организованной группе, — глаза Люция сверкнули, губы брезгливо изогнулись.

— На это я и рассчитываю. Однако… Почему Господин не прибудет сам? Он мог бы просто искривить портал, и все, берущие портшлюз, оказывались бы в заданном нами месте. Ведь не ты, ни я, никто другой не способен на волшебство такого уровня…

— Френсис, — Малфой старательно выговаривал слова, словно растолковывая ребёнку прописные истины, — когда ты в уикенд навещаешь свою Панси, ты, прежде всего, проходишь что?

— Проверку в Пункте Встреч…

— Правильно, — в голосе зазвучали вкрадчивые нотки, оконные витражы жалобно дзинькнули под порывом ветра, — а в чём заключается проверка?

— Ну… Я кладу руку на странный магический шар и произношу имя дочери.

— Точно! Дамблдор поместил в этот шар одно из древнейших заклятий — Заклятие кровного родства. Если волшебник, действительно, является близким родственником того ребёнка, имя которого названо, — шар продолжает мерцать оранжевым светом. Если же родственные связи отсутствуют — шар сияет ярко белым и удерживает руку нарушителя.

— Но Господину под силу…

— Господину под силу очень многое, — кивнул Малфой, — но единственным кровным родственником Тёмного Лорда на сегодняшний день является даже не его сын, о котором мы ничего не знаем, а… Гарри Поттер, об отсутствии родственников у которого знает весь волшебный мир. Так что добровольно лезть в ловушку Дамблдора Господину не имеет смысла. Поэтому, дорогой мой Френсис, вся надежда на тебя, — Люций картинно развёл руками.

Паркинсон встал и подошёл к камину

— Я немедленно отправлюсь в Хогсмид — лучше прибыть заранее и осмотреться.

— Согласен. И ещё, друг мой: на всякий случай, обрати внимание на Хогвартс-экспресс, отбывающий из Хогсмида в восемь утра по нечётным дням — возможно, идея с портшлюзом выдвинута нашими врагами только для отвода глаз. Дамблдор старый лис…

— Я думал об этом, Люций — придётся держать и станцию под присмотром…

— Хорошо! Тёмный Лорд надеется на тебя — не подведи Господина.

— Конечно! А можно спросить, как ты собираешься перехитрить Дамблдора и подсунуть ему яд?

— Зачем тебе забивать голову излишними подробностями? Это моё задание, выполнить его — дело чести и большое удовольствие, — Малфой непроизвольно расправил плечи и дотронулся кончиками пальцев до своей палочки, переходящей старшему в роду из поколения в поколение. — Этот выживший из ума покровитель грязнокровок и магглов должен уйти с дороги, а уж каким образом — это мой маленький секрет. Удачи, Френсис! — Люций приблизился к камину, давая понять, что разговор окончен.

— И тебе того же, в твоём нелёгком деле, — несколько разочарованный и озадаченный Паркинсон вздохнул и, взяв пригоршню кружаной муки, нырнул в пламя.

* * *
В эту ночь Гарри почти не спал. Мысли — едкие и колючие, горькие, мрачные, странные — толпились и расталкивали друг друга, стремясь пробиться на поверхность затуманенного полудрёмой сознания. Он никогда раньше не задавал себе таких вопросов: «почему именно со мной случилось всё, что случилось?», «за что мне это?», «для чего я живу?», «что я такое — несчастный неудачник или человек достойный?»… Ответы не приходили, а противный голосок внутри, рассыпаясь то дробным мелким смешком, то жутким ледяным хохотом, всё время твердил: «ты — оружие, просто оружие, и не смей прикидываться человеком! Ты опасен для людей. Сделаешь своё дело — и тебя выбросят и забудут, словно и не было…»

Гарри разозлился и резко сел на кровати, разгоняя дрёму и тяжёлые мысли, впивавшиеся в мозг почти физической болью. Затем, прошлёпав босыми ногами по выстуженному каменному полу, юноша налил себе воды и выглянул в окно. Метель прекратилась, по небу мчались чёрные невидимые тучи, то скрывая луну, то выпуская её на волю — и тогда жемчужный свет заливал наметённые сугробы. У него на зубах хрустели льдинки — вода в кувшине за ночь покрывалась тонкой морозной корочкой. Взгляд скользнул по кромке Запретного Леса и наткнулся на сторожку Хагрида, подчёркнутую белым мазком образовавшегося с тыла сугроба. В памяти всплыл разговор с Сириусом, и в груди заныло… Гриффиндорец замер, вспоминая отдельные фразы, и горячие слова, и глаза крёстного… Ноги окончательно замёрзли, начали деревенеть, Гарри, очнувшись, в два прыжка оказался в кровати и закутался в одеяло. Слова Блэка продолжали жечь…

Обязанность и ответственность — как это высокопарно! Сможет ли он сделать хоть что-то из того, чего от него ждут?.. И какой ценой?.. Только оказавшись рядом, погиб брат Наследницы Равенкло — и это тоже его вина, все смерти и несчастия, связанные с Тёмным Лордом — его вина, потому что он помог Волдеморту возродиться, пусть против воли, но не смог этому помешать… Но в какой же опасности те, кто рядом, кто неразрывно с ним связан — Гермиона… Рон… Сириус… Он зажмурился, словно это могло избавить от ледяного парализующего ужаса, который накатывал при мысли, что Гермиона должна будет сражаться с Волдемортом, а Рон — противостоять Подвластию. …Мог ли он что-то изменить, было ли это в его силах?.. На соседней кровати заворочался Рон, его посетили не самые приятные сновидения — Уизли постанывал, что-то бормотал и пару раз звал Кристину, негромко и жалобно. Гарри искал в себе точку опоры, которая позволила бы ему обрести уверенность. …Друзья. Их жизни, их безопасность… Я должен их защитить. …Я должен найти Волдеморта и уничтожить его сам, так, чтобы другим Наследникам не понадобилось вступать в бой…

Он вспомнил Пророчество — пока жив один, жив и другой.

…Значит, надо умереть вместе с Тёмным Лордом, может, тогда больше никому не понадобится сражаться. Эта мысль не вызвала особой радости, но придала уверенности, наметила путь, по которому надо идти. И Гарри вдруг вспомнил первое испытание Тремудрого Турнира — какой страх и пустота наполняли его сердце, пока он ждал своей очереди, и затем увидел громадного дракона… И какая спокойная решимость снизошла на него, когда Всполох взмыл в небо: он летел, он знал, что делать, и поэтому всё удалось.

Утром, не выспавшийся и мрачный, Гарри вяло ковырял вилкой яичницу с беконом. Гермиона бросала на него тревожно-сочувственные взгляды, но начать разговор не решалась. Рон погрузился в собственные невесёлые думы — отъезд Кристины выбил его из колеи намного сильнее, чем он сам мог бы подумать. И отчего-то Уизли не покидало странное чувство, будто однажды это уже случилось — она уже уходила, вроде бы ненадолго, а оказалось — навсегда…

Профессор МакГонагалл что-то говорила о временных изменениях в расписании и заменах учителей, отлучившихся ненадолго по семейным обстоятельствам. И вдруг маленькие приёмнички, настроенные на Магическую волну взорвались криком почище Вопиллера:

— Дементоры в Хогсмиде!!! Пожиратели смерти на улицах деревни!!! Куда смотрит Дамблдор?!!! Слушайте экстренный выпуск Колдо-Ньюс и вы узнаете всё из первых рук — наш специальный корреспондент, случайно оказавшийся в гуще событий, ведёт репортаж с объятых пламенем улиц Хогсмида!!!

Профессор МакГонагалл медленно опустилась на стул, тогда как все студенты и преподаватели, находившиеся в Большом Зале, вскочили на ноги. Колдовское радио продолжало орать, и все оцепенело ловили информацию — что же произошло? Что случилось?!

— …Кристофер Криви, специально для Магической волны и Колдо-Ньюс. Я прибыл сегодня в Хогсмид, чтобы проведать своих двоюродных племянников и не успел ещё пройти все формальности, когда услышал крики ужаса, доносившиеся с улицы. Дементоры появились на окраине Хогсмида, возле Пункта Встреч. Сработала защита, и ни один из них не прошёл сквозь купол. Но своё чёрное дело эти твари сделать успели — паника охватила улицы колдовской деревни. Те, кто уезжал, бросились к портшлюзам; остававшиеся кинулись искать укрытие. Несмотря на раннее утро, в деревне уже находилось немало родителей и встречавших их учеников — в пятницу всегда много гостей в Хогсмиде, ведь впереди уик-энд … Я видел своими глазами, как мистер Чэнг с дочерью, собираясь переместиться, прошли на Площадку Портшлюзов, и тут, словно из ниоткуда — прямо из толпы приехавших родственников, появились Пожиратели смерти. Они попытались захватить мистера Чэнга, но авроры, охраняющие Пункт Встреч дали им достойный отпор. В то же время взорвалось здание железнодорожной станции Хогсмид, и уже отбывавший Хогвартс-экспресс лишился двух последних, к счастью, оказавшихся пустыми, вагонов. Авроры попытались арестовать Пожирателей смерти, но те, увидев, что их теснят, воспользовались, видимо, заготовленным заранее портшлюзом. По непроверенным свидетельствам очевидцев, среди авроров мелькал необычно большой чёрный пёс, нанося значительный урон Пожирателям. Многие узнали в нём вестника смерти — Грима, другие же высказали предположение, что по некоторым приметам пёс похож на беглого преступника Сириуса Блэка, появление которого здесь да ещё в такой момент выглядит очень настораживающее, к тому же некоторые очевидцы утверждали, будто пёс исчез вместе с Пожирателями смерти. Мы все надеемся — в самое ближайшее время Министерство магии и Дирекция школы Хогвартс прояснит подробности произошедшего. С глубоким прискорбием вынужден сообщить вам, дорогие слушатели, что в ожесточённой, но короткой схватке трое авроров были ранены и двое убиты. Почтим их память… — корреспондент умолк, и в Большом Зале повисла напряженная тишина, разрезаемая, как вспышками, обрывками торопливых вопросов и испуганными вскриками.

— Сириус… — еле слышно прошептал Гарри, сжимая кулаки от бессилия, — он всё-таки ушёл…

— Великий Мерлин, — выдохнула Гермиона, вмиг ставшая белой, как полотно, — там же мои родители! Дамблдор ещё неделю назад пригласил их на сегодня для какого-то важного разговора!

— И моих тоже вызвал директор, — пробормотал Рон, с трудом справляясь с прыгающими губами: мысли о Кристине вкупе со страхом за родителей поселили ужас и смятение в его душе.

Преподаватели обступили профессора МакГонагалл, и негромко обсуждали дальнейшие действия. С конца стола Равенкло, где сидели первокурсники, донеслись нарастающие всхлипы, быстро перешедшие в рыдания: девочка с тонкими белыми косичками захлёбывалась слезами и звала маму. И в тот же миг, словно пожар, раздуваемый ветром, плач разнёсся по всему Залу, даже старшекурсницы захлюпали носами, растеряно и беспомощно глядя друг на друга. Чертыхнувшаяся Гермиона сжала в руке палочку и метнулась к гриффиндорским первокурсникам:

— С чего это вы придумали реветь! — наклонилась она к девчонкам, глаза которых уже повлажнели. — Разве настоящие колдуньи ревут от одного упоминания об опасности?! Было сказано совершенно ясно — дементоры НЕ СМОГЛИ пройти сквозь защитный купол, а Пожирателей смерти прогнали авроры, значит, нет никакой причины для страха и слёз! — девушка говорила громко, стараясь быть услышанной и за столами других факультетов. Её уверенный тон и звонкий голос произвели впечатление, рыдания поутихли, многие прислушались. Гермиона направилась к столу Равенкло, (староста Чжоу Ченг уехала на уикенд к родным, а её заместительница погрузилась в разговор с подругой). Гриффиндорская староста наклонилась и, обняв девчушку со светлыми косичками за плечи, проговорила:

— С твоей мамой всё будет в порядке! Профессор Спраут обязательно разузнаёт, где она… — и словно подхватив её слова, загремел усиленный волшебством голос профессора МакГонагалл:

— Студенты, пожалуйста, без паники! Следом за старостами пройдите в свои гостиные. Скорректированное расписание уроков будет сообщено вам дополнительно. Сейчас мы установим связь с Пунктом Встреч, и каждый желающий сможет получить у деканов информацию о своих родных, уже прибывших или прибывающих в Хогсмид… — голос МакГонагалл утонул в шуме и треске — приёмники снова ожили, и заработала Магическая волна:

— …настаивает на немедленном опровержении репортажа, сделанного нашим специальным корреспондентом мистером Криви десять минут назад. Радиостанция Колдо-Ньюс уважает Министерство магии, но не является его официальным рупором, коим в последнее время с рвением, достойным лучшего применения, выступает «Ежедневный Пророк», поэтому мы оставляем за собой право иметь собственную точку зрения на происходящее. И никакого опровержения репортажу, сделанному очевидцем непосредственно с места событий, не последует. Однако, первая заповедь журналиста — объективность, поэтому Колдо-Ньюс предоставляет эфирное время Третьему Помощнику Министра магии мистеру Персивалю Уизли. Его выступление пройдёт без купюр и комментариев. Итак, слово Помощнику Министра…

Гарри, Рон и Гермиона обменялись насторожёнными взглядами — что же собирается сказать Перси, известный преданностью лично Министру магии? Как поведёт себя Помощник Министра после поступка самого Корнелиуса Фаджа, признавшего неверность собственной позиции и урон, нанесённый ею магическому сообществу… Сквозь потрескивание отчётливо пробился решительный голос, говоривший уверено и гладко с аккуратно дозированным возмущением:

— В такой сложный момент, который мы переживаем в настоящее время, необходимо сплочение и единство взглядов, необходимо единение всех волшебников перед лицом сил Зла, пытающихся нас поработить. И особенно возмутительно выглядят инсинуации и провокации, разыгрываемые отдельными личностями, чьё стремление к власти затмевает здравый смысл и заботу о ближних, и отдельными средствами информации, поддерживающими этих опасных личностей. Я говорю о дирекции школы Хогвартс и о магической радиостанции Колдо-Ньюс. Сообщение о появлении дементоров в колдовской деревне Хогсмид иначе, как наглым враньём, и назвать невозможно, а заявление о действиях Пожирателей смерти является грязной клеветой на эту уважаемую общественную организацию! Отдел Добровольных Обществ нашего Министерства некоторое время назад зарегистрировал общество Пожирателей Смерти — элитный клуб, собрание уважаемых людей, имеющих вес в магическом сообществе. Они не имеют ничего общего с давней грязной историей Тёмного Лорда, они ставят своей целью борьбу с возвращающимся злом, борьбу с Сами-Знаете-Кем. Эти благородные, достойные члены общества, во главе которых стоит уважаемый представитель древнего рода истинных колдунов — Люций Малфой, считают своей главной задачей воспитание подрастающего поколения в духе патриотизма и почитания наших древних магических традиций. Они тратят огромные средства и вкладывают душу, чтобы отвратить молодое поколение от грозящих им искушений и соблазнов, увлечь молодых людей спортом и тренировкой колдовских способностей, преподать им основы истинных магических знаний и освящённых временем традиций. И я спрашиваю вас: так кому выгодно дискредитировать организацию, способную открыть нам новые горизонты и привести нас в истинно цивилизованное общество?! Кому выгодно сочинять страшные сказки про Пожирателей Смерти, нападающих на детей?! Кому выгодно разыгрывать грязные спектакли, в которых всё срежессировано от начала и до конца?! Всё это может быть на руку только грязным маггловским наймитам, жаждущим захватить власть в магическом сообществе, сделать его открытым маггловскому вторжению и порабощению и, в конечном счёте, уничтожить всех волшебников, кроме тех, кто готов пойти в услужение к магглам. Дорогие мои сограждане, я призываю вас не верить Дамблдору и его шайке, а так же продажным информационным агентствам, вроде Колдо-Ньюс! Слушайте голос своего разума и здравого смысла, и тогда все беды нам удастся преодолеть вместе, очистив наш мир от предателей и от скверны!

Магическое радио умолкло, захлебнувшись то ли помехами, то ли чудовищной ложью говорившего.

— Вот это да! — громко на весь зал выговорил кто-то, издевательски присвистнув. — Вот это лихо!

— Ай да Перси… — с перекошенным лицом выплюнул Рон, — ай да умник!

— Как же такое возможно? — Гарри не мог до конца осознать, просто не мог понять, как человек, знающий одно, может с искренним воодушевлением говорить совсем иное. — Да как у него только язык поворачивается?! Ведь он-то знает Дамблдора, знает своих родителей…

— Не забывай, как раз своих родителей Персиваль Уизли знать не желает, — вынимая у Гарри из пальцев завязанную в несколько узлов салфетку, жёстко напомнила Гермиона, — и призывает всех держаться подальше от Дамблдора.

— Значит, он верит тому, что говорит?! — у Гарри всё никак в голове не укладывалось, что можно так складно извращать факты.

— Совсем не обязательно, — пожала плечами Гермиона, невесело усмехнувшись, — ты мало смотрел маггловский телевизор — там таких специалистов пруд пруди. Они не верят тому, что говорят, они верят только в то, за что им платят.

— Эй, Поттер, слышал теперь, кто истинный борец со злом? — донёсся насмешливый голос Малфоя, сияющего в окружении своих телохранителей, как новенький галеон в запачканной пятерне. — И только попробуй оболгать кого-то из благородных Пожирателей, тебя привлекут к ответственности за клевету! — Гарри в молчаливом бешенстве рванулся к Малфою, Рон ухватил его поперёк груди. И тут взволнованный и потрясённый гул Большого Зала заглушили раскаты такого знакомого голоса, вещавшего неторопливо и спокойно:

— Друзья мои, не толпитесь в дверях, расходитесь по своим гостиным. Паника и возмущение не помогут оценить события в их истинном свете. Я верю вам, знаю вас — вы сможете понять и разобраться. Пусть каждый сделает выводы и примет решение — главное, чтобы выводы и решения оказались именно своими, а не подсказанным чьими-то голосами. Как бы мы не расходились во взглядах, это не должно нам помешать дружно жить под одной крышей, учиться, расти и заботиться о близких — ведь это и есть самое важное на свете, — закончил свою краткую речь Директор, говоривший, видимо, из кабинета, поскольку за завтраком он так и не появился.

* * *
Люций Малфой, вольготно развалившись в глубоком кресле, пристально смотрел в огонь камина и слушал Магическую волну. В кабинете царил красноватый сумрак, обязанный мягкими полутонами неяркому зимнему утру за окном и живому пламени, мерцающему за каминной решёткой. Человек в кресле сидел абсолютно неподвижно, только пляшущие отблески огня расцвечивали его белёсые волосы и бледное лицо тёплыми розовато-золотистыми оттенками. Но за высоким чистым лбом без единой морщинки, безупречным, как у античной статуи, с бешеной скоростью неслись мысли: человек вслушивался, взвешивал, оценивал, продумывал возможные перспективы и последствия, прибрасывал схемы различных вариантов.

«…так-так… значит, Колдо-Ньюс симпатизирует Дамблдору… Стоит внедрить к ним своего человечка… или дешевле просто прикрыть? Надо будет поинтересоваться, когда истекает срок их лицензии на вещание… А уизливский умник неплох… Складно излагает… Далеко пойдёт… Кажется, это первое удачное вложение денег за последнее время…» — Люций вспомнил как на прошлой неделе наведывался к Третьему Помощнику Министра Магии. Юный Персиваль встретил потомка древнего рода Малфоев с таким высокомерием, словно являлся не одним из многочисленных отпрысков нищего семейства Уизли, а чуть ли ни правнуком самого Мерлина. Беседа оказалась краткой, Помощник Министра то и дело напоминал о том, что всё его время принадлежит обществу и на беседы ему трудно выкраивать даже пару свободных минут. А когда Люций протянул пухлый конверт — оплату за краткое интервью и за резолюцию, предписывающую зарегистрировать Пожирателей Смерти в качестве общественной организации,- мистер Персиваль Уизли вцепился в него крепкими веснушчатыми пальцами с идеально ухоженными ногтями и, склонив голову набок, сообщил, что соглашается принять данное пожертвование на нужды Министерства исключительно из уважения к древнему роду Малфоев да благодаря своему деятельному характеру, который не позволяет равнодушно взирать на бедственное финансовое положение Министерства магии.

«…да, этот точно далеко пойдёт! Надо его прикормить получше, привязать покрепче… Когда брать от меня деньги войдёт в привычку, замажу его в какой-нибудь аморалке — взятки, разврат — что-нибудь банальное… Не сомневаюсь, этот Уизли верно сориентируется и сделает правильные выводы… Зато работать с ним не в пример легче, чем с придурком Петтигрю — можно будет и впоследствии делать неплохие дела…» — мысли Малфоя с брезгливых воспоминаний о Питере перепрыгнули к Френсису Паркинсону и его миссии в Хогсмиде, а потом метнулись к главному предмету сегодняшнего дня, источнику небывалого волнения и напряжённого ожидания — осуществится ли задуманное, станет ли это тёмное декабрьское утро последним для ненавистного магглолюбца и старого маразматика, дудящего деткам в уши глупые сказочки. Люций вскочил на ноги, словно подброшенный невидимой пружиной. Он заставлял себя не думать об этом всю долгую бессонную ночь, но к утру его силы уже истощились… Он почти никогда не волновался — даже на первом свидании, даже на выпускных экзаменах. Только общение с лордом Волдемортом могло ненадолго вывести Малфоя-старшего из равновесия, но сейчас его била лихорадочная дрожь — всё рассчитано и продумано, всё должно получиться… Скорее бы, скорей!

Люций резко развернулся лицом к камину:

«Почему бы и нет?..» — подумал он с ощущением острого возбуждения и бестрепетной рукой кинул в огонь пригоршню кружаной муки.

— Утро доброе, сэр! Профессор Дамблдор, вы меня слышите? — камин в кабинете Директора Хогвартса был защищен от проникновения, но открыт для вызова извне.

— Слушаю вас, — человек сидящий у стола в массивном кресле повернул голову и взглянул в сторону камина поверх очков-половинок, смахивая длинную белую бороду с «Ежедневного Пророка», раскрытого на середине — видимо, вызов оторвал волшебника от чтения свежего номера.

— Слушаю Колдо-Ньюс, и места себе не нахожу от волнения, — подчёркнуто спокойным голосом произнёс Малфой. — Дементоры в Хогсмиде! Нападение на учеников и родителей! Взрыв на станции! А вы, глубокоуважаемый директор, сидите в кресле и почитываете газетки.

— И что же озаботило лично вас, дорогой Люций? — голос директора, непривычно глухой и почти лишённый интонаций, производил странное впечатление. Возможно, это являлось побочным эффектом действия Защиты кружаных сетей. — Не жизни же учеников, в самом деле…

— Мне интересно, кто придумал сию театрализованную постановку с целью развернуть общественное мнение в свою пользу, — Малфой слегка улыбался, демонстрируя вежливое любопытство. — Неплохо придумано.

— Вы обратились не по адресу, — от Дамблдора веяло спокойствием и некоторой усталостью, — режиссёр спектакля известен вам так же хорошо, как и мне. Это в его духе, хотя раньше планы Реддла отличались большей продуманностью деталей…

Директор продолжал что-то говорить, но Люций Малфой уже не слышал слов: он вглядывался в черты старческого лица, изборождённого морщинами, в яркие синие глаза и судорожно искал признаки действия яда:

«…Ведь газета открыта на середине, значит, как минимум, несколько минут он уже вдыхал пропитавший её запах необычной типографской краски… Я сам сделал этот яд, много раз проверил его — здоровым магглам хватало двух вдохов, чтобы окочуриться, я провёл дополнительные тесты перед отправкой специальных выпусков „Пророка“ всем предполагаемым членам Высшего Совета Магов! И особенно тщательно готовил номер для него, для Альбуса Великолепного… В чём же дело?! Почему он до сих пор жив?! Совы, доставившие утреннюю почту по указанным мною адресам, уже сдохли, мне доложили сразу же… Какие же чары хранят его?! Что я не учёл, где допустил промах?!…» — синие глаза Дамблдора смотрели по-прежнему ясно, с лёгкой неприязнью, тихий голос не дрожал, желтоватая бледность щёк казалась естественной для столь немолодого возраста… Малфой вгляделся в собеседника повнимательнее, ощущая сильнейшее разочарование, жуткую досаду и ослепляющую злость. Не дослушав обращённых к нему увещеваний, шагнул от камина и прервал сеанс связи. Кусая тонкие губы, Люций оперся о стол, нависая над ним, ногти скребли зелёное сукно в бессильном бешенстве, с трудом прорывающиеся возгласы напоминали рычание:

— Он провёл меня, старый интриган! Обхитрил, обвёл вокруг пальца! И откуда только узнал, и как догадался?!! О, как же я его ненавижу!!!

* * *
Упершись лбом в стекло, Гарри смотрел во двор из окна гриффиндорской гостиной. За его спиной Гермиону окружили младшекурсники, и староста, как могла, успокаивала их, отвечая на многочисленные вопросы. Рон, сникший и какой-то осунувшийся, шептался с Джинни, примостившись в уголке старого широкого дивана. По гостиной блуждали негромкие настороженные разговоры… Гарри думал о Сириусе:

«…Значит, он ушёл, как и собирался. Но неужели воспользовался портшлюзом Пожирателей Смерти?! Помнится, крёстный говорил, что Дамблдор попросил разведать пути и подступы к замку Слизерина, где окопался Волдеморт… Но перемещаться вместе с Пожирателями… Это же верное самоубийство! Сириус — отчаянный храбрец, но не дурак же …» — пытаясь унять бешено бьющееся сердце, Гарри старался рассуждать спокойно, рассуждать как Сириус — бывший аврор.

«Нет… Наверное, безопасность требует, чтобы Пожиратели не перемещались сразу туда, где находится Тёмный Лорд. Скорее всего, они сделают несколько промежуточных остановок, поменяют портшлюзы и проверят свои ряды… Но это же ещё опасней! Сириуса сразу заметят и вычислят… Или чёрная мантия с капюшоном позволит ему слиться с остальными? А по головам их не пересчитывают? Или у Сириуса есть мантия-невидимка? Чёрт возьми! Какой ненадёжный расчёт! Сириус рискует, и шансы его так малы… — Гарри тяжело вздохнул, — и всё же… крёстный действует, делает важное дело, подбирается к Волдеморту а я сижу и жду, когда беда сама найдёт меня или моих друзей…» — его мысли оборвал скрип портрета — раздались чёткие шаги, все оживились, повскакивали со своих мест и обступили декана Гриффиндора:

— В связи с утренним происшествием в Хогсмиде сегодня уроки отменяются — авроры на всякий случай проведут проверку замка, поэтому студентам предписывается до обеда не покидать факультетских гостиных. В ближайшую неделю профессора Снейп и Ральф будут отсутствовать. Профессора Ральфа заменит профессор Люпин, поэтому расписание урока по Уходу за Магическими Существами меняется, чтобы соотнести его с Защитой от Тёмных Сил. Найти замену профессору Снейпу пока не представляется возможным, поэтому вместо зельеделия у вас и у других факультетов будут по очереди проходить занятия по Арифмантике и Астрономии-Космологии-Космографии. После возвращения преподавателя Зелий профессора Вектор и Синистра отдадут ему свои учебные часы в качестве компенсации. Я вывешиваю временное расписание — будьте любезны ознакомиться и ничего не перепутать. Так же на доске объявлений размещён список всех волшебников, которые сегодня утром находились в Хогсмиде, из них никто не пострадал. В течение этих выходных студенты смогут встречаться с родными обычным образом, без ограничений, — гриффиндорцы радостно загудели.

— Мисс Патил, ваша мама в «Трёх мётлах», после уроков можете отправиться к ней. Криви, Колин и Денис, дядя ждёт вас там же. Мистер Бэкмен, ваши родители прибудут завтра, они не успели сообщить вам об изменении планов заранее. Мисс Грейнджер, — продолжала профессор МакГонагалл, — ваши родители с минуты на минуту пожалуют в Хогвартс, директор ожидает их. А мистер и миссис Уизли, — декан повернулась к Рону и Джинни, — задерживаются, видимо, будут несколько позже, — брат и сестра радостно закивали. Рону ужасно хотелось спросить о Кристине, смогла ли она благополучно отбыть домой, но в горле почему-то мгновенно пересохло, и парень не мог издать ни звука. Взглянув на друга, чьи щёки стали малиновыми, а взгляд беспомощно-загнанным, Гермиона обратилась к декану:

— Профессор, скажите пожалуйста, мисс Равенкло — с ней всё в порядке?

— Насколько я знаю — да, — быстро проговорила МакГонагалл, отворачиваясь, — надеюсь, всем всё ясно. Если будут вопросы — я в учительской, — и декан Гриффиндора покинула гостиную. Рон смотрел ей вслед с ощущением сильного беспокойства, юноше показалась, будто строгая преподавательница чего-то не договаривает. Скорее всего, его волнение абсолютно беспочвенно, он и сам это понимал, но за последние несколько часов мир пошатнулся — Рон впервые понял, что совершенно неожиданно и внезапно может потерять тех, кто так ему дорог: родителей, Кристину, друзей… Это выглядело ужасно нелепо, невозможно, но пугающе реально — Рон почувствовал себя заблудившимся, как однажды в далёком детстве, когда Фред и Джордж решили в своей обычной манере разыграть его и послали вечером встречать отца, который якобы ожидал Ронни на Перекрёстке Старой ведьмы. Младшему Уизли недавно исполнилось семь, и он боялся темноты (братья хорошо знали эту его слабость), но слово отца — закон, и Рон пошёл. От страха огонёк палочки постоянно гас, да и семилетний мальчик не очень-то преуспел в волшебстве — он перепутал поворот и вышел на пустырь. Оглянувшись, понял: дорогу домой уже не найти… То чувство растерянности, смятения и одиночества Рон запомнил на всю жизнь. Его охватил ступор, он так и стоял на пустыре, не в силах сдвинуться с места, пока отец и Чарли не нашли его. Тогда Артур Уизли в первый и последний раз выпорол близнецов.

* * *
— Мама! Папа! — Гермиона радостно бросилась на шею родителям, чувствовавшим себя несколько неловко в огромном, удивительном, ни на что не похожем вестибюле Хогвартса. Супруги Грейнджер перестали боязливо оглядываться по сторонам и дружно обняли дочку. — Идёмте скорее! Директор Дамблдор ждёт нас! Он замечательный! Я ведь вам про него рассказывала…

— Помню-помню, — отозвалась миссис Грейнджер, глядя через распахнутые двери на зачарованный потолок Большого Зала. — Бог мой, как красиво!

Оживающая в ответ на слова пароля, горгулья тоже произвела на чету Грейнджер неизгладимое впечатление. Мистер Грейнджер, ступив на винтовую лестницу, вытащил огромный клетчатый платок и промокнул взмокший лоб; его пышные кудри, казалось, шевелились сами собой. Миссис Грейнджер замешкалась и украдкой дотронулась до горгульи пальцем — та поморщилась и заворчала:

— Руками не трогать! Я — раритетный экземпляр…

— Потрясающе, — благоговейно прошептала женщина.

На тихий вежливый стук двери распахнулись со словами «Добро пожаловать! Мы рады вас приветствовать!» и супруги дружно улыбнулись, неожиданно для себя вдруг расслабившись и начиная привыкать к волшебству на каждом шагу.

— Проходите, пожалуйста, — послышалось из глубины круглого кабинета, где за массивным столом восседал величественный старик в мантии цвета индиго и колпаке, усыпанном звёздами. — Прошу меня простить за то, что не встретил вас у дверей — преклонный возраст и ещё кое-какие причины помешали мне, — яркие синие глаза, смотрели так ясно и жизнерадостно, что мысль о старости в применении к этому человеку как-то не приходила в голову.

— Что вы, что вы! — раскланялся мистер Грейнджер. Миссис Грейнджер в это время с интересом разглядывала кабинет.

— Присаживайтесь! Мисс Грейнджер, можете остаться, — благосклонно кивнул Дамблдор, — разговор будет недолгим. — Девушка немного растерянно остановилась за креслом матери. Она вполуха слушала, обращённые к родителям слова старого волшебника: «…огромные способности… ещё не все открылись… блестящие перспективы… будущая карьера… необходимо проверить родословную, пройти как можно дальше по генеалогическому древу…», Гермиона же была всецело поглощена мыслью: «Что же не так с директором?». Едва переступив порог, она почувствовала неладное, но никак не могла выявить источник смутной тревоги.

— Особо прошу вас, миссис Грейнджер, проверить свою родословную на предмет родственных связей с магами: наследственность по женской линии более устойчива и может передавать тончайшие нюансы через многие поколения. Когда я вернусь, я напишу вам. И надеюсь вскоре увидеть от вас ответное письмо с информацией…

«…Когда вернётесь?..» — мысленно переспросила Гермиона, и тут же увидела: бледный зимний свет сочился в окно и освещал один бок внушительной фигуры директора… сквозь которую смутно просвечивала спинка кресла, блестя медными гвоздиками на обивке. Супруги Грейнджер оторопело молчали.

— Да — я всего лишь фантом, двойник Альбуса Дамблдора, которому пришлось уехать по неожиданным и печальным делам. Он оставил меня тут на всякий случай и дал указание провести кое-какие запланированные им встречи. Поэтому я не могу, конечно, выпить чаю или понюхать цветок, встать с кресла или покинуть кабинет, но имею неограниченную возможность усваивать и передавать информацию. Так что, в некотором роде, на данный момент времени я являюсь профессором Дамблдором, и мыслю и чувствую, как он…

«Как же я сразу не догадалась?!» — едва не хлопнула себя по лбу раздосадованная Гермиона.

Короткая встреча окончилась, все раскланялись, не имея возможности пожать полупрозрачную руку знаменитого волшебника. Крутнувшись на винтовой лестнице и опять побеспокоив горгулью, семейство Грейнджер вновь оказалось в широком школьном коридоре. Отец в очередной раз полез за платком, а мать с дочерью делились восторгами по поводу чудесного способа подменять себя на случай экстренного отсутствия. Как вдруг мистер Грейнджер застыл как вкопанный. Подоспевшая прекрасная половина семейства чуть не сбила его с ног:

— Что такое? Тебе плохо? — взволнованно воскликнула заботливая супруга. Мистер Грейнджер отрицательно покачал головой и ткнул дрожащим пальцем в статую, возвышавшуюся в нише напротив окна. В это время сквозь серые тучи пробилось неяркое зимнее солнце и высветило очень реалистично изваянную большеглазую улыбчивую женщину, порывисто шагающую из каменной ниши навстречу свету. У её ног выгнулась суетливая ласка, на поясе висели диковинные медицинские инструменты, локтём она прижимала к себе толстую книгу, заложенную волшебной палочкой, раскрытые ладони были полны цветов, корешков, плодов, необычных растений — она протягивала их всем смотрящим на неё.

Статуя Хельги Хаффлпафф.

Гермиона как всегда почувствовала лёгкое удовлетворение от мысли, что у них с Основательницей одинаковые привычки — закладывать книги волшебной палочкой. Но мистер Грейнджер смотрел не на палочку, а на жену и, издавая нечленораздельное мычание, тыкал пальцем то в статую, то в неё, требуя встать рядом с изваянием. Миссис Грейнджер повиновалась со странным щемящим чувством… Каменный локоть коснулся её темени… Мистер Грейнджер благоговейно уставился на жену, а сердце Гермионы пропустило пару ударов… Её мама оказалась живой копией древней статуи, они были похожи так, словно одна служила моделью для другой — только вот какая для которой… Освещённое солнцем, семейство Грейнджер безмолвно застыло в школьном коридоре, не замечая ничего вокруг. Они даже не услышали, как громыхала горгулья вслед пронёсшимся мимо неё огненноволосым Артуру и Молли Уизли:

— И нечего так спешить, всё равно директора нет…

…Гермиона проводила молчаливых и ошарашенных всем увиденным родителей до самого Хогсмида и Площадки Портшлюзов. Возвращаясь назад, девушка что-то пела в грохоте и лязге гоблинских тележек, а перед глазами мелькали не однообразные факелы на стенах, а древние руны из странного дневника, которые она смогла понять лишь однажды…

— Что случилось? — Гарри удивлённо смотрел на подругу, — твои глаза так сияют… Дамблдор зачёл тебе все экзамены досрочно или порадовал добавлением новых?

— Нет, — она улыбалась в ответ, — всего лишь, попросил родителей поподробней выяснить нашу родословную и написать ему… А ещё — ты не поверишь! — оказывается Дамблдора нет в Хогвартсе! Поэтому мы так и не дождались его на завтраке. Он уехал, видимо, вместе с Кристиной и Снейпом… Но вместо себя директор оставил фантом, двойника — представляешь, какой огромной магической силой надо для этого обладать! Это одно из самых сложных заклинаний Высшей Магии, — Гермиона облокотилась на подоконник, на которомза алой бархатной портьерой спрятался Гарри. Он обхватил колени руками и задумчиво следил за кружением редких снежинок, почти не видимых на фоне молочно-белого зимнего дня.

— Создать двойника?! О да, это здорово!

— О чём ты думаешь?

— Просто смотрю на снег… и на тебя… Ты такая… удивительная… — он потянулся к ней, осторожно коснувшись пальцами щеки и волос, глаза полыхнули шальным зелёным огнём, и он вдруг залился краской, видимо, в ответ своим мыслям. Гермиона склонилась так, чтоб старая портьера укрыла их обоих от посторонних глаз:

— Знаешь, почему я радуюсь? — Гарри отрицательно покачал головой. — Теперь я уверена, что смогу идти рядом с тобой, куда бы ты ни шёл… И не быть обузой.

Гарри отвёл взгляд, нахохлился, волосы упали ему на глаза. Глядя в сторону, он пробормотал:

— Моя дорога… — осёкся на полуслове, чуть было не сказав что-то вроде «ведёт в гиблые места», и закончил, — только моя дорога…

— Нет! — воскликнула Гермиона. — Теперь я точно знаю — не только твоя! — она коснулась его непослушной чёлки, пытаясь поправить её. Гарри мотнул головой, и прежний беспорядок вернулся. Он взглянул на девушку снизу вверх:

— Больше всего мне бы хотелось, чтобы ты была в безопасности — подальше отсюда, подальше от меня…

— От тебя?! Неужели ты бы обрадовался, если б мы никогда не встретились?!

— Нет! — воскликнул он, вздрагивая, словно одна мысль об этом внушала ужас, — но я боюсь за тебя…

— А я ужасно боюсь за тебя, — быстро-быстро зашептала Гермиона, захлёбываясь и торопясь выговорить те слова, которыми обычно опасалась ему надоедать, — мне всё время снится что-то ужасное, и оно угрожает тебе… А ты всегда уходишь — один… один в темноту и жуть, оставляя нас с Роном позади… Я опаздываю, или оказываюсь далеко, или не могу помочь… Самое важное для меня — быть рядом…

— Я опасен для тех, кто рядом, — с виноватой и горькой улыбкой тихо ответил Гарри.

— Глупости! — она сдвинула брови, и глаза приобрели оттенок тёмного мёда. — Вместе мы сильнее! Теперь я знаю, что смогу… — он остановил слова прямо на её губах. Оба почувствовали головокружение, словно летели куда-то, перемещаясь из гриффиндорской гостиной в другую реальность… Но тут кто-то резко отдёрнул портьеру, они подскочили, шарахнувшись в стороны и заливаясь краской.

— Надо поговорить, — вцепившись в жалобно трещащий под его пальцами старый бархат, перед ними стоял Рон, бледный, мрачный, напряжённый, как струна, позади виднелась плачущая Джинни:

— Гарри, ты должен помочь мне найти Чарли!

* * *
Мистер Уизли был вне себя. Обычно рвала и метала миссис Уизли, а Артур сохранял относительное спокойствие, предоставляя возможность бушевать своей любимой жене. Но сейчас добродушный мистер Уизли, обладавший замечательным чувством юмора, которое обычно выручало его в трудную минуту, находился в последнем градусе бешенства:

— Дорогой Альбус! Сэр! Уважаемый директор! Я прекрасно понимаю — безопасность превыше всего! А уж безопасность детей просто вне конкуренции! Но надо же как-то следить за магическими приборами, особенно за новыми разработками, отлаживать их, настраивать, проверять почаще! В чём я провинился, что меня так опозорили?! На весь Хогсмид, на весь волшебный мир! — мистер Уизли едва не выпрыгивал из глубокого кресла

— Ну-ну, Артур, дорогой, вы преувеличиваете, — примирительно сказал фантом Дамблдора и машинально сделал попытку ободряюще похлопать его по руке. Не получилось. Мистер Уизли затряс покрасневшей от необычного прикосновения пятернёй:

— Я преувеличиваю?!! Ничуть. Вот этой самой руке сегодня досталось по-крупному. В какой-то миг я даже готов бал дать её на отсечение, лишь бы избавиться от совершенно незаслуженного наказания! Меня пригвоздили к позорному столбу! Оболгали в глазах уважаемых магов!!!

— Боже мой, Артур, я и не знал, что вы такой замечательный оратор, — фантом улыбнулся настоящей дамблдоровской улыбкой, хитроватой и обескураживающей, его глаза смеялись за квадратными стёклышками. — Думаю, всё не настолько ужасно…

— Вы полагаете?! — Уизли-старший вскочил на ноги, метнулся к камину и обратно. — Больше часа я простоял прикованный к этому магическому шару, который полыхал белым племенем и наотрез отказывался выпускать мою ладонь… И за что, спрашивается?! За то, что я приехал повидать своих детей? Или за то, что вы вызвали меня на экстренную встречу?!

— Успокойтесь, любезный друг мой, возможно, увлёкшись беседой, вы что-то перепутали или произнесли нечётко — в любом случае, все авроры знают вас в лицо, и должны немедленно пропускать.

— Разве авроры плохо делают свою работу? — Артур Уизли вскинул подбородок с таким видом, словно лично инструктировал авроров, как поступать в нестандартных ситуациях. — Они извинились передо мной, но сказали, что обязаны проверить, не присутствует ли в моей крови Многосущное зелье и не являюсь ли я на самом деле не тем, за кого себя выдаю! — мистер Уизли издал звук похожий на фырканье норовистого коня. — Пункт Встреч был заполнен людьми, со многими я встречался по работе, многие трудятся в соседних отделах Министерства — они всё слышали и видели этот позор! Теперь на меня буду смотреть ещё более косо — помимо странных, на их взгляд, увлечений, я ещё и могу оказаться бандитом со множеством лиц!

В глубине кабинета на жёрдочке встрепенулся Фоукс, приоткрыл крылья и слегка потряс ими, словно усаживаясь поудобней, чтобы выслушать длинную захватывающую историю.

— Артур, мы все знаем вас как прекрасного человека, отличного работника и верного друга…Но злые языки всегда будут злословить, стоит ли обращать на это внимание…

— Спасибо за замечательные слова, сэр, но я ещё не умер! Хотя сегодняшнее происшествие сократило мне жизнь лет на десять, по крайней мере, — улыбнулся Уизли-старший, прекращая метаться по кабинету директора, и постепенно успокаиваясь. — А тут ещё начались беспорядки, кто-то увидел дементоров, люди впали в панику, раздались Взрывающие заклятия, авроры кинулись наводить порядок, и всем стало не до меня. И я так и торчал возле этого гадкого, пульсирующего шара, не в состоянии даже принять участие в отражении атаки Пожирателей Смерти! Молли от окна докладывала мне обстановку… Жуткое безобразие! Преступное происшествие… — мистер Уизли уныло покачал головой, и было непонятно — он имеет в виду собственные злоключения или дерзкое нападение.

— Полагаю, Пожиратели Смерти могли создать помехи работе Заклинания Кровного родства, когда сами проходили проверку…

— Да. Я тоже склоняюсь к этому объяснению… Ведь Молли прошла без проблем, и обычно меня даже не проверяли, полагая, что её идентификации вполне достаточно. А сегодня авроры настоятельно требовали от каждого приехавшего сунуть руку в шар…

— Я попросил ужесточить меры безопасности, — виновато развёл руками «заместитель» директора.

— О! Так это лично вы устроили мне такой милый сюрприз!

— Признаться, я руководствовался иными целями… Но как же, в конце концов, вам удалось освободиться?!

— До смешного просто! — воскликнул мистер Уизли, опираясь на спинку кресла жены. — Вернувшиеся авроры ещё раз повторили процедуру, спросив, кого я приехал навестить. «Рональда и Вирджинию Уизли» ответил я — и мерзкий шар вдруг совершенно спокойно отпустил меня! Это более всего говорит в пользу версии о воздействии на прибор Пожирателей Смерти.

— Конечно, — согласно кивнул фантом Дамблдора, — а скажите, Артур, первый раз вы произнесли имена детей точно также?

— Ну, да… — немного неуверенно выговорил мистер Уизли, — хотя, конечно, не могу утверждать наверняка… Мы разговаривали с Молли… О чём, ты не помнишь, дорогая? О детях, об их успеваемости, о том, что Рон через год с небольшим закончит школу, и надо уже сейчас думать о будущем месте работы… М-да… Полагаю, я назвал имя Рона, потому что мы только что говорили о нём…

— А вы, Молли? — внимательные глаза, чуть-чуть не такие яркие, как обычно, обратились к миссис Уизли, которая за всё время разговора не проронила ни единого слова, даже не шевельнулась:

— Я тоже назвала Рона…

— Ага! — Дамблдор резко выпрямился в кресле, и его взгляд впился в мертвенно-бледную миссис Уизли, — тогда шар, без сомнения, оказался неисправен в этот момент. Что-то создало помехи Заклинанию Кровного родства… Какие-то чары… — синие глаза снова взглянули на Молли, которая выглядела так, будто перед ней разверзлась бездна, будто какие-то смутные страхи и опасения неожиданно обрели плоть и кровь.

— Молли, дорогая, что с тобой? — заботливо склонился к ней мистер Уизли. — Ты переволновалась, — вздохнул он. — Ещё бы! Все эти дементоры, Пожиратели Смерти, взрывы, убийства авроров… тут кто угодно разнервничается! Да и я здорово тебя напугал с глупым шаром. Прости! — Артур склонился к руке жены. — Всё обошлось, не волнуйся, дорогая, — он улыбнулся, — а магические приборы тоже ломаются, и им так же, как и маггловским, требуется обязательная профилактика, — с видимым удовольствием Уизли-старший произнёс недавно освоенный маггловский термин.

— Не стоит беспокоиться, — поддержал его Дамблдор, — а если у вас, Молли, остались какие-то вопросы, обязательно напишете мне. Когда я вернусь, первая же моя сова, непременно, полетит в Нору, — директор-фантом ещё раз внимательно посмотрел на приободрившуюся миссис Уизли, похоже, мысль написать старому волшебнику очень обрадовала её, обещая объяснение всем странностям и неясностям неприятного происшествия с мистером Уизли. Правда, последний никаких странностей не заметил и остался в абсолютной убеждённости, что виной его злоключений был именно неисправный магический прибор, а не что-либо другое.

Дамблдор повернулся к небольшому зеркалу в прихотливой латунной раме, стоявшему на дальнем углу стола:

— Профессор МакГонагалл, будьте любезны, пригласите ко мне мистера Рона и мисс Джинни Уизли, — «заместитель» директора тяжело вздохнул, печально глядя на чету Уизли, рука об руку сидящую перед ним, взявшись за руки. — Я собирался поговорить об одном вашем сыне, но придётся вести речь о другом…

Рон не находил себе места: «Почему родители до сих пор не прибыли? Или их задержали в Хогсмиде? Но мистер и миссис Грейнджер уже тут… В чём же дело?!» В это время в гостиную вошла какая-то по-особому сияющая Гермиона и прямиком направилась к Гарри, не замечая никого вокруг. А Рон собирался спросить не знают ли её родители, почему задерживаются Уизли.

«Этим двоим наплевать на всех! — с неожиданной злобой подумал парень, — они думают только о себе и ничто другое их не волнует! У Кристины такое горе, и ещё неизвестно в порядке ли она сама, с моими родителями что-то случилось… А им бы только пошептаться в уголке, пялясь друг на друга!» — Рон чувствовал, что не прав, но испытывал огромное облегчение, вымещая на друзьях накопившиеся в душе напряжение, страх и смятение…

— Рональд и Вирджиния Уизли, — раздался в гостиной громкий голос гриффиндорского декана, — профессор Дамблдор ждёт вас, ваши родители уже у него в кабинете. Поторопитесь!

— Наконец-то! — выдохнул Рон, сгребая в охапку счастливо улыбающуюся сквозь слёзы Джинни, — побежали скорее!

Брат и сестра осторожно вошли в кабинет директора. Рон бывал тут не часто, а Джинни — единственный раз на первом курсе — и тот до сих пор вспоминала с ужасом. Дамблдор возвышался за столом, напоминавшим своей огромностью и захламлённостью небольшую лодку, отправившуюся в плавание с кучей «самых нужных» вещей на борту. Напротив, в глубоких креслах сидели родители. Семейство Уизли принялось радостно и шумно обниматься. Когда восторги поутихли, доселе молчавший директор сцепил пальцы и с видимым усилием начал говорить:

— Молли, Артур, я упоминал при нашей последней встрече, что собираюсь для защиты Хогвартса с воздуха разместить в окрестностях драконов… Рон, наверное, тоже в курсе — секреты в школе быстро перестают быть таковыми… — все молча кивнули, тон Дамблдора не располагал к тому, чтобы перебивать его. — Я написал Чарли с просьбой перевести драконий питомник из Румынии в Хогвартс, и отправил ему на подмогу Хагрида. Наш лесник был счастлив воплотить свою мечту — ухаживать за драконами, по его мнению, нет ничего прекрасней! — говоривший умолк на мгновение, Молли судорожно вздохнула: этот день для неё стал самым чёрным за много-много лет, женщина уже поняла, что их ждут плохие новости.

— Чарли и Хагрид должны были доставить драконов в замок… Они покинули Румынию около двух недель назад… и по всем расчётам ожидались здесь дней через пять. Но до сих пор нет ни людей, ни драконов — никаких известий от них. Мы забеспокоились и отправили несколько человек по маршруту их следования… — директор вздохнул. — Наши сыщики недавно вернулись… с плохими вестями.

— Что вы имеет в виду, сэр? — голос мистера Уизли дрогнул.

— На отряд напали, — тихо проговорил старый волшебник, — был бой… драконы исчезли, несколько погонщиков погибли, а Чарли пропал.

— Как пропал?! — миссис Уизли подалась вперёд, — Но он… он не погиб?

— На месте битвы наши люди обнаружили убитых погонщиков, но ни Чарли, ни Хагрида среди них не оказалось. Сыщики продолжили путь и обнаружили Хагрида в колонии гигантов в горах на территории Болгарии, недалеко от места трагедии, которая произошла на румынской границе. Наш лесничий в тяжёлом состоянии — он упал с огромной высоты и чудом остался жив. Гиганты выхаживают Хагрида своими средствами, и перевезти его в Хогвартс пока не представляется возможным, транспортировка может убить нашего великана. Чарли же до сих пор не нашли…

— Я всегда говорила ему, эта работа опасна! Я так не хотела отпускать его в далёкую варварскую страну! — миссис Уизли почти кричала, в глазах стояли слёзы, — Чарли, мальчик мой, где же тебя искать?!

— Мам, я поеду в Румынию! Я найду брата! — Рон вскочил на ноги, руки сами собой сжались в кулаки. — Пока никто не видел его мёртвым — он жив! Я точно знаю: он жив.

— Мы напишем Фреду и Джорджу, — присоединилась к брату Джинни, — они обязательно придумают, как и где искать Чарли…

— Тихо, дети! — мистер Уизли поднялся, — не будем впадать в панику. Что-то, наверняка, уже делается… ведь так, Альбус?

— Да, Артур, — прозрачный Дамблдор кивнул головой, — когда я вернусь, я смогу рассказать вам больше. По сведениям из надёжных источников Чарли в замке Тёмного Лорда…

— Что?! — миссис Уизли задохнулась, её глаза распахнулись от ужаса. Джинни бросилась к матери, крепко сжав в объятиях:

— Держись, мама, всё будет хорошо! Чарли обязательно найдётся! Что показывает его стрелка на наших часах?

— Показывает… Стоит между «неизвестным местонахождением» и «смертельной опасностью»… — поднимая мокрое от слёз лицо к дочери произнесла Молли и слабая надежда озарила её черты. — Я ещё удивлялась, где он может быть так долго, если даже магические часы не в силах найти его…

— Вот видишь, — Джинии старательно улыбалась, — всё-таки стрелка не доходит до «смертельной опасности»! Стало быть, Чарли пока ничего не угрожает.

— Значит, надо ждать, — мрачный мистер Уизли стиснул руки, пытаясь скрыть дрожание пальцев, — я верю в сына, он сможет преодолеть…

— Мы обязательно найдём его, — тихо сказал директор, — я займусь этим сразу же по возвращении, — в глубине кабинета отчётливо прозвучало чистое негромкое пение — Фоукс расправил крылья и пробовал голос. Круглый золотистый глаз взглянул на сбившееся в кучку солнечное семейство Уизли, над которыми горе распахнуло свой чёрный плащ, и даже их яркие волосы померкли под этим мрачным покровом. Феникс умолк, но в кабинете директора стало светлее, а в сердцах, согретых надеждой, поселилась вера — сын вернётся, время горя ещё не пришло.

— Мама, мы немедленно отправимся в Нору, — воскликнул Рон. — Надо следить за часами, надо вызвать Фреда и Джорджа… И может быть, Чарли удастся отправить весточку о себе!

— Нет, сынок, — отрезала миссис Уизли. — Вы останетесь в школе, здесь безопаснее. В Норе постоянно нахожусь я, папа разузнает всё, что возможно, в Министерстве. Фред и Джордж подключат своих друзей, у них много знакомых в самых неожиданных местах…

— Но мама, мы нужны дома! Помочь тебе, папе… — возразила Джинни.

— Нет! Вы же понимаете, как сейчас опасно передвигаться по стране — даже портшлюзом, даже по кружаной сети! Сегодняшнее происшествие в Хогсмиде — лишнее тому подтверждение. Вы останетесь в школе и на рождественские каникулы, мне так будет спокойнее… Я знаю, в Хогвартсе вы в безопасности, — строго сказала волшебница.

— Я напишу Биллу, — заговорил мистер Уизли, — он всегда умел находить выходы из безвыходных ситуаций.

— Артур, ты попросишь Перси?.. Может, он организует поисковую экспедицию от Министерства? — не поднимая глаз на мужа, тихо попросила Молли. — Мы должны использовать каждую возможность, каждый крошечный шанс…

— Перси?! — Уизли-старший выпрямился во весь свой немаленький рост. — Просить Перси?! После того, что он сказал сегодня?! После его выступления?! И после того, как его подпись появилась на документе о регистрации Пожирателей Смерти в качестве общественной организации?! Я знал это, но не хотел говорить тебе…

— Артур, он всё равно наш сын, и он не откажется помочь брату…

— Боюсь, он уже перестал быть нашим сыном.

— Не смей так говорить! — вскрикнула миссис Уизли. — Я сама напишу ему, поеду в Лондон, буду умолять, если понадобится…

— Нет, Молли, погоди… — Рон увидел, как отец сделал над собой огромное усилие: — Я сам… я сделаю… поговорю с Перси… Обещаю тебе!

Джинни прижалась к брату. Рон обнял её за плечи. Он знал, что должен быть сильным, должен помочь маме и сестре, но в глубине души чувствовал себя стоящим на том пустыре, где ледяным ветром сквозь него неслись тьма, ужас и одиночество… Их большая семья всегда была вместе, даже если кто-то уезжал из страны, как Билл, это ничего не меняло — они всё равно не расставались. А теперь… Перси постепенно отдалялся всё больше, предпочитая карьеру всему остальному. Чарли пропал… Совершенно невпопад Рон подумал о Кристине, и сердце затрепыхалось в страхе за неё.

«Почему всё так несправедливо… Так ужасно… Что делать? Кто поможет?»

Тут перед внутренним взором проступила картина: Гарри и Гермиона, сидящие рядом у гриффиндорского камина. И Рон почувствовал не зависть, раздражение или ревность, а удивительное облегчение, словно обрёл почву под ногами, словно на пустыре зажёгся свет, и отчётливо обозначилась дорога к дому…

«Надо поговорить с друзьями, вместе придумаем что-нибудь…».

Супруги Уизли прощались с Дамблдором. «Заместитель» директора был грустен и ещё более прозрачен — сообщать плохие вести тяжело даже для тех, кто не совсем материален. Брат и сестра обнялись с родителями и вернулись в уютный беспорядок гриффиндорской гостиной.

* * *
— Итак, мой любезный друг Люций, я жду. Ты рисовал мне отменные перспективы, хотелось бы теперь услышать отчёт о результатах, — Том Реддл сидел в дубовом кресле с высокой резной спинкой, ножки и подлокотники которого представляли собой очень реалистично выполненных змей, свивающих тела в смертельном танце. Распахнутые пасти с кинжально изогнутыми зубами смотрели прямо на троих людей, стоящих перед креслом. Длинные белые пальцы Тёмного Лорда поглаживали плоские головы змей, словно те были живыми и могли ощущать прикосновение, столь же холодное, как и их кожа. — Только не утруждай себя пересказом, — тихий свистящий голос звучал вкрадчиво и любезно, — я знаю последовательность событий: что случилось и как, а что не произошло вовсе…

Люций Малфой едва заметно сглотнул. Даже в своём человеческом облике лорд Волдеморт наводил на него ужас, особенно сейчас, когда похвастаться нечем… Но Малфои не должны испытывать страх, поэтому голос его прозвучал спокойно, привычно растягивая слова:

— О, мой лорд! Дамблдора не оказалось в Хогвартсе. Он оставил вместо себя магического двойника — фантома, который не может быть отравлен. Я не предусмотрел это. Я виновен, и прошу наказать меня… — Люций склонился, почти касаясь рукой мраморного пола. Реддл едва заметно кивнул, в тёмно-синих глазах мелькнуло удовлетворение. Палочка возникла в его пальцах словно из ниоткуда. Он медлил. Малфой ждал, не двинувшись и не дрогнув.

— А другие отравленные газеты достигли своих целей? — спросил Тёмный Лорд после долгой паузы, во время которой маленький толстячок справа от Люция едва не лишился чувств.

— Да, мой лорд, — Малфой позволил себе выпрямиться и взглянуть в глаза Хозяина. — Остальные четыре номера достигли цели. Миссис Марчбэнкс и мистер Диггл мертвы. Тиберия Огдена спасла жена — она решила прочесть газету раньше мужа. Аластор Хмури находится в госпитале Св. Мунго — из-за своей ненормальной бдительности он читает всю корреспонденцию, закрывая рот и нос платком. Яд вывел его из строя, но не убил. Скорее всего, этот предусмотрительный псих скоро поправится.

— Так-так. Две удачи из пяти попыток… Сорок процентов… Неплохо для первого раза.

Люций слегка перевёл дух. Неужели буря отступила?

— А почему я не вижу здесь предателя Снейпа и его дочь? Девчонка особенно была нужна мне, — в тёмной синеве глаз Реддла вспыхнули красные отблески, и сквозь человеческое лицо начал проступать мертвенно-белый лик с безгубым ртом и плоским змеиным носом. Волдеморту удалось вернуть себе прежний вид, но он так и не смог добиться длительного сохранения его. Через некоторое время теперешнее обличие возвращалось к Тёмному Лорду само собой, и ему никак не удавалось удержать человеческие черты. Это несказанно бесило Реддла — нечто, касающееся его самого, выходило из-под контроля.

Френсис Паркинсон заметно дрожал, чтобы справиться с собой, он так вцепился в палочку, что побелели пальцы:

— Господин! Снейпа не было в Хогсмиде… Младший Малфой сообщил о его отъезде, но не уточнил время… Видимо, они опередили нас… — голос слушался с трудом. Паркинсон вскинул подбородок и скрипнул зубами, злясь на себя. Это помогло, дрожь отступила.

— Но почему твои люди, Фрэнк, кинулись на китайца? — щелеобразный рот раздвинулся в улыбке. — Или они забыли, как выглядит старина Северус?

— Они решили, что предатель будет маскироваться… А его дочь спрятать труднее — у неё приметные волосы почти до пят. У Чэнг тоже оказались длинные косы…

— О! Значит, вас обманули девичьи косы, вот как… И это мои лучшие люди, моя гвардия! — с палочки Волдеморта сорвались фиолетовые искры, Паркинсон непроизвольно сделал шаг назад

— И как же вы поступили? Лихо сбежали оттуда, поджав хвост?!

— Господин! Мы взорвали здание станции Хогсмид, убили несколько авроров, паника на улицах была страшная… Это станет предупреждением Дамблдору — мы смогли пробраться сквозь его Защитный купол, значит наши силы превосходят его.

— Да? Ты так считаешь? — Тёмный Лорд приблизил своё плоское лицо к самым глазам Пожирателя Смерти, — я могу принять сказанное только в качестве оправдания, но никак не отчёта о выполнении операции. Хотя такой результат лучше, чем никакого… — палочка в белых неестественно тонких пальцах продолжала искрить, упираясь мистеру Паркинсону в грудь. Тот позеленел. Красные глаза внимательно изучали испуганное лицо, но Паркинсон выдержал испытание, не моргнув и не отведя взгляд.

— Ну, ладно, — Волдеморт откинулся на спинку кресла, — Френсис, займись тренировкой летучих отрядов. Не забывай, теперь у нас новая тактика: на место отправляются два отряда — один, переодетый, учиняет беспорядки, другой — непосредственно Пожиратели Смерти в чёрных мантиях с капюшонами — немедленно пресекает их. Мы покажем людям, кто раньше всех приходит на помощь. На кого они могут по-настоящему положиться, — безгубый рот снова раздвинулся в подобие улыбки. — Четко инструктируй людей, Фрэнк. И побольше импровизации, используйте Многосущное зелье…

— Я понял, Господин, — Паркинсон склонился в глубоком поклоне, ещё не веря, что отделался так легко.

— Люций, друг мой, ускорь обработку драконовода, это в твоих же интересах. Иначе придётся самому нянчиться с драконами. Они нужны мне в отличной форме, особенно Золотые — битва не за горами.

— Слушаюсь, Господин. Будет исполнено! — Люций переполнялся гордостью: похоже, Тёмный Лорд его, действительно, ценит.

— Можете идти… Мне пора поговорить со своим сыном. Уже скоро он будет готов услышать меня и присоединиться. Совсем скоро… Да! Чуть не забыл — Хвост, почему драконий навоз опять заполнил весь двор?!

— Я не могу его… не знаю, что с ним делать… он повсюду…

— Хвост, кажется, я уже рассказывал тебе, как Геркулес очистил Авгиевы конюшни?

— Да, Господин, — маленький толстячок трясся, как осиновый лист.

— И где результат? Неужели смысл так и не дошёл до твоих крошечных мозгов?

— Там… там было что-то про реку… — лепетал испуганный маленький человечек, отвисшие щёки тряслись, а маленькие глазки бегали, как у загнанного зверька.

— И? — красные глаза в упор смотрели на колдуна. Хвост упал на колени и пополз к ногам господина.

— Но тут поблизости нет реки, Хозяин! Я не смог ничего придумать…

— Это грустно… — скучным тоном произнёс Волдеморт, — мне казалось, будто ты волшебник, Хвост… Видимо, я ошибался. Крусио! — склонив голову, Тёмный лорд с удовольствием погрузился в прослушивание любимой «музыки».

* * *
— Гарри, ты должен помочь мне найти Чарли! — Рон вцепился в занавеску как в соломинку, способную удержать в самую страшную бурю.

— Что случилось?! — Гарри спрыгнул с подоконника и положил руку ему на плечо. — Рон, говори по порядку.

— Дамблдор приказал Чарли перевести драконов в Англию, чтобы защитить Хогвартс…

— Это я знаю! — нетерпеливо воскликнул Гарри.

— Драконы в школе?! — в ужасе выпалила Гермиона.

— Они не прилетят… — Рон выпустил занавеску из рук и плюхнулся в ближайшее кресло, рассказывая друзьям всё, что узнал в кабинете директора. Казалось, вместе с произносимыми словами боль уходила, становилось легче, мысли выстраивались чётче. — На них напали, произошёл бой — все погонщики убиты, а Чарли исчез.

— А Хагрид? — испугалась Гермиона. — Хагрид тоже оказался с ними?!

— Да… Он сейчас у гигантов и в тяжёлом состоянии — разбился, падая с большой высоты — Рон говорил твёрдо, но с видимым усилием. Гарри побледнел. Гермиона прижала кулачки к щекам и, словно не веря, покачала головой. — Я хочу отправиться на поиски Чарли… Дамблдор сказал, он в плену у Тёмного Лорда… Кто же ещё способен захватить драконов!

— Рон, нет! — вскрикнула Гермиона. — Это опасно и глупо! Директор позаботится, чтобы лучшие люди занялись поисками… Чарли обязательно найдут! А ты подумай о миссис Уизли — если ещё и с тобой что-нибудь случится, твоя мама этого просто не переживёт!

— Гарри, ты должен помочь мне! — выкрикнул Рон, и слёзы сами собой навернулись на глаза. Гриффиндорцы заоглядывались на них. К Джинни подсел встревоженный Колин.

— Конечно! — Гарри втиснулся в широкое кресло рядом с другом и зашептал ему почти в ухо, — Сириус ушёл вместе с Пожирателями — думаю, он собирается пробраться в замок Слизерина. От него мы и узнаем, как туда добраться и есть ли там Чарли.

— А как же мы свяжемся с твоим крёстным, если даже не знаем, где именно он находится?!

— Придётся подождать, пока не вернётся профессор Ральф, он подскажет, как выйти на Сириуса…

— Ждать?! Сейчас, когда Чарли могут убить в любую минуту?! Разве ты ждал в прошлом году — нет, ты сразу кинулся в Отдел Тайн выручать Блэка! — Рон становился пунцовым, губы прыгали, в глазах закипало бешенство. Упоминание о прошлогодней истории, словно удар под дых, обрушилось на Гарри, он вздрогнул и отвёл взгляд:

— Ты знаешь, чем это закончилось… Вы все чудом остались живы, а Сириус практически родился во второй раз… — голос звучал глухо, но твёрдо. — Я поклялся никогда больше не подвергать друзей такой опасности…

— Но сейчас я прошу тебя! Сейчас действительно промедление смерти подобно! — Гарри взглянул на друга. Ему хотелось рассказать всё, что передумал он сам после того июньского боя в Отделе тайн. Сказать, что, зовя кого-то за собой, надо понимать ответственность за тех, кто идёт рядом и тех, кто остаётся ждать… Взгляд Гарри непроизвольно метнулся к Гермионе, и тут же вернулся к Рону, девушка даже не успела уловить выражение его глаз.

— Рон, я готов, — тихо и решительно произнёс он. — С чего начнём?

— С чего… — оторопело переспросил младший Уизли, немного растерявшись, — я думал, ты подскажешь.

— Я сказал — надо ждать вестей от Сириуса.

Рон вскинул глаза на друга, помолчал, злость куда-то исчезла

— Понятно… Ты прав, я тоже не знаю, что делать, но не могу сидеть, сложа руки…

— Почти две недели назад Аврелеус последний раз обратился ко мне, пытаясь что-то сказать… С тех пор я не слышу его, даже не ощущаю хотя бы отдалённого присутствия. И не знаю, жив ли он вообще… А Хагрид у гигантов и его нельзя перевезти в Хогвартс. Что-то я слабо верю в целительские способности этих ребят…

— Гарри! — Рону стало немного стыдно. — Прости! Я не подумал, что тебе тоже тяжело, ведь ты давно уже переживаешь за друзей…

— Ничего, — Гарри чуть-чуть улыбнулся, — будем надеяться на лучшее.

Этот длинный тревожный день всё-таки подошёл к концу. К вечеру весь Гриффиндор уже знал о случившемся с братом Рона. Гарри и Гермиона позаботились о том, чтобы к другу никто не приставал с соболезнованиями и глупыми расспросами. Заботу о Джинни взял на себя Колин Криви и никого не подпускал к ней. Гарри удивлялся, насколько болтун и весельчак Колин оказался серьезным и внимательным. Он поддерживал Джинни изо всех сил, не отходил от неё ни на шаг, постоянно что-то шептал на ухо, и она даже иногда улыбалась, кивая головой.

Друзья весь день обсуждали возможное местонахождение Чарли и различные варианты спасательных операций. Спать разошлись далеко заполночь. А через несколько часов Гарри проснулся от невыносимой боли, раскалённой иглой сверлящей мозг. С трудом оторвав голову от подушки, он сел. Ледяной пол остудил босые ноги, но боль запульсировала сильнее, белым пламенем, выжигая глаза изнутри. Гарри показалось, что он ослеп. На ощупь найдя палочку, засветил слабый огонёк и с трудом шевеля руками, водрузил очки на нос. Спальня раскачивалась, как пьяная. Шрам не просто гудел — он, как молот, раскалывал череп на части, и Гарри непроизвольно схватился за лоб, словно пытаясь остановить сокрушительные удары. Однако его палочка оказалась не единственным источником света в комнате — над кроватью Рона поднималось лёгкое голубоватое сияние. Шатаясь, на подгибающихся ногах, Гарри добрёл до постели друга и едва не упал: Рон корчился и стонал, на губах пузырилась кровавая пена, пальцы рвали простынь, сквозь стиснутые зубы глухо и жалобно звучал голос — он звал Кристину, из последних сил обращаясь к ней за помощью и поддержкой. Гарри выпрямился, нацелил палочку и заставил руку не ходить ходуном, собрался, отгоняя пляшущее перед глазами красное марево, и выдохнул:

— Фините инкантатем! — Рон выгнулся дугой, издал низкий шипящий звук и распахнул глаза, горевшие алым пламенем. Гарри стало жутко. Он кинулся к другу и, схватив его за плечи, затряс изо всех сил. От прикосновения к Рону боль пронзила с головы до ног, не сдержавшись, он вскрикнул, и почти теряя сознание, прошептал:

— Рон, очнись, пожалуйста… Ты сможешь! Я не отдам тебя ему. Рон! — друг затих, голубоватое свечение погасло, только палочка в дрожащих пальцах освещала комнату. На соседних кроватях храпели ребята, в окно глядела луна. Рон рывком сел на постели, вытирая губы и испуганно озираясь по сторонам:

— Гарри, мне приснился… Сам-Знаешь-Кто… и змеи… они говорили со мной… и я им отвечал… жуть какая-то!

— Ничего, — слабая улыбка и рукопожатие, — всё уже хорошо… — пошатнувшись, Гарри тихо сполз на пол, боль отпустила, сознание ускользало. Проваливаясь в темноту, он прошептал:

— Рон, ты сильнее его…

* * *
Она знала, где допустила серьёзный промах. Более того, она знала это, ещё только направляясь к нему в комнату. Но ничего не могла с собой поделать, да и, положа руку на сердце, не очень хотела. Её на редкость влекло к этому почти незнакомому человеку, с которым раньше она встречалась всего один раз, и который свалился ей на голову совершенно нежданно пару недель назад, спутав тщательно выверенные планы и посеяв в сердце смуту. К тому же, она обожала заниматься этим в рискованных ситуациях — чувство опасности, дамокловым мечом висевшее над головой, придавало всем ощущениям невиданную остроту. Она вообще любила риск, считая его единственным настоящим проявлением жизнелюбия.

Часть II.

Она знала, где допустила серьёзный промах. Более того, она знала это, ещё только направляясь в его комнату. Но ничего не могла с собой поделать, да и, положа руку на сердце, не очень-то и хотела: её на редкость влекло к этому почти незнакомому человеку, с которым раньше она встречалась всего однажды, и который ворвался в её жизнь совершенно нежданно пару недель назад, спутав тщательно выверенные планы и посеяв в сердце смуту. К тому же, она обожала заниматься этим в рискованных ситуациях — чувство опасности, дамокловым мечом висевшее над головой, придавало ощущениям невиданную остроту. Она вообще любила риск, считая его единственным настоящим проявлением жизнелюбия.

И вот результат. Она взглянула на своё отражение в зеркале. Но, какие рожи были у этих… Смертоупиванцев, когда они таращились на неё… Просто галерея уродцев! А Малфой?! Сделать бы его колдографию с этакой перекошенной физиономией! Похоже, слухи, сопровождавшие каждый её шаг, сослужили добрую службу — выглядело всё как обычное баловство подобных ей. И, значит, ей особенно ничего не угрожает, а вот ему… Сердце болезненно сжалось.

«А ему? — подхватило зеркальное отражение. — Ты подумала, что с ним сделают эти экспонаты кунсткамеры? Забыла, как торжествовал Малфой?!»

«Он сейчас нужен им гораздо больше меня. К тому же, нужен здоровый и полный сил — они собираются выжать из него максимум… Значит, у нас ещё есть шанс!» — отражение не купилось на бодрый тон. Перед глазами замелькали очень неприятные картины… Его, конечно, не убьют, но непременно «проучат», а она уже насмотрелась на последствия «уроков» Малфоя… Девушка встряхнула головой, волосы заструились по плечам и серебристым плащом укрыли её почти до колен. На губах заиграла чувственная, дерзкая и вызывающая улыбка, глаза приобрели сиреневый оттенок:

— Люций забрал палочку… Он думает это меня остановит, — она усмехнулась. — Жаль, я не смогла… Совсем чуть-чуть оставалось, так обидно! …Хорошо, что полночь ещё не наступила, немного подождать — и мы проверим, мы посмотрим, кто кого… — девушка глянула в глаза своему отражению. — Я сваляла дурака, мне и исправлять… Только вот помощи ждать неоткуда — Ральф вернётся ещё нескоро! — она покусала губы. Тонкие, словно нарисованные, чёрные брови сдвинулись, придавая лицу непривычно строгое и жёсткое выражение — теперь она уже лишилась права на ошибку. Мысли замелькали с быстротой молнии, возвращая на много дней назад, когда всё только начиналось, когда этот замок впервые предстал перед ней…

…В конце лета отец объявил — осенью её ждёт замужество, всё уже решено, будущий супруг придирчиво отобран и тщательно проверен. Папа увлекался разведением коней редкой арабской породы и к вопросу продолжения рода относился весьма специфически. К тому же, мессир Делакур всегда был ярым приверженцем кристальной чистоты колдовской крови, это невероятно бесило его дочь, — отец кичился своим генеалогическим древом так, словно лично пестовал каждую веточку. Вот только некоторые родственники жены внушали ему недоверие, вернее, одна родственница… И ещё — мессир Делакур опасался, как бы его дочь не выскочила замуж за нищего английского шалопая, с которым встречалась, работая в Гринготтсе. Тогда, в жарком августе, Флёр кратко, но выразительно начертала схему дальнего пути, по которому придётся отправиться претенденту на её руку и сердце. Отец с маршрутом согласен не был и настаивал на свадьбе, не взирая на капризы невесты. Она пояснила, что в таком случае свадьба пройдёт вообще без неё. Мессир Делакур пришёл в состояние гнева и растерянности одновременно. Как ни говори, в старшей дочери он души не чаял и всегда желал ей только добра. Другое дело, что его понятие о добре, не всегда совпадало с представлениями Флёр… Отец и дочь стоили друг друга — фамильного упрямства им было не занимать, как и фамильной вспыльчивости. Чем могло закончиться это противостояние — неизвестно.

Но тут объявилась та самая родственница, которую Делакур-старший недолюбливал и боялся. Все называли её — Прабабушка, но сменилось уже, как минимум, три поколения, знавших эту странную женщину под таким уважительным «титулом». Сия необычная особа крайне редко вмешивалась в дела семьи — на памяти мессира Делакур это оказалось всего лишь второе «пришествие» Прабабушки. Первое случилось в день рождения Флёр. Тогда столь же неожиданно появившаяся родственница разогнала всех акушерок и колдомедиков (мадам Делакур как истинная представительница чистокровной магической фамилии рожала дома), заперлась с роженицей в комнате и сама приняла появившуюся на свет девочку. После долгого разговора при закрытых дверях мадам Делакур ещё много дней пугала мужа загадочной улыбкой, какой-то отчуждённостью и странным чувством таинственной значимости. Прабабушка удалилась, но потребовала, чтобы новорожденная Флёр с трёхлетнего возраста раз в год проводила один месяц в её доме. Мессир Делакур перечить не посмел, и никогда не спрашивал о происходящем в течение этого месяца… Второе появление Прабабушки оказалось столь же величественным, сколь и кратким — она категорически запретила принуждать свою крестницу к чему бы то ни было, пообещав в случае чего «принять меры». Какие именно — месье Делакур выяснять опасался, но смог всё же оставить за собой последнее слово, отправив дочь вместо замужества на стажировку в качестве финансового консультанта к своему старинному знакомому и партнёру в шахматы по переписке — мистеру Люцию Малфою. К удивлению отца, Флёр почти сразу согласилась. Она уже знала от Билла Уизли, с которым поддерживала отношения и после возвращения во Францию, что Люций Малфой — персона очень близкая к неприятной личности, известной под именем Тёмного Лорда. Флёр имела не так много жёстких жизненных принципов, но почти все они вступали в противоречие с делами Того-Кого-Нельзя-Называть. И ещё девушке сильно не нравилась растущая во Франции симпатия к Тёмному Лорду. Встретившись и переговорив с Биллом, мисс Делакур окончательно составила дерзкий план, придумать который могла только настоящая авантюристка. Но Флёр, как уже говорилось, очень любила риск.

…В тот день она проснулась с редким чувством удивительной полноты жизни. Казалось, ей принадлежит весь мир. Распахнув окно самой высокой башенки замка, в которой она жила, Флёр оперлась на подоконник и в одной рубашке высунулась по пояс в звонкое от холода солнечное утро. Мрачное гранитное чудище, которое здешние обитатели торжественно величали замком Слизерина, умытое розовым светом начинающегося дня и оттенённое прозрачной синевой уже по-зимнему стылого неба, казалось сейчас добродушными великаном, довольно уродливым, но совсем не враждебным. Во дворе слонами в посудной лавке ворочались драконы, и росчерком прихотливого пера мелькала чёрная мантия с алой изнанкой — Тёмный Лорд отбывал куда-то с утра пораньше. Флёр в очередной раз похвалила себя за то, что с первых дней чётко ограничила собственные обязанности замком, предоставив двор и служебные постройки заботам неприятного местного завхоза с мерзким прозвищем и серебряной рукой. Люций Малфой её поддержал. Он вообще покровительствовал девушке — то ли из уважения к её отцу, то ли к её красоте, в которой ему виделось нечто родственное — мисс Делакур походила на Малфоя едва ли не больше, чем на родного отца.

Вся финансовая стажировка на самом деле свелась к обязанностям обычной домоправительницы. Хотя нет, не обычной — домоправительницы Того-Кого-Нельзя-Называть, вынашивающей сумасбродные планы. Флёр радостно засмеялась, подставив раскрытые ладони вытянутых рук неяркому зимнему солнцу — сегодня ночью она, наконец, совершила Обряд. Долгие дни тщательной подготовки прошли не зря — она сделала то, что Прабабушка, будучи маленькой девочкой, только лишь видела издалека. Значит, в её жилах действительно течёт древняя кровь, по капле собранная многими поколениями, чтобы именно в ней, Флёр, сосредоточиться в своей истинной мощи и силе. Кровь Старших Сестёр. Жриц Великой Матери. Кровь древнего народа, легенды и песни которого пела Прабабушка в дни их встреч и обучения. Силу и магию этого древнего народа когда-нибудь понесёт она, и потом, очень нескоро, передаст следующей Старшей Сестре.

Когда перед Потопом древний народ решил оставить людей самих разбираться со Стихией Воды, пробуждённой их неумелыми и злыми деяниями, и ушёл в другую реальность, кое-кто всё же остался. Сохранились замкнутые общины, которые чересчур долго боялись покинуть насиженные места, а когда решились — оказалось уже слишком поздно, проходы захлопнулись. Эти общины многие века жили только за счёт внутренних браков и в итоге выродились в жалкое подобие домовых демонов, попали в полную зависимость к людям и почти утратили память и гордость своего народа. Почти, но не совсем… А ещё остались жрицы Великой Матери, единой для эльфов и людей. Остались не все — только некоторые, по желанию — те, которые любили человеческих отпрысков и рожали им детей, необычных и странных. Они пережили вместе с людьми самые трудные и страшные времена после Потопа, помогли снова зажечь свет знаний, искусств и магии. Они жили очень долго, хотя и не бесконечно и умирали, передавая свои тайны и секреты следующим жрицам, рождённым от людей. И каждая последующая жрица жила на пару сотен лет меньше своей предшественницы. Когда-нибудь их кровь окончательно смешается с кровью тех, кого они так любили, но это не страшно, ведь тогда люди тоже станут другими, и, быть может, древний народ снова захочет повидать своих младших братьев… Жриц звали Старшими Сёстрами, Ведьмами (потому что им было ведомо почти всё о тайнах Вселенной), вейлами, даже демонами — их таинственность и загадочность пугали и служили неиссякаемым источником разнообразных слухов, россказней и страшилок. Они жили вдалеке от мира, но знали обо всём. И с каждым веком становились всё слабее, всё уязвимее в борьбе с Тьмой…

Но Флёр не думала о печальном. Вчера ночью её кровь смешалась с кровью замковых эльфов, и старинные своды огласили заклинания на древнем языке, которым откликнулись горы, леса и реки, словно узнавая голос своих давних друзей и хозяев. Древнейшая магия пронизала гранитные стены, вдруг вспомнившие времена, когда они расплавленной огненной магмой бурлили в жерле вулкана. Она сделала это! Она выполнила Обряд! И выродившиеся осколки её народа благоговейно прошептали той, которая стала отныне их госпожой навеки:

— Старшая Сестра, да будет тайной за семью печатями истинное имя твоё…

Гордость и восторг распирали Флёр, ей хотелось непременно кому-нибудь рассказать об этом, особенно Прабабушке, но все камины в замке прослушивались, а совы досматривались, поэтому приходилось одной нести в груди эту сияющую тайну. Что тоже было неплохо, ибо давало невидимые крылья, внушало уверенность в своём могуществе — теперь ей всё по плечу.

Но судьба любит устраивать проверки, когда человек слишком много возомнил о себе. И в тот же день хитрая Фортуна подбросила Флёр новую карту, которая спутала и смешала все остальные.

…После полудня того самого дня, когда возродился древнейший Обряд, Флёр проверяла хозяйственные счета в библиотеке. За окном послышался разноголосый шум, лязг, окрики — видимо, вернулся Тёмный Лорд с драконами. Она подошла притворить массивную раму — шум отвлекал от работы, требующей внимательности и точности, и выглянула во двор, по привычке перевесившись через подоконник. Оказалось, это не тот, кого все в замке величали Хозяином или Господином, а довольно большая группа Смертоупиванцев (как про себя дразнила их Флёр) — портшлюзы перенесли людей прямо к парадной лестнице. Отряд, видимо, вернулся после какой-то стычки — в руках сверкали мечи и арбалеты, мантии были порваны и перепачканы, голоса звучали громко и возбуждённо. На ступенях замка застыл Малфой, собираясь принять доклад командира.

«Опять где-то резню устроили, мерзавцы! — покачала головой Флёр. — Ничего не меняется… Надо скорее заканчивать мою работу, тогда Дамблдор сможет накрыть их всех одним махом…». Флёр уже почти затворила тяжёлую витражную створку, когда яркий блик заставил её сердце совершить кульбит и, подпрыгнув в горло, рухнуть в пятки — среди чёрных капюшонов мелькнула рыжая шевелюра такого знакомого огненного оттенка…

«Билл?!! — девушка едва не вскрикнула вслух. — Только этого не хватало! Не может быть! Этого просто не может быть — он же в Лондоне, у него очень ответственное поручение…»

Присмотревшись, Флёр поняла — человек, стоящий в окружении Пожирателей Смерти, явно выше Билла ростом и, похоже, гораздо шире в плечах. Или это массивная драконоустойчивая одежда делала его таким крупным… Да и кудрявые медно-рыжие волосы явно темнее и короче, чем у Билла.

«Это не он, — поняла Флёр. — Но кто же? Кто-то из его многочисленных братьев?» — девушка видела всех Уизли, но как-то не запомнила. К тому же, человек стоял, опустив голову, и разглядеть черты лица ей никак не удавалось, несмотря на то, что всё разворачивалось прямо под окнами библиотеки. Она прислушалась к словам Пожирателей, обращённым к Люцию:

— …они поставили Защитный Купол, да ещё и на ментальном уровне тоже! Окружили драконов кольцом и закрыли их от Тёмного Лорда — Хозяин не смог даже поговорить с этими ящерами… Нам пришлось убить всех погонщиков, иначе Купол не удалось бы разрушить…

— Абрахам, друг мой, только не надо оправдывать собственную глупость чьим-то героическим идиотизмом, — Малфой никогда не кричал на подчинённых, как Нотт или Макнейр, от воплей которых с замковой крыши сыпалась черепица, но вкрадчивый тихий голос Люция производил настолько леденящее впечатление, что многие панически боялись даже шёпота любимца Господина. — Пятнадцать мальчишек против полусотни опытных колдунов, — Малфой усмехнулся, — вас приходилось по троё на каждого погонщика, почему вы не выполнили мой приказ? Вы должны были захватить их живыми! Тёмный Лорд через три-четыре дня вернётся с новыми драконами — кто будет ухаживать за таким огромным стадом?! Замок и так уже трещит по швам от этих мерзких тварей и их дерьма! Кто будет заниматься уборкой?! Кто обеспечит нормальную жизнедеятельность драконов, как того требует Господин?!! Ты? Или твой отряд? Пожалуй, я поставлю вас чистить драконьи стойла, может, тогда вы научитесь выполнять мои приказы буквально!

— Но сэр… Мистер Малфой… — Абрахам склонился почти до земли. — Мы сделали всё возможное… Вот этот командовал погонщиками, он выстроил защиту, и мои люди не смогли даже подобраться к ним… Только когда нам на помощь пришёл Тёмный Лорд, удалось их разделить и перебить по одиночке…

— Перебить?! — вопрос многократно отразился от замковых стен. — Разве я приказал перебить их, Абрахам? Я приказал тебе доставить живых погонщиков драконов. Ты понимаешь разницу между «несколько живых человек» и «один полудохлый ублюдок»? — провинившийся кивнул, начиная заметно дрожать. — А мне думается, не понимаешь… — угрожающий шёпот наполнил двор шипением подстать Тёмному Лорду, — сейчас я тебе объясню…

Взмах палочки, громогласный возглас, яркая зелёная вспышка — человек смятой бесформенной тряпицей упал на истёртые ступени к ногам Малфоя, величественно возвышавшегося над ним:

— Кто ещё желает почувствовать разницу? Или ослушаться моего приказа? — Пожиратели Смерти непроизвольно шагнули назад в едином порыве. Впереди остался только высокий рыжеволосый человек со связанными за спиной руками. Малфой приблизился к нему. Флёр вдруг охватило никогда доселе неиспытанное ощущение — она словно перенеслась внутрь другого человека: настроившись на какую-то волну, девушка влетела в вихрь чужих ощущений. Она испытывала боль — весь правый бок горел и ныл, набрякшая чем-то горячим одежда липла к коже, кружилась голова, колени дрожали противной мелкой дрожью, и все силы уходили на то, чтобы стоять — просто стоять, выпрямившись и широко расставив ноги… Вокруг всё сливалось в качающиеся разноцветные пятна, удавалось сфокусироваться только на человеке напротив — сильнейшая ненависть к нему притупляла мучительные спазмы в боку и придавала сил. Флёр застыла в ужасе — никогда она ещё не испытывала чужую боль, как свою собственную. Люций ткнул раненого палочкой в грудь и заговорил:

— И почему я в последнее время постоянно встречаюсь с Уизли? Вас расплодилось так много… Уже некуда ступить без того, чтобы не наткнуться на веснушчатую физиономию или рыжие патлы. Правда, не могу не отметить — и среди Уизли попадаются весьма продвинутые экземпляры… А ты? Сможем ли мы найти общий язык с тобой? — Малфой изящно приподнял одну бровь, ожидая ответа. Пленник вскинул голову (Флёр ощутила, как от резкого движения он с трудом сохранил равновесие — силы убывали) и в упор посмотрел на Люция:

— Я гораздо лучше нахожу общий язык с драконами, чем с людьми… и с Пожирателями Смерти сделок не заключаю…

— Да? А вот твоему более сообразительному братцу безразлично с кем договариваться — лишь бы деньги платили… Всё в мире имеет цену. Во сколько ты оценишь помощь, оказанную нам?

— У вас нет того золота… которое для меня имеет ценность, — человек говорил едва слышно, на слова требовалось значительное усилие.

— Считаешь? — Малфой изогнул губы в улыбке. — Думаю, ты ошибаешься. Ты нужен мне и имеешь для меня сейчас большую ценность, я ведь слышал — ты хороший специалист по драконам. Поэтому я открываю карты — действительно, поговорим открыто, чтобы даже Уизли стало понятно. — Люций отпустил эту шпильку, с любопытством ожидая реакции. Стоящий напротив него человек не шевельнулся и не произнёс ни слова. Определённо, выдержка у него имелась, о чём свидетельствовало и гордое вертикальное положение, которое он сохранял, явно тратя на это последние силы. — Мне нужно твоё умение справляться с драконами и информация о них. Я могу получить это двумя путями: во-первых, в виде добровольного сотрудничества, которое будет оплачено сохранением тебе жизни и заботой о твоём здоровье (известно ведь: раны, нанесённые заклинаниями Боевой магии, заживают плохо и долго). А во-вторых, всё то же самое я могу получить, применив заклинания Подвластия и Истины, правда, в этом случае ты быстро умрёшь от потери крови, ведь чары не способствуют заживлению серьёзных магических повреждений. Таким образом, я получаю необходимое в обоих вариантах развития событий, ты же во втором случае теряешь жизнь. И каково будет решение этой простенькой задачки? — Малфой с лёгкой издёвкой заглянул в глаза пленника. Тот молчал. Люций решил, что он размышляет, но Флёр знала — он просто копит силы для того, чтобы сказать достаточно длинную фразу, и заставить голос не дрожать от слабости:

— Задачка решается в одно действие. Я уже мёртв. Умер на той поляне, где остались пятнадцать моих друзей, которых я не смог спасти и защитить. Ваши люди просто немного продлили мою агонию, но это не имеет значения. Помогать вам добровольно я не буду. Значит, Заклятия убьют меня через два-три дня, и я всего лишь приду на ту поляну чуть позже, чем мои друзья. Так что, вам нечего мне предложить, мистер Малфой. — Люций резко выпрямился, безуспешно пытаясь взглянуть на пленника сверху вниз, поднял палочку… Собеседник улыбнулся:

— И то верно — ускорьте процесс, порадуйте меня. А с хозяином вы уж как-нибудь объяснитесь, — щёки Малфоя пошли красными пятнами: он зависел от этого еле держащегося на ногах ублюдка, который умудрялся ещё и издеваться над ним.

— Перевязать и запереть! — выплюнул любимец Тёмного Лорда, раздумывая, как он будет выкручиваться через несколько дней, когда вернётся Господин.

Двор уже опустел, а Флёр всё стояла у окна, держась за изогнутую железную ручку витражной створки и уставясь невидящим взглядом в серо-голубое небо. …Она впервые испытала такое необъяснимо странное ощущение — словно её сердце, подобно молчавшему ранее приёмнику колдо-радио, вдруг поймало какую-то волну и услышало другого человека так же отчётливо, как до этого слышало только самоё себя. Оттиском мгновенной колдографии остался в памяти Флёр серый замковый двор и высокий парень, с иронией и бесстрашием улыбавшийся разъярённому бессилием Малфою. В груди свернулся тугой клубок, требующий немедленно действовать, придумывать, искать выход… Почему? Для чего? Девушка никак не могла осознать что же произошло, что устроило такую непонятную бурю в её душе… На какое-то время из головы вылетели даже мысли о деле, которое она затеяла здесь.

Флёр по-особому щёлкнула пальцами и произнесла короткое слово, казалось, состоящее из одних гласных звуков — тут же прямо из стены высунулась остроносая мордочка домового эльфа с большими ушами. Похоже, девушка позвала его по имени:

— Ты звала, Старшая Сестра?

— Только что в замке появился новый обитатель. Узнай, где его поместили, как его имя (фамилию я уже знаю) и… и как он себя чувствует…

— Слушаюсь, Старшая Сестра! — Флёр перевела дух.

«Если Малфой не вызовёт меня, я пойду сама выяснять, что с ним сделали! Только вот когда? Днём в коридорах полно народу, а в подземелье — охрана. Ночью включаются детекторы движения и дежурный следит по Карте замка за перемещениями всех его обитателей… Чтобы выйти из комнаты, мне опять-таки понадобится разрешение Малфоя! Можно, конечно, сказать о моём желании поработать в нашей лаборатории — его заказ на противоядия и Зелье Берсерка выполнен не до конца…» — Флёр задумалась. Малфой, сам будучи неплохим специалистом по зельям, высоко оценил её способности в области зельеварения и доверил этим маленьким ручкам изготавливать все необходимые Пожирателям Смерти магические препараты. Среди множества разнообразных настоек, отваров, микстур и вытяжек тихо и незаметно создавалось хитрое вещество, рецепт которого подсказала мадам Максим, вспомнив боевую аврорскую молодость. Это вещество, напоминавшее прозрачный клей, намазывалось изнутри на стены любого здания, укрытого заклятиями Невидимости и Ненаносимости, и тогда изготовитель его, замешавший зелье на собственной крови, находясь в любом другом месте, мог одним взмахом палочки снять все эти Прячущие Чары. В этом и состоял план Флёр — она собиралась пометить таким образом замок Слизерина и, покинув его, открыть для атаки с земли или с воздуха. Для этого ей понадобились и многочисленные замковые эльфы — конечно, невозможно нанести «клей» на всю поверхность стен, но требуется тщательно пометить углы, своды и арки, сопряжения стен и перекрытий. Работа предстояла долгая и кропотливая, пока ещё план Флёр только-только начал осуществляться. Имеет ли она право рисковать всем замыслом ради неудержимого желания увидеть поразившего её воображение человека? Никогда и никто из её многочисленных поклонников не вызывал таких чувств и желаний. Это казалось странным и пугающим…

Флёр захлопнула окно и приняла решение — она подождёт. По логике вещей, Малфой не сможет обойтись без её помощи, так пусть позовёт сам. А она сожмёт волю в кулак и пока удовольствуется докладами домовых эльфов.

Тёмная комната, влажные каменные стены, маленькое недосягаемое окошко у самого потолка — ни дотянуться, ни допрыгнуть… Сквозь толстые прутья ржавой решётки дневной свет сочится еле-еле, размазываясь по стенам и почти не достигая пола, устланного прелой соломой. Грубая деревянная мебель — лавка, стол и кособокий табурет. Маленький оплывший огарок свечи отдыхает до следующей ночи, когда ему придётся трудиться изо всех сил, разгоняя непроглядный мрак, властвующий здесь.

Лежащий на лавке человек приподнялся и, опершись на локоть, взглянул в сторону массивной дубовой двери, за которой послышались голоса, шаги, звяканье ключей и лязг решётчатых створок — кто-то шёл по коридорам. В бледном сумраке угадывалось только, что узник молод и, видимо, серьёзно ранен — одежда порвана, рубашка перепачкана кровью, грудь стягивает покрытая красно-бурыми пятнами повязка, на лице видны синяки и ссадины, которые не скрывает даже проступившая за ночь щетина. Человек посмотрел на дверь и вздохнул, когда в замке заскрипел ключ. В камеру вошёл высокий стройный мужчина в чёрной мантии, его серебристые волосы, казалось, светились сами по себе, а голубые глаза смотрели холодно, цепко и безжалостно.

— Знаете, мистер Малфой, что самое неприятное в моём положении? — первым заговорил узник, медленно садясь на лавке и аккуратно опуская ноги на пол.

— И что же?

— Эта дверь всё время заперта, но я не могу закрыть её перед тем, кого не желаю видеть… — взгляд серых глаз спокойно и немного брезгливо упирался в высокомерного посетителя. — Зачем вы пришли? Мы, кажется, вчера уже всё обсудили.

— Еще не всё… — с улыбкой, острой как нож, проговорил Малфой и укрепил факел на стене.- Я полагал, ночь позволит тебе обдумать мои предложения получше.

— Мой ответ будет тем же, — молодой человек устало прикрыл глаза и оперся затылком о стену.

— Ты нужен Тёмному Лорду, и в твоих интересах использовать эту заинтересованность для спасения собственной жизни, — Люций прохаживался по камере и постукивал палочкой по ладони.

— Я понадобился Волдеморту? — Малфой остановился, как вкопанный. — А, по-моему, гораздо больше я нужен вам, — усмехнулся пленник. — Мне плевать, кто именно заинтересован в моих знаниях и умениях, никогда не буду вам помогать. Никогда…

— Это твое последнее слово?

— Да.

— А как же драконы, которые болеют от неподходящего питания, отсутствия необходимого ухода и неправильного обращения? — прищурился Малфой. Узник едва заметно вздрогнул.

— Я уже ничего не могу для них сделать… Быть во власти Волдеморта — это хуже, чем смерть.

— Полагаешь? А они вполне живы и, видимо, надеются на чью-либо квалифицированную помощь…

Молодой человек покачал головой. Он посвятил драконам всю жизнь, всегда думал о них больше, чем о себе, даже больше, чем о своих родных. Голос едва заметно дрогнул, когда прозвучали слова:

— Моё решение не изменится… драконы — воины, они меня поймут…

— Ты просто дурак, — Малфой презрительно фыркнул. — Самонадеянный, глупый упрямец, пытающийся корчить из себя героя. Посмотрим, как ты заговоришь через пару дней. Империо!

Каждый вечер домовые эльфы докладывали Флёр обо всём, произошедшем в замке за день. Теперь девушка ожидала этого с нетерпением и замиранием сердца. Выяснив имя молодого человека — Чарли — она даже смутно вспомнила, как в прошлом году на дне рождения Билла ей представили высокого сероглазого парня, который потом весь вечер проговорил в уголке с мистером Уизли.

Домовик подробно и обстоятельно описывал все, даже крошечные, происшествия, и Флёр тихо закипала, ожидая, когда же он доберётся до сведений, действительно интересующих её.

— …и вылечил дракона, который мучался от несварения, — девушка встрепенулась, — так же он расширил драконьи загоны, которые Господин велел разместить в пещерах, прорезающих скальное основание замка во всех направлениях…

— Заклятие Подвластия применялось?

— Да. Трижды. После третьего раза он не смог подняться, господин Малфой очень осерчал и велел запереть его обратно в камеру…

— Трижды! — Флёр вскочила и заметалась по комнате. Заклятие Империус подавляет волю человека и заставляет его выполнять чужие приказы. А для лечения драконов нужна очень мощная магия — не каждый волшебник способен выполнить соответствующие заклинания. И при этом требуется концентрация всех сил. Значит, в данном случае необходим двойной заряд колдовской энергии, чтобы сквозь Чары Подвластия донести до дракона целительный посыл.

«Три Империуса с интервалом в несколько часов! Здоровый человек долго не протянет, а тут… Неужели я буду сидеть и ждать, пока меня позовут?!» — девушка кусала губы, противоречивые опасения терзали её, а разум уже искал подходящие варианты безопасного прохода в подземелья. И тут над туалетным столиком взмыл серебряный колокольчик, до этого мирно спавший между разнообразных скляночек. Колокольчик залился истошным звоном, и странно звучащий голос мистера Малфоя произнёс:

— Мисс Делакур, будьте любезны, подойдите в библиотеку, у меня есть маленькая просьба…

— Иду! — выкрикнула девушка так поспешно, что колокольчик осёкся на полу-ноте и удивлённо завис над столом.

…Люций был сама любезность, будто медоточивый служитель некой секты. Это здорово не вязалось с надменным видом и холодным взглядом проницательных глаз.

— Дорогая Флёр, мне так не хочется утруждать вас и просить об одолжении и ещё более не хочется доставлять неудобства, связанные с моей просьбой… Но так уж случилось — в этом замке мне больше не на кого положиться в ответственный момент, — Малфой развёл руками с виноватой и слегка растерянной улыбкой. Флёр про себя фыркнула, но играть она умела и очень любила, особенно с этаким партнёром… Синие глаза по-кукольному широко распахнулись, маленький ротик приоткрылся, девушка подалась вперёд ровно настолько, чтобы шёлковый халат раздвинулся на груди, открывая уходящую в таинственные дали ложбинку.

— О, мистер Малфой… — голос зазвучал с едва заметной хрипотцой.

— Люций… помнится, я просил назвать меня по имени в отсутствии посторонних.

— О да, конечно! Я всегда с огромным удовольствием помогаю вам, Люций. — Флёр аккуратно поставила акцент на «вам». — Такой потрясающий мужчина… То есть, я хотела сказать, такой опытный колдун и доверяет мне, девчонке. Какая честь! — в льдистых голубых глазах мелькнул едва заметный огонёк.

«Все вы одинаковы — все падки на лесть, как мухи на мёд… Даже самые умные и проницательные не могут устоять против банальных комплиментов, тешащих мужское самолюбие…» — девушка с удовлетворением отметила — её приём сработал. Малфой слегка расслабился, значит, бдительность тоже ослабла.

— Вы действительно умница, дорогая Флёр, поэтому я и обращаюсь к вам. Требуется посмотреть одного заключённого… который немного не в форме, а завтра он нужен мне для работы. Хотелось бы, чтоб вы его слегка подлечили… — Флёр ждала именно этого, за этим шла сюда и всё же вздрогнула и залилась краской, словно Люций прочитал её мысли. Одно упоминание о человеке, появившемся здесь вчера, вызвало смятение и повергло в трепет.

«Да что же такое со мной происходит?! — со злостью подумала Флёр, — я теперь что — буду дрожать, как школьница от одной мысли о встрече с ним?! Бред какой-то…»

Теперь срочно приходилось отыгрывать вспыхнувший на щеках румянец.

— Сэр! — возмущение плескалось в фарфоровых глазах, ротик капризно кривился. — Как вы можете! Чтобы я лечила каких-то грязных магглов?! Я — Делакур, а не мать Тереза! Это ей было безразлично маг перед ней или нет.

— Успокойтесь, прелестное дитя! — Малфой почти просиял, пассаж о грязных магглах достиг цели. — Этот человек не маггл. Хотя, полагаю, достаточно грязен после дня, проведённого в драконьих загонах. — Люций поднял вверх уголки губ в ответ собственной шутке. Флёр захотелось стукнуть его по этим змеящимся губам: «Три раза подряд накладывать Империо на тяжелораненого! И этому садисту я должна улыбаться!»

— Не маггл? — хорошенький носик сморщился, словно уловив дурной запах. — Но мне не хочется спускаться в подземелья, там темно и очень запущено… Я испачкаюсь! Нельзя ли этого… пациента перевести куда-нибудь повыше? — сердце замерло: «Ты — скотина, согласись! Сделай хоть что-то для него…»

— Это исключено! Вы не поняли, моя дорогая: не надо его лечить — надо просто поставить на ноги, пару дней протянет — и хорошо, мне этого будет достаточно. А чтоб не испачкаться, накиньте мантию потемнее… Я вас провожу, и буду охранять, — Малфой прижал руку к сердцу, как истинный рыцарь. — Покорнейше прошу мне помочь…

Флёр в ответ захлопала длиннющими ресницами, поднимая лёгкий ветер, и расплылась в ослепительной и глупой улыбке:

— О! Для вас я выполню любую просьбу! Вы такой… такой исключительно-замечательный… — она томно прикрыла глаза, в душе с остервенением выплюнув: «такая исключительная дрянь!»

Малфой улыбнулся чуть шире, чем обычно, и, непроизвольно приосанившись, взмахнул палочкой.

— Вот мантия, а вот необходимые инструменты и зелья, — тёмная ткань мягко окутала ей плечи, а на столе возник небольшой чемоданчик. Флёр встала, накинула глубокий капюшон с прорезями для глаз и решительно зашагала вперёд, сопровождаемая безмолвным спутником.

…Всё оказалось гораздо хуже, чем она думала. Человек по имени Чарли был не просто без сознания — он почти впал в кому, каким-то чудом балансируя на грани. Похоже, его магические силы почти полностью истощились, да и с физическими дело обстояло не намного лучше: весь правый бок представлял собой сплошное месиво, которое вчера не удосужились даже промыть, просто туго забинтовав. Учась в Шармбаттоне, она каждое лето тайком от родителей устраивалась на медицинскую практику в отделение Тяжёлых Повреждений парижской магической клиники: Прабабушка часто повторяла: уметь лечить — святая обязанность женщины… Одним словом, разных страшных случаев она навидалась достаточно, чтобы отчётливо понять: здесь дело очень серьёзно.

— …рана от нескольких заклинаний, комбинированная… Мистер Малфой, сэр, случай довольно сложный, потребуется как минимум два Нейтрализующих зелья — на разные группы заклинаний, и многоступенчатое Заживляющее. Кое-что есть у меня в готовом виде, но большую часть придётся делать и на это потребуется время… — Флёр говорила быстро, стараясь, чтоб голос ни разу не дрогнул. Сердце сжималось от представшей перед ней в свете факелов картины: грязная, насквозь пропитавшаяся кровью вчерашняя повязка (кровь никак не удавалось остановить — обычное дело для тяжёлых магических ран), синевато-бледное лицо, глаза, обведённые чёрными кругами, спутанные потускневшие волосы, безвольно болтающиеся, будто у тряпичной куклы, руки и ноги и еле слышное прерывистое дыхание, которое временами, казалось, замирало совсем.

— Не надо так много лекарств, — отозвался Малфой, — не теряйте время… Постарайтесь просто взбодрить до сносного состояния, чтобы завтра он смог подняться.

— Это исключено! — отчеканила Флёр. Люций воззрился на неё с неподдельным изумлением. Девушка поднялась и, скрестив руки на груди, всем своим видом выражала именно то возмущение и бешенство, которое испытывала на самом деле. Требовалось только подать его в виде, доступным для Пожирателя:

— Сэр! Я отказываюсь выполнять бесполезную работу! Моё безмерное уважение к вам не позволяет отказать в вашей просьбе — я пришла сюда и хотела сделать всё возможное. Но если вы собираетесь завтра заставить этого человека встать и выполнять приказы, я умываю руки! Потому что он почти сразу умрёт — так какой тогда смысл в моей сегодняшней самоотверженности и моих магических силах, потраченных впустую?! — Флёр сморщила нос и брезгливо искривила губы. Мысленно она просматривала имеющиеся в наличии зелья, отбирая всё необходимое из готовых лекарств, дабы не затрачивать недели на сложные процессы зельеварения. Малфой молчал, тоже прикидывая сроки, — до возвращения Тёмного Лорда в запасе имелось два — три дня. Всё должно быть готово до появления новой большой группы драконов.

«Великий Мерлин! — выругался Люций. — Этот чёртов драконовод нужен мне живым — надо ведь подготовиться к размещению вновь прибывших драконов! Значит, придётся впредь быть с ним немного аккуратней: если он окочурится слишком рано — я не смогу выполнить приказ Господина»

— Хорошо, — Малфой с отвращением указал палочкой на лежащего на лавке человека, — завтра я оставлю его в покое. Но только завтра! И только ради вас и вашего искреннего желания помочь мне. — Флёр присела в реверансе. Она сама себе поражалась — когда Люций согласился дать молодому человеку передышку, девушка готова была расцеловать этого Смертоупиванца.

Последующие дни слились для неё в сплошной жуткий марафон, подчинённый одной цели — спасти жизнь. Выторговывать у Малфоя короткие передышки становилось всё труднее, и этот период отчётливо напомнил Флёр изучение в школе заклятия Репаро, когда разбитую чашку соединяли с помощью заклинаний, а потом разбивали вновь, опять и опять повторяя замкнутый круг. Только вместо чашки в её руках был человек, пока ещё живой и незаметно становящийся всё дороже.

В один из вечеров после долгого мучительного дня, в течение которого Империус чередовался с Веритасом — Малфою понадобились сведения о физиологии драконов — её подопечный неожиданно пришёл в себя. Серые глаза распахнулись, и молодой человек вздрогнул от удивления:

— Что ты тут делаешь?

— Лечу тебя, — Флёр пожала плечами. Она тысячу раз представляла себе их первый разговор, придумывая самые разные варианты, но ни один из них не совпал с реальным.

— Ты же Флёр? — словно не веря своим глазам, осторожно уточнил парень. — Флёр Делакур — девушка моего брата…

— Надо же — запомнил, — фыркнула она, ощущая себя как-то неуютно…

— Разве тебя можно забыть, увидев хоть раз… — теперь она вздрогнула, замечая как он совершенно по-мальчишески покраснел, невзирая на отросшую на щеках рыжеватую щетину, делавшую его похожим на потрёпанного в боях пирата. — А я — Чарли, ну то есть Уизли… в смысле, Билл — мой брат. Старший, — зачем-то добавил молодой человек и протянул Флёр широкую ладонь, удивив слабым тёплым пожатием.

— Будем знакомы во второй раз, — Флёр улыбнулась, чем смутила его ещё больше, и загляделась — бледный, измученный и слабый, он не производил жалкого впечатления. В серых глазах светилась редкая жизненная сила — казалось невероятным, что только пару минут назад он лежал без сознания; правильные черты не искажались гримасой, несмотря на испытываемую им боль, красиво очерченные губы улыбались, вызывая у неё совершенно неуместные мысли, — от всего его существа веяло горячей, солнечной, неуёмной энергией, которую можно погасить, только уничтожив.

— Тебе нельзя умирать! — вырвалось у неё неожиданно и непроизвольно.

— Разве я не человек? — спросил он, вмиг став очень серьёзным. — Человек имеет право жить и умереть, когда придёт пора. Спасибо огромное за то, что выцарапываешь меня у смерти, — я всё чувствую, но не всегда могу сказать… — он виновато опустил глаза и сжал её руку. — Не возись со мной. Не спасай. Ты продолжаешь биться за давно приговорённое.

— Вот уж нет! — Флёр выпрямилась, крылья тонкого породистого носика затрепетали. — Ты должен жить и будешь жить — я обещаю. Почему ты не хочешь заключить с Малфоем сделку? Это позволило бы сохранить силы, выздороветь и подготовить побег. А ещё принесло бы немалую пользу драконам, которые весьма нуждаются в умелом уходе. Это ведь куда лучше, чем медленно умирать от потери крови под малфоевскими заклятиями! — она коснулась его щеки, приложила ладонь к груди, где белела свежая повязка, на которой вновь проступали бурые пятна. Он опустил глаза. Абсолютно не к месту она в очередной раз удивилась длинным тёмным ресницам и таким же тёмно-каштановым бровям при медно-рыжей шевелюре. Флёр была очень чувствительна к любому проявлению красоты, в чём бы или в ком она ни выражалась. Девушка догадывалась, что, в свою очередь, производит на Чарли просто сногсшибательное впечатление — при каждом взгляде на Флёр он замирал на миг, словно сбиваясь с мысли и с дыхания. Но, тем не менее, с удивительным упрямством продолжал твердить о смерти… Оба молчали, думая каждый о своём.

— Знаешь, — Чарли заговорил первым, — когда я стажировался в Китае (там лучшие в мире специалисты по драконам), мой потрясающий наставник — старый монах Пай Линь, который многому научил меня, и не только растить драконов — говорил: «Нельзя вступать в сделку с Тьмой, даже если эта сделка сулит тебе выгоды, а твоей совести — мир. Тьма спрячется в букете самых добрых намерений и убьёт тебя отравленным ароматом, подчинив себе душу», — молодой человек глянул в васильковые глаза Флёр, — просто я никогда не сумею заставить себя добровольно помогать Малфою и поэтому умоляю — оставь меня и дай умереть. — Флёр зажмурилась и отрицательно помотала головой. — Хотя… когда я вижу тебя так близко, думать о смерти становится невыносимо… — она распахнула глаза и качнулась ему навстречу. Они почти совсем не знали друг друга, они разговаривали впервые, с их первой встречи прошло всего несколько дней — и всё же они удивительным образом понимали друг друга без слов, чувствовали мысли друг друга и ощущали таинственную и прочную связь между ними. «Разве так бывает? — думала Флёр, находясь на грани обморока от обычного, нежного, немного колючего и чуть-чуть неуклюжего поцелуя, — разве такие чудеса ещё случаются в мире?»

— Ты должен жить, — шепнула Флёр ему на ухо, — и пусть вся философия катится к чёрту.

Он улыбнулся открыто и задорно:

— Если ты будешь рядом…

— Буду! — ответила девушка, не задумываясь, и искренность её глаз потрясла его до глубины души.

Тёмный Лорд прибыл в замок спустя пять дней — с новыми драконами возникли кое-какие проблемы, не всё прошло столь гладко, как планировалось, однако цели своей Волдеморт добился — драконья стая увеличилась почти втрое. С возвращением Господина в замке поднялся настоящий переполох — все хлопотали, бегали, сталкивались и мешали друг другу. Тёмный Лорд оставил драконов на попечение слуг и сразу же удалился в свои покои, равнодушный к бытовой суете. Заправлял всем Люций Малфой, которого Пожиратели Смерти до дрожи боялись ослушаться — работа кипела, не останавливаясь, во всех уголках замка. Это оказалось весьма на руку Флёр, поскольку давало возможность незаметно проникать в самые дальние закоулки и наносить тот самый хитрый раствор, который впоследствии должен был сыграть с замком Слизерина дерзкую шутку. Домовые эльфы вовсю помогали, и дело здорово продвинулось вперёд. Но девушку сие оставляло совершенно равнодушной — уже больше двух суток Флёр не видела своего подопечного, домовые эльфы докладывали, что его нет в замке — скорее всего, он неотлучно находился с драконами. Девушка могла только предполагать какой ценой даётся ему выполнение приказов Малфоя. Все её усилия по приведению Чарли в более-менее божеский вид пошли насмарку — она не могла не понимать — Люций пленника щадить не будет. На третий день Флёр сама постучалась в кабинет к главному Пожирателю Смерти:

— Добрый день, сэр! — Малфой восседал за письменным столом, огромным и монументальным, как дольмен, полностью углубившись в чтение какого-то длинного свитка, исписанного быстрыми росчерками Самопишущего пера. Зимний день умирал за окном, оставляя в комнате бледный отсвет былого сияния. В душе у Флёр поселилась пугающая чернота — надежды оставалось очень мало.

— О, мисс Делакур! Рад вас видеть! За бешеной суетой последних дней я совсем лишился вашего общества, — на тонких губах заиграла почти настоящая улыбка. — Что привело вас ко мне?

— Желание до конца сдержать данное вам обещание, — длинные ресницы затенили синие глаза, в которых светилось восхищённое рвение, — я не имела возможности лечить вверенного моим заботам человека, ведь вы были очень заняты… Полагаю, теперь я могу его осмотреть?

— Конечно-конечно, — Малфой, кажется, не расслышал её вопроса, отвлёкшись на чтение свитка. — Да! Извините, дорогая Флёр, вы говорили что-то? — девушка повторила.- О! Не беспокойтесь! Всё уже в порядке. Лечение больше не требуется, и вы можете отдохнуть, не забивая свою очаровательную головку этими глупостями. Я весьма признателен за помощь, — он приподнялся и поцеловал посетительнице ручку. Флёр на мгновение потеряла дар речи.

«Неужели, это конец?!»

— Н-но… Я не понимаю, что вы имеете в виду? — слова прозвучали высокомерно, пытаясь не звучать испуганно.

— Этот драконовод уже сделал своё дело и теперь больше не нужен мне. Когда он окончательно потерял способность двигаться, я наложил заклятие Истины и вот, как видите, Самопишушее перо заполнило раз, два… пять свитков полезной информацией. Думаю, большего выжать не удастся. К тому же, он уже, видимо, отдал концы, поскольку, забирая свитки, признаков жизни я не заметил.

Флёр потрясённо молчала. В голове мелькали даже не мысли — картинки… Требовалось что-то сказать. Она уцепилась за обрывок мелькнувших воспоминаний:

— …Значит, вы всё же заставили меня сделать бесполезную работу, — Флёр горько покачала головой, — вы уничтожили того, на чьё спасение я потратила столько сил…

Малфой вскинул взгляд и цепко вгляделся в сидящую напротив девушку:

— Не слишком ли много внимания вы уделяете этому человеку, мисс Делакур? — в голосе прозвучали зловещие нотки. — Вы помогли мне, а такой поступок не может быть бесполезным.

— И всё же я чувствую себя отвратительно, — честно призналась Флёр, уже принявшая решение. — Кстати… — добавила она вдруг, повинуясь внезапному наитию, — мой личный опыт подсказывает — освоить заклинания только по записям практически невозможно — всё равно требуется учитель, подсказывающий как держать палочку, как выполнять правильное движение и сделать акцент на правильной интонации… Тем более это касается таких сложных заклинаний, как используемые при работе с драконами…

— Интересное наблюдение, — Люций вежливо склонил сереброволосую голову, — однако я всегда неплохо учился по книгам.

— Но это вы! Выдающийся маг! А ваши люди далеко не такие учёные… — Флёр встала. — Разрешите откланяться?

— Идите, дорогая мисс Делакур, и не терзайтесь! — девушка послала ему от двери странную улыбку, вызывающе-очаровательную и дерзкую. Выйдя из кабинета, Флёр решительно сжала палочку и быстро зашагала по коридорам вниз, к подземельям. Маленький чемоданчик с зельями первой помощи догонял её, лихо разрезая воздух на поворотах.

Охранники безропотно пропустили девушку, успев привыкнуть к частым посещениям, и не выказав удивления. Вот и опять знакомая полутёмная камера, встретившая промозглой сыростью. Странно — приходя сюда раньше, она не замечала леденящего холода каменных стен, словно одним своим присутствием заключённый здесь человек согревал окружающее пространство. Флёр остановилась на пороге и поняла, что не может сделать ни шагу. Потом этот миг снова и снова будет приходить в снах, наполняя душу леденящим ужасом, — стоя у двери, она видела лежащего на лавке Чарли, неподвижного, вытянувшегося, застывшего, и не слышала даже редкого и слабого дыхания. Неверный свет свечи, казавшийся в сумраке ярким прожектором, освещал заострившиеся скулы и нос, туго обтянутые кожей синевато-жёлтого оттенка, серые ямы под скулами, запавшие глазницы, до краёв заполненные чёрными тенями — всё это вызывало у Флёр однозначные ассоциации, которым, однако, никак не хотелось верить. Девушка не могла заставить себя сделать несколько коротких шагов и приблизиться к Чарли, ведь пока она стояла здесь у двери, надежда ещё оставалась — крошечная искорка ещё теплилась в душе. Если же подойти и проверить, возможно, надежде уже не за что будет цеплять свой якорь.

Флёр медлила. Вот, оказывается, каков настоящий парализующий страх, когда внутри всё визжит и воет, а ноги наливаются свинцом и отказываются повиноваться — с отстранённым интересом исследователя девушка наблюдала за собой, словно глядя откуда сверху… Наконец, качнулась вперёд, шаг, другой — зажмурившись, прижала пальцы к артерии на горле, её руки заледенели, и Флёр не могла определить температуру его кожи. Секунды растянулись в тысячелетия, а планета перестала вращаться… Ощутив под пальцами едва заметное слабое биение, Флёр сначала сама себе не поверила — испуганный разум мог сыграть грубую шутку. Она подождала, машинально считая удары — еле слышный, редкий, почти замирающий — пульс был, и сердце билось! На неё накатила волна такой сумасшедшей радости, что зажатая в другой руке палочка засветилась сиреневым сиянием. Дальше Флёр действовала с молниеносной быстротой. Разорвав остатки рубашки, одним взмахом удалила побуревшие грязные повязки и положила левую руку на середину груди Чарли, над солнечным сплетением. Распахнув свою мантию, упёрлась палочкой в собственное солнечное сплетение и, запрокинув голову, низким бархатным голосом запела заклинания на странном языке, состоящем, казалось, из одних гласных. Сумрак пронзила яркая белая вспышка, а стены засияли разноцветными искрами. На радостном подъёме Флёр, похоже, слегка перестаралась — Чарли выгнуло дугой и затрясло, словно сквозь него пропустили электрический ток, а она сама, вмиг обессилев, опустилась на пол, взмокшая от слабости. Но главное — цель достигнута: — щёки умирающего порозовели, восковая бледность пропала, грудь тихо вздымалась, дыхание стало размеренным и ровным. Флёр, сияя, запахнула мантию и начала медленно и тщательно обрабатывать рану, используя максимально возможное количество зелий. Она умудрилась даже влить лекарство Чарли в рот и минут через сорок удалилась с чувством пьянящего счастья и отлично выполненного долга. До своей комнаты Флёр добралась уже с трудом, еле передвигая ноги, — для восстановления сил ей требовался немедленный сон. Проваливаясь в тёплую пушистую дремоту, она твердила, обращаясь неведомо к кому: «Вот так вот. Именно так. И не спорьте. Он будет жить».

Флёр проспала до середины следующего дня и, возможно, спала ещё больше, если бы серебряный колокольчик не разбудил её жизнерадостным переливчатым звоном:

— Мисс Делакур? Вы ещё почиваете? — голос Малфоя, пропущенный сквозь магический предмет, звучал необычно.

— Я? Похоже, да… — она удивлённо бросила взгляд на часы. — Ого! Уже миновал полдень!

— Извините, что разбудил. Жду вас в кабинете. Будьте добры, поторопитесь! — девушка вскочила на ноги. Знакомый холодок побежал по венам, словно пузырьки в шампанском — она почувствовала опасность в вежливом и настойчивом малфоевском тоне. Следовало подготовиться.

Когда через полчаса дверь кабинета распахнулась и Флёр шагнула через порог, гордящийся своей невозмутимостью, мистер Люциус Малфой оказался сражён наповал и ошарашен. На лице прекрасной мадонны с тонкими, словно неземными, чертами и округлыми щёчками цвели розовым бутоном губы — полные, влажные, приоткрытые, будто невысказанный зов тихим стоном замер на них. Серебристые волосы, уложенные прихотливой короной, оттеняли лицо подобно драгоценному окладу редкой иконы. Мантия драпировалась вокруг стройного тела соблазнительными складками, якобы пытаясь скрыть фигуру, а на самом деле удивительным образом выставляя её на показ. Повисла долгая пауза, во время которой Флёр вошла, села в кресло, взяла со стола пёрышко и пару листков пергамента и с видом примерной школьницы, влюблённой в преподавателя, уставилась в окаменевшее лицо Малфоя:

— Вы звали меня, сэр?

— Люций… — отозвался тот хриплым непослушным голосом. Чувства, взволновавшие кровь, были сильнее разума, сильнее всех других ощущений и эмоций. «Проклятая вейла!» — чертыхнулся он про себя.

— О да! Сэр Люций, вы звали меня? — теперь губы раздвинулись в улыбке, дразнящей, шаловливой, капризной.

— Звал… — на высоком лбу выступили капли пота.

«Она думает, будто сможет сбить меня с толку!»

«Он считает — я должна бояться его?! Пусть познакомится с Венерой Милостивой…»

— Я пришла сразу же, ваше слово — закон в этом замке, — взгляд исподлобья, тень от ресниц на нежных щеках, влажный блеск белых зубов позади сочных губ, изгиб шеи, лёгкий наклон вперёд, тугое натяжение тонкой ткани на упругой груди, едва заметно колышущейся в такт тихому дыханию.

— М-м-м… — Люций вскочил и метнулся к окну. Позади раздался мелодичный смех, похожий на перезвон серебряных колокольчиков.

— Мы, кажется, договорились в первый же день, мисс Делакур, что чары вейлы не должны испытываться на обитателях этого замка, — прошипел Малфой, отходя от окна и тщетно пытаясь совладать с перекошенным лицом.

— Конечно, договорились, но мне тоже бывает скучно, — она капризно изогнула губки, — а вы производите на женщин такое неизгладимое впечатление…

«Неизгладимое… Почти как бледная поганка — такое же белёсое, холодное и ядовитое…» — Флёр доставляло огромное наслаждение, соблазняя его вслух, про себя думать гадости.

— М-да… Вернёмся к тому, зачем я вас вызвал.

«К тому… к нему… я готова возвращаться всю жизнь…» — мысленно пропела Флёр, думая о Чарли, и ощущая искристую радость от воспоминаний о нём.

— Вы оказались правы, мисс Делакур, — Малфой склонил голову, приподняв брови, словно с удивлением признавал совершенно невозможный факт, — мои люди не смогли осилить ни одного заклинания из требующихся для воздействия на драконов. Необходимо, чтобы кто-то их обучал.

— Ещё и талант необходим, — вскользь добавила Флёр, беззаботно играясь с крышкой серебряной чернильницы.

— И это тоже… — Малфой нетерпеливо поморщился. — Не могли бы вы меня не перебивать! — в голосе отчётливо проступило раздражение.

«Ага! — Флёр мысленно подпрыгнула. — И где же наша хвалёная невозмутимость?!»

— Ой, больше не буду! — захлопав ресницами, опять не смолчала девушка. Малфой скрипнул зубами и продолжил:

— Итак, мне нужен разбирающийся в драконах колдун, который будет учить моих людей…

— А я не разбираюсь в драконах… — глаза фарфоровой куклы смотрели с искренним удивлением.

— Мисс Делакур! — стеклянные створки книжных шкафов жалобно звякнули.

— Ой, простите-простите… — она потупила глаза, не забыв изменить позу, дабы соскользнувшая мантия приоткрыла круглое колено.

«Так тебе! — Флёр мысленно торжествовала. — Проняло, голубчик? То ли ещё будет…»

— Э… О чём я… — Люций сбился с мысли и глянул на девушку уже с плохо скрываемым бешенством.

«Трам-пам-пам! — пелось в душе. — Как я люблю дразнить хищников! Злобных, страшных, жестоких хищников, которые думают, будто им подчиняется весь мир…»

— Так! Говоря короче, мне требуется снова поставить на ноги уизливского ублюдка — он будет учить Пожирателей Смерти правильно обращаться с драконами.

— А вы уверены, что он — будет? — на Малфоя вдруг глянула какая-то незнакомая Флёр — серьёзная, строгая, вдумчивая.

«Кто это?! МакГонагалл в молодости?!! А где же порочный ангелочек? Или такова обратная сторона вейлы?»

— Будет, если захочет жить, — льдисто-голубые глаза прищурились.

— Но вы же, кажется, говорили — он умер? — безразлично поинтересовалась Флёр.

— Слухи о его смерти оказались сильно преувеличены…

— Это хорошо. А то ведь я не Господь Бог — мёртвых не воскрешаю…

— Определённо, вы не Господь — вряд ли бог может быть столь прекрасен, но насчёт воскрешения — не скромничайте: кажется, вчера в этом замке произошло нечто, весьма смахивающее на чудо… — тяжёлый пристальный взгляд упёрся в девушку, словно копьё с хрустальным наконечником. Ей не понравилась холодная угроза, сквозившая в нём: с неуравновешенным бешенством справиться гораздо легче, чем с трезвой, мстительной, расчётливой жестокостью.

— Чудо? Вы полагаете? — Флёр улыбнулась лучезарно и кокетливо. — Мне всего лишь хотелось доказать вам, что я не люблю проигрывать! И умею доводить до конца начатое дело, — синие глаза заглянули в голубые с подкупающей простотой и искренностью. Малфой не дрогнул. Шутки кончились.

— Я буду очень счастлив, если вы на самом деле преследовали именно эти цели, а не какие-либо другие, — серебристые брови сошлись на переносице. — Не забывайте — моё слово, действительно, закон в этом замке, а закон, как известно, суров…

«А ты проницателен, неотразимый Люций, — с досадой подумала Флёр, — гораздо проницательнее и сильнее, чем мне бы хотелось…»

— Итак, моя дорогая мисс Делакур, вашего подопечного перевели в Северную башню. Я выставил там охрану, они вас знают, и будут пропускать в любое время. Он должен быть на ногах через пять дней — не больше, Тёмному Лорду требуются драконы в отличной форме. Дальше я продумаю, каким образом он

будет обучать моих людей… И имейте в виду: вы здесь — значит, служите Господину и обязаны действовать в его интересах. Защита интересов других лиц расценивается как предательство.

— О! Как вы заговорили! — Флёр поднялась, выпрямилась, скрестив руки на скрестив руки на груди, и, словно стала выше. — Я НЕ служу вашему Господину, мистер Малфой, я гощу у вас по просьбе моего отца. Если законы гостеприимства и уважение к чистой колдовской крови попираются в Англии — я немедленно покину эту страну. Меня зовут Флёр Делакур, мои предки сидели по правую руку Карла Великого и никогда не обнажали меч для чёрного дела. Девять поколений баронов Делакур не позволяют мне молчать. Угрожая мне, вы оскорбили их, мистер Малфой, а такое оскорбление можно смыть только кровью. Я отказываюсь помогать вам и отказываюсь впредь с вами разговаривать.

«О! Что-то меня занесло с этими девятью поколениями баронов… Кажется, перегнула палку… Или ничего? В самый раз? Такой помешанный на аристократизме негодяй должен прийти в восторг от моей тирады… Великий Мерлин, как мне хочется его ударить! Боюсь только это удовольствие может обойтись слишком дорого».

— Мисс Делакур… Я… Я был бы несказанно горд, если бы мой сын чувствовал и говорил, как вы… Простите! Я не хотел вас оскорбить — только предупредить. Проявите снисхождение, умоляю, — Малфой элегантно склонился к её руке. — Я вас очень уважаю и ваша помощь для меня бесценна…

«Нет, вы поглядите — я, значит, пример для юного Малфоя! Жуть какая! Надо срочно сворачивать эту бредятину — меня ждут гораздо более важные дела!».

— Будем считать инцидент исчерпанным, — произнесла Флёр и холодности её тона могли позавидовать снежные сугробы за стенами замка. — Я согласна помогать вам при условии, что никто, повторяю, никто — даже вы — не будет вмешиваться в процесс лечения, подгонять меня или инспектировать.

— К сожалению, обещать вам этого не могу, — Люций с притворной скорбью развёл руками, — Господин спрашивает с меня, поэтому мне приходится проверять всех и следить за всем, происходящим в замке. Я вас расстроил? Вы откажетесь возиться с Уизли? Тогда мне придётся искать кого-то другого… — Малфой задумчиво подёргал себя за рукав. У Флёр внутри всё оборвалось: «Вот он меня и поймал, как рыбку на крючок, и крючок этот — Чарли… Ну и пусть — будь, что будет. Главное сейчас, чтоб он встал на ноги, а там мы вдвоём обязательно придумаем какой-нибудь выход».

— Нет, Люций, — она улыбнулась, и у мужчины по позвоночнику пробежали мурашки, — я не откажусь возиться с Уизли. Я уже говорила — не люблю бросать дело неоконченным. И не хочу подводить вас. Мы же друзья, ведь так? — она протянула руку ребром ладони — для пожатия, а не поцелуя.

«Какая потрясающая штучка! — восхитился Малфой. — Как бы я мог замечательно использовать такой талант! Но, похоже, её тянет совсем в другую сторону… Эх, молодость-молодость…»

— Конечно, друзья, — он прикоснулся к руке девушки вялым аккуратным пожатием. — Я безмерно рад вашему прощению, и буду оказывать всяческое содействие… Да! Чуть не забыл! Сегодня возвращается Джон Ральф. Вы, кажется, знакомы? Вот и отлично. Отобедаем вместе. Не возражаете? — Флёр отрицательно покачала головой. — Хорошо! До вечера! — кивнув, девушка вышла из кабинета. Этот разговор, как выяснилось, стоил ей немалых сил.

Флёр поднялась в Северную башню. Охранники в чёрных мантиях приветствовали её низким поклоном. Не удостоив Пожирателей кивком или взглядом, девушка отворила дверь и вошла в просторную круглую комнату, которой давно не пользовались, судя по затхлому нежилому запаху и покрывавшему все предметы толстому слою пыли. Замешкавшись на пороге, наложила на дверь и на всю стену Звукопоглощающие Чары и Чары Спокойствия. Затем, направившись прямо к окну, решительно раздёрнула тяжёлые портьеры — в воздух взлетели клубящиеся пыльные столбы. Зажав нос и рот, Флёр быстрыми взмахами палочки убрала это безобразие и огляделась. Дневной свет озарил действительно большую комнату, когда-то обставленную с претензией на роскошь, а сейчас запущенную и печальную. Облезлая мебель выглядела так, будто готова вот-вот рассыпаться. Серый выстуженный камин тоскливо разевал давно пустующую пасть. Только внушительных размеров кровать под балдахином, стоявшая напротив широченного окна, производила впечатление гранитного утёса среди зыбких дюн. Наученная горьким опытом портьерных пылевых столбов, Флёр осторожно отодвинула полог. Поверх бархатного побитого молью покрывала распластавшись на животе, раскинув ноги и подложив руку под щёку, прямо в одежде спал Чарли. Вернее, одет он был только в драконоустойчивые штаны и ботинки, верхнюю часть туловища от подмышек до талии плотно охватывала белая тугая повязка. Флёр узнала своё вчерашнее творчество и, присев на корточки, придирчиво изучила бинты. По крайней мере, на видимой части проступивших пятен крови не наблюдалось, и это обстоятельство несказанно обрадовала её. Девушка осторожно убрала с лица спящего спутанные волосы, коснулась виска и колючей щеки, погладила розовый след от старого ожога выше локтя и замерла, боясь потревожить его сон, спокойный и крепкий. Она сидела на корточках возле старинной кровати и знала, что сейчас встанет, разожжёт камин, призовёт домовых эльфов, выкликая их по древним именам, поручит навести в комнате образцовый порядок и чистоту, а также приготовить ванну, находившуюся, скорее всего, за той маленькой резной дверцей… Продолжение мыслей о ванной заставило её улыбнуться: «Нет-нет, он ещё слишком слаб, не сейчас, позже… Затем надо будет сделать перевязку и обязательно заставить его что-нибудь съесть. Хотя, судя по виду, к нему уже вполне может вернуться аппетит и, значит, эльфам придётся дать ещё одно поручение…» Флёр вновь улыбнулась. И подивилась его жизненной силе — так быстро оправиться после столь серьёзных повреждений! Конечно, её энергия тоже сыграла свою роль, как и все те зелья, которыми она его вчера напичкала, однако редко кто мог бы спустя сутки после полного физического и магического истощения спать так сладко и безмятежно. Она вновь погладила его заросшую впалую щёку и подумала — можно не торопиться. Всё подождёт — и эльфы, и уборка, и ванна. Будет ли у неё ещё когда-нибудь миг такого абсолютного счастья — смотреть на сон человека, за эту неделю ставшего самым дорогим на земле; человека, которого она ещё вчера видела умирающим. Флёр задохнулась, вновь представив себя на пороге того каменного мешка, где всего пара шагов отделяла от окончательного ответа на вопрос: жив он или нет. Девушка зажмурилась, и по щекам заструились тихие слёзы… от облегчения, от радости и от страха — второго подобного испытания ей не пережить.

Рука, легко касавшаяся его щеки, стала медленно возвращаться обратно и неожиданно оказалась перехваченной сильными крепкими пальцами, серые глаза взглянули с тёплой улыбкой, Чарли приподнял голову и негромко сказал:

— Ну, здравствуй, спасительница…

Флёр шла в апартаменты Люция Малфоя и кусала губы, чтобы не улыбаться, — дурацкая счастливая улыбка то и дело растягивала ей рот до ушей. Переодеваясь к обеду, она постоянно ловила взгляд своего зеркального отражения — сияющий, радостный и немного отстранённый, словно убегающий куда-то вслед за неясными неосознанными фантазиями.

Девушка провела в круглой комнате Северной башни всего несколько часов, а казалось — несколько дней или, наоборот, считанные минуты. Они разговаривали с Чарли. О чём? Она не могла сейчас вспомнить, о каких-то пустяках — лёгкие, вежливые, ничего незначащие фразы. Главное — он смотрел на неё, слушал, улыбался и отвечал. Тот краткий достопамятный разговор, окончившийся поцелуем, оказался первым и последним за все долгие мучительные дни. Попадая в её руки после «работы» с Малфоем, Чарли находился без сознания или был настолько слаб, что сил хватало только на междометия. Сейчас он тоже ещё не окреп: его шатало при каждой попытке встать или сделать несколько шагов, и постоянно клонило в сон, но это была совсем другая слабость — он выздоравливал. Флёр исподволь наблюдала за Чарли, невольно стараясь запомнить, как он двигается, как взмахивает рукой, словно подчёркивая сказанные слова, как удивительно улыбается, отчего ясные серые глаза сияют, а на щеках обозначаются ямочки. Он тоже смотрел на неё, и девушка испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие, перехватывая осторожные взгляды, полные благоговейного восхищения. Флёр уже давно привыкла к тому эффекту восторженного столбняка, который производила на противоположный пол — он сопровождал её всю сознательную жизнь и доставлял немалую гордость и удовлетворение. Однако сейчас всё было по-другому — восхищение в этих глазах рождало в груди дрожь и сладкую истому, и сумасшедшую радость.

Домовые эльфы принесли еду, аппетитные запахи наполнили комнату, и Флёр вдруг вспомнила, что ещё не завтракала. Чарли, каким-то образом уловив её желание или действуя по наитию, притянул девушку к себе и усадил на колени. Они ели из одной тарелки, и это напоминало какое-то сакральное действо, некий обряд, соединяющий тела так же, как пережитое за прошедшие дни соединило их души. Между ними удивительным образом совершенно отсутствовало смущение или напряжённость, словно они знали друг друга тысячу лет и никогда не расставались. Быстрые яркие взгляды из-под полуопущенных ресниц, порхающие движения рук, лёгкие прикосновения, рискованное баловство взаимного кормления, от которого перехватывало дыхание, и начинала кружиться голова. Флёр чувствовала тепло его коленей через тонкую ткань мантии и недвусмысленную реакцию тела на её восхитительную тяжесть. Они оба знали — сейчас у него не хватит сил на продолжение, и старались не провоцировать желание, которое разгоралось всё сильнее помимо их воли и доводов рассудка. Девушка с огромным трудом заставила себя встать и пересесть на соседний стул, словно болезненно разрывая какие-то невидимые нити, идущие сквозь всё её существо. Чарли взял Флёр за руку, испугавшись, что она может уйти совсем и, попросил спеть. Неожиданно для себя девушка запела одну из таинственных баллад древнего народа, которым учила её Прабабушка. Чарли удивился необычному, странному языку, состоящему, казалось, из одних гласных, и заслушался её голосом, чистым, ясным и переливчатым, как серебряный ручей. Но природа брала своё, и разморенный после ванны и сытной еды он незаметно уснул прямо в кресле, склонив голову к плечу. Флёр умолкла. Тихо улыбаясь, несколько минут смотрела на Чарли, боясь пошевелиться. Потом поняла, что он спит очень крепко — молодой здоровый организм требовал восстановления сил, и с помощью палочки перенесла его на кровать. Постояла в задумчивости, хмуря брови: как это мало — пять дней, чтобы окончательно выздороветь, окрепнуть, разработать и осуществить план спасения! Флёр тяжело вздохнула и подумала — надо будет поговорить с Джоном Ральфом и попросить его убедить Чарли принять предложение Малфоя, притворно смириться и согласиться обучать Пожирателей Смерти правильному обращению с драконами. Это даст возможность выиграть время и найти способы ускользнуть из-под бдительного ока проницательного Люция.

* * *

Ральф направился в Северную башню сразу же после завершения длинной церемонной трапезы. Люций Малфой напутствовал его похлопыванием по плечу и туманными намёками на крупную благодарность. Вейла смотрела широко открытыми кукольными глазами, поддакивала и мямлила про слишком короткий срок для поправки здоровья. Джон передёрнулся — его коробило от этаких ангельских личиков и пустых глаз: «Малфоевская шлюха!» — в сердцах выплюнул он и ускорил шаг.

Охранников было двое, но впечатление они производили серьёзное — цепкие внимательные взгляды, быстрый промельк палочки в пальцах, обширный набор Проверочных заклинаний. Пришлось дважды повторить приказ Малфоя пропустить посетителя к пленнику и снять Чары Прослушивания (это являлось единственным условием Ральфа — разговор возможен только без свидетелей и посторонних ушей). Охранники неторопливо связались с Люцием, и лишь убедившись в достоверности приказа, качнулись в лёгком поклоне, позволяя пришедшему войти.

Джон шагнул через порог и остановился. В комнате горело несколько факелов, и весело потрескивал камин. Чарли сидел у стола и быстрыми уверенными взмахами набрасывал что-то на листе пергамента. Заметив Пожирателя Смерти в чёрной мантии, Уизли не встал и не изменил позы, но весь подобрался, словно перед прыжком, и едва заметно передвинул правую руку поближе к стоящему рядом серебряному кувшину, продолжая левой всё так же быстро и резко чёркать по листу. Ральф постоял немного и, вскинув палочку, запечатал дверь, затем последовали Звукопоглощающие Чары и Чары Спокойствия, и только потом он позволил себе откинуть капюшон. Чарли, всё время державший странного посетителя в поле зрения, подскочил и издал радостный вскрик:

— Джон?! Старина! Как же я рад тебя видеть!

— К сожалению, не могу сказать того же, — грустно отозвался Ральф. — Я ужасно не рад встретить тебя в этом замке, Чарли… Судя по скупой информации Малфоя, ты здорово влип.

— Малфоя? Он делился с тобой информацией обо мне?! — рассмеялся Чарли, с таким энтузиазмом встряхивая руку друга, что та грозила вот-вот оторваться.

— Малфой попросил образумить тебя… Так что, я здесь исключительно благодаря Люцию, — криво усмехнулся Ральф, опускаясь на свободный стул рядом с другом. — Ты, оказывается, до крайности ему нужен. Он даже снизошёл до просьб и обещаний вознаграждения, если мне удастся тебя уговорить обучить его людей обращению с драконами.

— И как же ты собираешься меня образумить? — улыбка мгновенно исчезла, в серых глазах появился отблеск стали, и голос зазвучал очень прохладно. — Какие найдёшь слова, чтобы заставить помогать Пожирателям Смерти?

— Не надо, Чарли! — Ральф поморщился, — кажется, мы неплохо знаем друг друга… И твоё упрямство мне известно. Понимаешь, Малфой в тебе заинтересован! В некотором роде от тебя даже зависит его жизнь… Если постараться, эту ситуацию вполне можно использовать, дабы диктовать скользкому Люцию наши условия…

— Диктовать Малфою условия?! — Уизли фыркнул. — Мы об одном человеке говорим или о разных?!

— Не кипятись, Чарли. Послушай меня. Необходимо всё разумно взвесить. Насколько я понял, ты едва встал на ноги, а для побега надо как следует окрепнуть. На это нужно время. Я могу вытащить тебя отсюда, но на подготовку также требуется время. Тем более, сейчас я должен покинуть замок. У меня нет никакой зацепки для того, чтобы остаться. Это связано с…

— С Гарри? — Чарли вскинул брови.

— Да, — уклончиво ответил Ральф, — но не только… Сам-Знаешь-Кто требует моего неотлучного присутствия в Хогвартсе и вернуться я смогу не раньше, чем через пару недель. Очень бы хотелось застать тебя всё ещё в добром здравии…

— Я же так нужен Малфою, — иронически пожал плечами Чарли, — что со мной может случиться?

— Вот об этом и речь! Притворись. Смирись и делай соответствующий вид, обучай Пожирателей, а сам готовь побег…

— Джон, — Чарли поднял глаза на друга, — Волдеморту нужны здоровые, боеспособные драконы, Малфою нужен квалифицированный погонщик для этих драконов, пока его Пожиратели Смерти не научаться справляться сами… Я не могу действовать в интересах Волдеморта, неужели ты не понимаешь?! — Уизли встал и, немного пошатываясь, прошёл к окну. Ночь была на удивление ясной, крупные звёзды мерцали в черноте неба, как игольчатые льдинки, далёкие и безучастные.

— Ты произносишь имя Сам-Знаешь-Кого?! — удивился Ральф, пропуская мимо ушей всё остальное. — Помнится, когда мы работали в Румынии, за тобой этого не водилось…

— Кое-что случилось… не так давно… — Чарли отвернулся от окна и уставился в камин, перо в его пальцах звучно треснуло и раскрошилось в пыль.

— И что же? — Ральф участливо склонил голову.

— Короткий бой у границ Румынии… маленькая поляна в лесу… — голос звучал глухо и словно издалека.

— Чарли… — Ральф помолчал, подбирая слова. Ближний факел зачадил, смола закопчённой слезой стекла по рукоятке и зашипела, испаряясь на нагретой железной скобе. — Ты винишь себя в смерти своих людей?

— Не виню — ведь это не я их убил, — ясные глаза встретили взгляд Джона твёрдо и открыто, — но я командовал ими, а они доверили мне свои жизни… Я их доверия не оправдал.

— Значит, ты отказываешься идти на компромисс и позволяешь Малфою измываться над собой, чтобы искупить воображаемую вину перед погибшими? — Ральф укоризненно покачал головой.

Чарли открыл рот, собираясь быстро ответить и не смог — горло свело. Он сделал ещё одну попытку… Потом махнул рукой: «Ты не понимаешь, Джон…». После короткой паузы проговорил:

— Я просто не могу сопротивляться Империусу, как и все. Ну, или почти все…

— Чарли, давай внимательно рассмотрим сложившуюся ситуацию, — Ральф постарался переключить мысли друга на текущий момент. — А ситуация вырисовывается очень интересная: если ты перестанешь кидаться на дракона с соломинкой, займёшь разумную позицию и притворно уступишь Малфою, это позволит тебе войти к нему в доверие, возможно — не только к нему, но даже и к Сам-Знаешь-Кому. Ты сможешь контролировать драконов — главную ударную силу армии Тёмного Лорда, ты сможешь до определённой степени контролировать Пожирателей Смерти и диктовать условия Малфою… Только подумай, какие перспективы это открывает для Ор… для нашего дела?!

— Джон… ты настоящий стратег, я восхищаюсь тобой, — Чарли вздохнул. — То, что ты делаешь — неоценимо! Ты один стоишь целой армии. Но… я так не смогу. Я по-другому устроен. Могу нянчиться с драконами, могу охотиться на упырей, — он мельком улыбнулся некоему весёлому воспоминанию, тень которого оживила и строгое лицо Ральфа, — но… дипломатом быть не умею. Прекрасно понимаю все выгоды начертанных тобой перспектив, возможно, даже попытаюсь заставить себя шагнуть на этот путь. Однако… я не выдержу, Джон — вцеплюсь в горло Малфою при первой же возможности, и если он не убьёт меня сразу, то потом сильно об этом пожалеет. Я не сумею смириться и искать компромиссы и притвориться вряд ли смогу, — Чарли виновато развёл руками. — Никогда мне не пойти по твоим стопам… твоё хладнокровие, твой ум — мне этого не дано…

— При чём тут я?! — не выдержал Ральф, сверкнув глазами. — Мы сочиняем оду в мою честь или пытаемся спасти тебя от смерти?!

— Насчёт оды я как-то не задумывался… — Чарли по-мальчишески задорно улыбнулся, — но идея неплоха!

— Прекрати паясничать! — Ральф закипал не на шутку, чёрные брови сердито сдвинулись. — Даже безмозглая вейла поняла и грозящую тебе опасность, и выгоды, которые можно извлечь, согласившись на предложение Малфоя!!! Она просила объяснить — согласие означает выигранное время и окрепшее здоровье, и убедить тебя не упрямиться.

Чарли медленно подошёл вплотную к Джону:

— Флёр так сказала? И при Малфое?!

— Конечно, а что такого? Они же заодно, — Ральф пренебрежительно пожал плечами. — Я смотрю — ты уже её по имени зовёшь… Будь осторожен, Чарли! Люций специально подкладывает тебе вейлу, чтобы потом взнуздать и стреножить. Это старый трюк! Такие, как она, идеально заманивают в ловушку, из которой не будет вых…

Чарли стоял и молча смотрел на сидящего Ральфа, пока тот не поднял на него взгляд и не осёкся на полуслове — такого выражения на лице друга он ещё не видел.

— Джон, ты ничего этого не говорил, а я — не слышал, — тихо проговорил Чарли. Глаза его стали почти чёрными от расширенных зрачков и упирались в Ральфа с такой силой, словно пытались пронзить насквозь.

— Т-ты о чём?! — недоумевал Джон.

— О Флёр.

— Об этой вей…

— Джон, если ты сию же минуту не оставишь данную тему, — отчеканил Чарли, — я немедленно вышвырну тебя за дверь сквозь все Чары Спокойствия — надеюсь, будут очень неприятные ощущения.

— Ты защищаешь эту ве… эту девушку? Да бога ради! — Ральф вскочил и быстро прошёлся по комнате, чёрные глаза метали молнии. — Хоть десяток их заводи и развлекайся! Только будь начеку, не дай себя заманить сладкими речами и томными взглядами. Не верь им!

— Ты не поймёшь… — покачал головой Чарли. — Даже в мыслях, даже на мгновение — я никогда не усомнюсь в ней…

— И откуда такая уверенность? — со снисходительной жалостью поинтересовался Ральф.

— Она была со мной там, где люди не лгут… — казалось, пламя в камине перестало трещать и, притихнув, испуганно припало к поленьям, распластавшись подвижными огненными струями. — Там, где вообще нет ни слов, ни тел. Она пошла за мной в Серые Тоннели и вернула назад, — Чарли смотрел в пол и говорил тихо, строго и с таким глубоким чувством, что Ральфу стало не по себе. — Я слышу всё, что она думает. Не мысли, конечно — ощущения… Ты же знаешь, как это бывает… — Чарли вскинул глаза на вмиг ставшего смертельно бледным Джона. — Ты рассказывал…

— Это… это нечестно, — прохрипел Ральф внезапно севшим голосом, — нечестно напоминать о мёртвых…

— Нечестно говорить гадости о том, кого совсем не знаешь, — сурово произнёс Чарли и опустился на стул, отвернувшись от друга. Повисла долгая пауза. Ветер тихо посвистывал в щелях и шевелил гобелены, развешанные по стенам, отчего батальные сцены, изображённые на них, оживали — рыцари взмахивали мечами, драконы изрыгали огонь, кони вставали на дыбы, разноцветные вспышки заклятий озаряли окровавленную землю зловещими всполохами.

— …И куда ты сейчас, Джон? На доклад к Малфою? — саркастически поинтересовался Чарли. — Можешь передать ему, что я не образумился.

Ральф выпрямился, и кислая гримаса исказила красивые черты:

— Это твоё упрямство… Отвергаешь возможность разумного компромисса и кидаешься на меня только из-за синих глаз вейлы, которые поманили за собой… Будь умнее! Прислушайся к моим словам. Не доверяй ей! И подумай о возможности притворной уступки…

— Джон, я тебя безмерно уважаю и восхищаюсь твоей работой, поэтому прошу — давай оставим эти разговоры, — Уизли старательно выговаривал слова, чтобы они звучали спокойно и сдержанно. — Лучше расскажи, каким образом ты покинешь замок? — Ральф укоризненно покачал головой, но настаивать перестал и сменил тему:

— Аппарирование с территории или на территорию замка невозможно — как в Хогвартсе. У каждого отъезжающего имеется портключ, который сам Тёмный Лорд или Люций Малфой настраивают на определённого человека, конкретную дату и чёткие координаты. Чтобы вернуться сюда вновь, я должен сначала доложить о своём желании Малфою или Сам-Знаешь-Кому, и только потом мне доставят новый портшлюз. Исключение составляют случаи, когда Тёмный Лорд сам вызывает кого-то — но тогда он применяет какое-то неизвестное мне заклинание, которое работает как портшлюз, но при этом без привычного использования какого-нибудь предмета… — Чарли внимательно слушал.

— То есть портключи хранятся где-то у Малфоя?

— Да… Но я не знаю, где именно. К тому же, перемещение осуществляется со специальной площадки во дворе — Портал открывается только там. Для прохода надо знать текущий пароль. Я знаю его на сегодня — но Малфой меняет их каждый день… Видишь, всё непросто — нужно время, чтобы разузнать и подготовиться.

— И какой сегодня пароль?.. — задумчиво поинтересовался Чарли, глаза стали отрешёнными, словно он прикидывал свои возможности.

— Ну что это даст? — пожал плечами Ральф. — Судя по виду — пока для тебя даже по лестнице спуститься проблема.

— У меня чудесный доктор и я быстро восстанавливаюсь, — Чарли улыбнулся.

— Пароль: «peraspera — adastra», но вряд ли ты придёшь в норму за оставшиеся до полуночи несколько часов. Затем пароль изменится…

— Надо же — «через тернии — к звёздам»! — восхитился Чарли. — Это кто же такой юморист?! Малфой или Волдеморт?

— Оба, — мрачно отозвался Ральф и пристально взглянул на весело рассмеявшегося друга. — Слушай, я бы мог отдать тебе свой портключ, но не имею права — могут пострадать другие люди и тщательно выверенные планы. К тому же он настроен на меня… хотя тут можно и поколдовать…

— Спасибо, Джон, — Уизли крепко пожал ему руку, — но это самопожертвование будет напрасно — твой портшлюз зачарован только для одного человека, а нас двое. Или мы уйдём вдвоём, или вдвоём останемся.

Ральф вытаращился на Чарли, открыл рот, собираясь возразить, но наткнулся на твёрдый серый взгляд и промолчал. Стало тихо. Факелы слегка чадили, по стенам метались тени, то наступая на освещённое пространство, то снова откатываясь назад. В круглой комнате отсутствовали углы, и теням некуда было спрятаться. Они ощеривались призрачными пастями и отступали, пятясь и злобно скалясь. Огонь камина и свет факелов одерживали победу за победой, но тени ускользали, чтобы вновь возникнуть в самых неожиданных местах. Шла безмолвная вечная битва. Огонь побеждал — всегда. Тени возвращались — тоже всегда. Факелы гасли и зажигались вновь… умирали и рождались галактики, а вечная битва всё длилась и длилась, питая собою Жизнь…

— Джон… — после долгой паузы тихо сказал Уизли. — Ты говорил о драконах… О том, что я могу им чем-то помочь…

— Говорил! — раздражённо воскликнул Ральф. — Но ты же не хочешь меня слушать! Не хочешь признавать моих доводов, не хочешь унижаться, притворяясь покорным Малфою!

— Джон… — Чарли по-прежнему говорил тихо, и в голосе сквозила боль, — ты сам-то их видел?

— Нет! — отрезал Ральф. — Я говорю о принципиальной возможности.

— А я видел… — Чарли покачал головой, глядя широко раскрытыми глазами на яркое пламя камина, — на всех драконов наложено Клеймо. Ты же знаешь что это такое — проклятие Чёрной Спирали…

— Знаю. Империус для драконов.

— Пожизненный Империус, Джон. Они никогда больше не услышат никого, кроме Тёмного Лорда, и никому другому не подчинятся… — Чарли сцепил пальцы до хруста. — По идее я должен их всех уничтожить, чтобы устранить угрозу, которую они несут Хогвартсу и всем нам… Смогу ли я? Хватит ли сил? Надо бы что-то придумать…

— Ты тут совсем спятил в компании с Малфоем и этой… гм… мадмуазель! Уничтожить два десятка драконов! Это даже Тёмному Лорду не под силу!!! Угомонись! Лучше подумай, как спастись. Твой талант, твои голова и руки ещё нам очень пригодятся, — Ральф похлопал Чарли по плечу. Уизли слабо, но лукаво улыбнулся, не глядя на друга:

— Надеюсь, найдутся те, кому пригодится и всё остальное…

— Шутник! — Джон фыркнул и встряхнул друга за плечи, пытаясь вывести из задумчивости. — Кстати, ты не совсем прав: не ВСЕ драконы под властью Тёмного Лорда — молодой дракон из Золотых, с которым удалось подружиться Гарри, ведёт себя странно: подчиняется Тёмному Лорду, но крайне медленно и неохотно. А одна дракониха каким-то образом вообще не поддаётся силе Чёрной Спирали, уже наложенной на неё… Мне об этом сказал Сам-Знаешь-Кто. Он пребывает в недоумении и ждёт комментарий специалиста — то есть тебя, — Ральф улыбнулся, глядя на удивление и радость, расплывающиеся по лицу Чарли.

— Похоже, Золотой пытается сопротивляться?! Великий Мерлин, это просто чудо! Самка не поддаётся… Такая небольшая, медно-красная? Мы звали её Джулией — уж больно она смахивала на нашу практикантку из Шотландии Джулию МакГоверн — такая же любопытная и своенравная, — Уизли оживился, глаза заблестели. — Неужели?!.. Но другой причины я не вижу… И всё-таки… Невероятно! — молодой человек вскочил и, прихрамывая, прошёлся по комнате, нещадно теребя рыжую шевелюру. — Понимаешь, Джон, эта дракониха, она… она беременна! Через пару месяцев ей делать кладку… Мы даже опасались, как она воспримет перелёт, сомневались, стоит ли брать её с собой, но потом решили, так будет безопаснее… Да уж — обеспечили безопасность… — Чарли сник, но тут же снова воспрял духом. — Но кто бы мог подумать?! Ты понимаешь, что это значит?! — Ральф отрицательно покачал головой, следя за другом с доброй и чуть снисходительной улыбкой. — Здесь может быть только одно объяснение: магическая защита беременной самки увеличивается многократно, даже Чёрная Спираль не в силах справится с этим! Потрясающе! Природа защищает дающих жизнь… Как это здорово и удивительно прекрасно!

— Ты неисправимый романтик, Чарли, — покачал головой Ральф, всё также улыбаясь.

— Но это же настоящее открытие! Ни в одной книге не описывается ничего подобного! — ликовал Чарли, — хотя… — он осёкся, — ведь уже больше тысячи лет никто и не накладывал на драконов проклятие Чёрной Спирали… — радость мгновенно исчезла. Боль от потери драконов была не меньше, чем от потери друзей. Уизли в сердцах пристукнул по столу кулаком. — И я ничего не могу сделать, ничегошеньки!

— К сожалению, мне пора уходить. — Ральф вздохнул. — Не хочу больше встречаться с Малфоем и вызывать подозрения Тёмного Лорда…

— Джон… — Чарли повернулся к другу, — ты только… У меня просьба — ни слова моим родителям, хорошо?

— Почему же? Они хотя бы узнали, что ты жив…

— Вот поэтому и не надо… не надо напрасных надежд… Мало ли как всё обернётся.

— Я доложу Дамблдору, а уж он пусть сам решает, кому говорить или не говорить… Чарли! Я тебя очень прошу, если хочешь — даже умоляю! Хорошенько подумай обо всём, сказанном мною. Не совершай опрометчивых поступков! Ты меня понял? — Ральф заглянул в глаза Уизли, — семь раз подумай, прежде чем… Смерть не должна быть бесполезной, даже героическая. Выжить труднее, но это, зачастую, приносит больше пользы…

— Я всё понял, Джон. Но у каждого своя дорога… И выбор тоже свой.

Когда дверь захлопнулась, и Пожиратели Смерти снова запечатали её крепко-накрепко, Джон Ральф ощутил гнетущую пустоту, словно большая часть его сердца осталась там — в круглой комнате Северной башни, рядом с горячим, упрямым, сильным человеком, которым он всегда в тайне восхищался и чьей жизнерадостности немного завидовал.

Почти у самого выхода из замка Ральфа перехватила Флёр. Она запыхалась — похоже, очень спешила:

— Мистер Ральф, сэр! Ну, как? Вы поговорили с Чарли? И что? — выпалила девушка на одном дыхании, от волнения позабыв о своей обычной манере держать дистанцию. Ральф резко остановился:

— А вам какое дело, мисс Делакур?! — в сердцах воскликнул он. — Вам-то какая выгода?! Хотите выслужиться перед Малфоем? Я понимаю, вейле всё равно с кем развлекаться, да и любезный Люций, видимо, наобещал золотые горы… — это было так неожиданно и настолько несправедливо, что Флёр поначалу ощутила только безмерное удивление, боль пришла позже.

— Чарли ведь не сделал вам ничего плохого — оставьте его в покое! — горячо и искренне возмущался Ральф, словно спеша выговориться. — Найдите себе какой-нибудь другой объект. Должна же быть у вейлы хоть какая-то совесть, или сочувствие на худой конец! Пощадите парня! Чарли замечательный человек, я обязательно его вытащу, но смогу это сделать, к моему глубочайшему сожалению, только недели через две — не раньше… И я очень хочу, вернувшись, застать его живым!

— Я тоже хочу именно этого, — одеревеневшими губами выговорила Флёр. — И чтобы вы там обо мне ни думали… — девушка вздёрнула подбородок и смерила Ральфа серьёзным холодным взглядом. — Обещаю — сделаю всё возможное и невозможное, чтобы с Чарли до вашего возвращения ничего не случилось. Счастливого пути, мистер Ральф! — она резко развернулась и пошла по коридору лёгкой танцующей походкой. Мужчина смотрел ей вслед, и весь его гнев и неприязнь куда-то исчезали, растворялись бесследно, сменяясь угрызениями совести. Ральф отчётливо увидел лицо Чарли, когда тот говорил о Флёр… И её грустные строгие глаза, в которых отражалась глубокая искренность… «Сделаю всё возможное и невозможное…»

«Похоже, я вёл себя как последняя скотина, — Джон тяжело вздохнул. — Если этой барышне приходится в одиночку стоять на пути Малфоя… Вот уж не позавидуешь… И кажется, Чарли ей действительно дорог… — он мрачно покачал головой. — Как жаль, что у меня нет ни малейшей возможности задержаться хотя бы ненадолго!»

И начался отсчёт дней — недолгих пяти дней, отведённых Малфоем на выздоровление драконовода Уизли, которого с момента появления в замке Слизерина считал своей собственностью — хлопотным, но необходимым приобретением, достаточно необычным трофеем, посмевшим не подчиниться его воле. Но в этом таился своеобразный интерес… У Люция Малфоя имелось маленькое хобби — он считал себя знатоком человеческих душ и развлечения ради ставил опыты, выясняя какими путями и как быстро можно сломать человека, раздавить его личность и превратить в покорного и бессловесного раба. Эксперименты ставились на любом подручном материале, начиная от пленённых магглов и волшебников и заканчивая собственными подчинёнными, благо Пожиратели Смерти находились всегда под рукой. Сочетая самые разнообразные методы и способы воздействия, Малфой как правило, достигал результатов довольно быстро и, самое главное, — всегда. С этой точки зрения Люция интересовало, как долго сможет сопротивляться Уизли и чем его в итоге удастся прижать. Кажется, всё обещало быть вполне банально. Малфой даже заключил пари с Макнейром, настолько он уверился в успехе.

Поэтому Люций время от времени совершал неожиданные набеги на комнату в Северной башне и внимательно изучал обстановку. Судя по всему, события развивались в нужном русле. Правда, выводы приходилось делать по мелким косвенным признакам — застукать Флёр и Чарли за чем-то недозволенным не удалось ни разу. Малфой злился, но терпеливо пас добычу. А разгадка заключалась в домовых эльфах, исправно несущих свою вахту…

— Старшая Сестра, господин Люций поднимается по лестнице, — пропищала остроносая мордочка, на мгновение высовываясь прямо из стены над камином, похожая на укреплённый тут же охотничий трофей в виде отрубленной кабаньей головы.

— Спасибо, Иоэль, мы поняли! — Флёр заторопилась. — Чарли, давай быстренько ныряй в кровать!

— А что мне за это будет? — он не двинулся с места и, улыбаясь, следил за сменой выражений на её лице. Девушка нахмурилась:

— Ничего не будет! Пожалуйста, не теряй времени!

— Ничего — это не годится, — Чарли поймал её за руку, — ну, подумай, чтобы меня порадовало…

— О! — Флёр вскипела и вырвалась. — Прекрати дурачиться, сейчас Малфой будет здесь! И — обижайся, не обижайся — я наложу Сонное Заклятие…

— Это нечестно! Ты пользуешься моим беспомощным положением, — покачал головой молодой человек.

— Да уж! Беспомощным! — Флёр изо всех сил старалась оставаться серьёзной и сердитой. Но вернувшаяся к нему сила (и не только физическая), гибкая уверенная грация, особая манера мгновенно переходить от смешливого мальчишеского озорства к очень серьёзной, вдумчивой созерцательности, и удивительные ямочки, появляющиеся при каждой улыбке — всё это напрочь лишало Флёр способности сопротивляться его обаянию. Губы сами собой растягивались в ответной улыбке, и вся строгость бесследно исчезала. — Чарли! Ты меня доконаешь! Кто в прошлый раз корчил рожи из-за полога кровати? А я умирала от страха — вдруг Малфой сделает пару шагов вправо и увидит твою дикую пантомиму! Я не могу так больше! Сегодня будешь спать!

— Ой, какая строгая сиделка…

— Я не сиделка! Бери выше! Я — главный колдомедик. Поторопись, ну пожалуйста… — Флёр почти силком затолкала Чарли в кровать и быстро выговорила заклинание. Уизли безмятежно сопел, когда дверь широко распахнулась, и вошёл Люций Малфой.

Он пристально оглядел комнату, словно выискивая к чему бы придраться:

— Добрый день, мисс Делакур, — синие глаза встретили посетителя спокойным доброжелательным взглядом из-под длинных полуопущенных ресниц:

— И вам того же, — ответствовала Флёр.

— Что это Уизли у вас постоянно дрыхнет, как спящая красавица? — брезгливо поинтересовался Люций.

— Организму требуется много сил для восстановления и полного выздоровления, — пожала плечами девушка. — К тому же, у меня готовы ещё не все Заживляющие зелья. Я же вам говорила — ещё неделю требуется настаивать отвар, прежде чем можно будет переходить к окончательной возгонке…

— Дорогая Флёр, у нас был уговор — пять дней и не больше! — прищурился Малфой. — Долечивать этого паразита будете позже! Мне нужно, чтоб он действовал и приносил пользу, а не валялся тут, как на курорте, — девушка едва заметно побледнела. — Четвёртый день на исходе, а результатов никаких! Хотите, я его сейчас взбодрю заклинанием, и он живенько вскочит?!

— Сделайте одолжение! — Флёр не любила, когда на неё повышали голос, даже слегка, от этого она впадала в ярость. — Действуйте! Только потом — когда завтра он свалится без сил, не приходите ко мне опять с просьбами поставить его на ноги! — Люций скрипнул зубами. — И будьте так любезны, не отрабатывать на мне ваших убийственно устрашающих взглядов! Не нравится, как я работаю, — я умываю руки, возитесь с ним сами! Мне и так всё уже смертельно надоело! — девушка демонстративно сунула палочку в карман и скрестила руки на груди.

«Я не переигрываю? Плоховато мне удаётся себя контролировать в последнее время… Остаётся всего один день — и что дальше?! Великий Мерлин! Помоги мне добиться отсрочки!»

«Она ломает комедию или это правда? Надо же, даже я сомневаюсь! Удивительная штучка… Её необходимо заполучить любой ценой! Такой талант не должен уплыть у меня между пальцев!»

— Учтите, я не намерен ждать неделю или сколько вы там говорите, — Малфой нервно прошёлся по комнате.

— Ещё пять дней… — выговорила Флёр, прикладывая титанические усилия, чтобы голос звучал не умоляюще, а задумчиво и немного упрямо.

— Ни в коем случае! — Люций сузил глаза и вперил в неё замораживающий взгляд льдистых глаз. — Не стоит считать меня идиотом.

— Тогда не знаю, мой дорогой мистер Малфой… — Флёр развела руками. — Случай крайне сложный, но я сделаю всё, что смогу… Ваше доверие для меня бесценно, — преданность и восхищение мелькнули в синем взгляде будто бы случайно. Малфой едва заметно дрогнул.

— Хорошо, я дам вам два дня… Но не больше! И это последняя отсрочка! — он схватил Флёр за руку и сжал запястье, словно холодной стальной перчаткой. — Если через два дня эта рыжая скотина не будет на ногах, я очень рассержусь, — Люций перешёл на свистящий шёпот, он уже злился на себя за минутную слабость и ненавидел девушку за своё вынужденное согласие, — и рассержусь я на вас, дорогая мисс Делакур! Поверьте — вам не доставит удовольствия беседа со мной в этом случае. И если вы не прекратите накладывать Звукопоглощающие Чары, находясь в комнате, я поставлю Пожирателей Смерти внутри, чтоб они неотступно наблюдали за вами и этим вашим… подопечным.

Чёрная, расшитая серебром мантия мелькнула на пороге. Дверь за Люцием давно затворилась, а Флёр всё ещё стояла в оцепенении.

В широкое окно лился звонкий солнечный свет, делая зимний день нарядным и праздничным. Небо было синим, но не таким ярким, как летом — эта синева светилась промёрзшим звонким хрусталём чистейшего льда, холодная высь — прекрасная, блистающая, недосягаемая…

— Два дня… Всего лишь два дня… — ей действительно стало страшно, и девушка непроизвольно бросилась к тому, за кого боялась больше всего на свете и кто удивительным образом возвращал ей спокойствие и решительность.

— Чарли, просыпайся… — снимая заклинание, Флёр нежно коснулась его щеки, — нам надо поговорить. — Уизли открыл глаза и сел, опираясь на высокое резное изголовье. Она примостилась на краешке кровати и глядела на него пристальным синим взором. Взволнованная, какая-то взъерошенная — Флёр выглядела испуганной маленькой девочкой. Горделивая осанка и вскинутый подбородок обычно делали её выше, а высокомерная и слегка язвительная манера держаться — старше.

«А ведь она совсем ещё девчонка… — подумал Чарли, — всего-то — несколько лет после школы…» — его охватило такое сильное, такое щемящее чувство, что задрожали руки. Она этого не заметила, продолжая горячо говорить:

— …и Малфой дал нам ещё два дня, но, боюсь, больше мне не удастся выговорить отсрочки — он был взбешён до крайности… А потом потребовал не накладывать Звукопоглощающие Чары, пригрозив выставить охрану внутри комнаты. Не сомневаюсь, он так и поступит независимо от моих действий — и, значит, мы потеряем возможность нормально разговаривать… Чарли, пройдут эти отпущенные нам дни, и что дальше?! Опять Империус?! Никогда! — Флёр замотала головой и сжала кулачки. — Помоги мне, пожалуйста… Притворись! Выполни требования Малфоя… Я стану чуть меньше бояться за твою жизнь, буду лучше соображать — и придумаю, наконец, какой-нибудь выход из этого тупика. Или вернётся Джон Ральф и поможет нам… А ты сможешь заняться своими любимыми драконами, получишь свободу передвижения и будешь готовить побег.

«Джон вернётся не раньше чем через две недели — это слишком долгий срок… И я никогда не сумею усыпить бдительность главного Пожирателя Смерти настолько, чтобы заниматься у него под носом тайными делами… И никакой свободы передвижения не будет — даже когда я находился под заклятием Подвластия и без его ведома не мог шевельнуть и пальцем, Малфой, уходя, заковывал меня или запирал… А драконы… — теперь они оружие, страшное оружие в руках врагов, я не должен им помогать… И значит — пусть всё закончится быстро…» — Чарли придвинулся к Флёр и обнял сзади, прижав к себе и спрятав лицо в её волосах:

— Прости меня… Я всё взвалил на твои плечи, оставил тебя один на один с Малфоем, с его головорезами… Позволил закрывать меня собой. Прости… — он сжимал её крепче и крепче, шепча на ухо. — Я всё сделаю. Завтра же скажу Малфою… соглашусь… Буду учить этих его… Смертоупиванцев, буду лечить драконов… У них тут все драконы мучаются несварением желудка.

— Почему? — спросила Флёр, покачиваясь в каком-то трансе: от его рук, от его горячего шёпота, от его сердца, стучащего ей под лопатку, она теряла способность видеть окружающий мир, растворялась в ощущениях, слушала его голос издалека и воспринимала слова цветными картинками или странными, диковинными зверюшками…

— Пожиратели Смерти кормят драконов мясом — это всеобщее заблуждение, — Чарли досадливо тряхнул головой, — на самом деле, мясо требуется только в раннем детстве, пока драконы растут, да и то не так уж много. Взрослым драконам оно совершенно не нужно, хотя некоторые особи любят иногда лакомиться свежатиной, но это дело вкуса.

— Надо же, какие гурманы! — Флёр рассмеялась. — А что они едят?

— Листву, деревья, камни…

— Камни?!

— Самый важный элемент для жизнедеятельности драконов — кремний, больше всего его в горных породах — минерал кварц почти весь состоит из оксида кремния и встречается практически везде… Драконы огнём крошат валуны, плавят их и поедают, поэтому и живут в основном в горах… А Золотые драконы специально ищут драгоценные камни — для них это своеобразный десерт…

— Как интересно! — Флёр откинула голову на плечо Чарли и закрыла глаза. По серо-зелёной гористой местности прыгали маленькие оранжевые дракончики, они крошили огромные булыжники и разговаривали голосом Чарли…

— Да… но самое интересное, состояние пищеварения у драконов напрямую связано с их способностью изрыгать пламя: если с желудком проблемы, дракон не может делать всполох. Поэтому Волдеморт так волнуется, ведь его воинство теряет боеспособность, — Чарли нахмурился, глаза потемнели, — поэтому им так важно научиться лечить драконов и правильно их кормить… И я, обучая людей Малфоя и помогая драконам, буду своими руками чинить непобедимое оружие, которое потом обернётся против Хогвартса, против всего, что мне дорого… — Флёр вздрогнула и очнулась:

— Чарли! Послушай, но это же временно, это вынужденная мера! Никто никогда не посмеет обвинить тебя — ты сопротивлялся до последнего и сделал всё возможное!

— Я сам себя обвиню… И найду выход…

— Чарли… Ты должен жить, должен вырваться отсюда — и Ральф тебе тоже самое говорил, я уверена!

— Говорил, — улыбнулся Уизли, — но я его плохо слушал. Скажи Малфою, что это ты убедила меня согласится, пусть он тебя ценит и доверяет — может быть, станет менее подозрительным, и тебе не будет грозить опасность.

— Мне и так ничего не грозит, — Флёр вздёрнула подбородок, — я в состоянии сама справиться с Люцием!

— Правда? — недоверчивым шёпотом переспросил Чарли, почти касаясь губами её маленького уха, — не стоит его недооценивать…

— Но и переоценивать эту змею я не намерена! — выговорила девушка, язык плохо слушался, мысли витали далеко и от Малфоя и от всех Смертоупиванцев на свете. Ей захотелось вновь услышать о драконах — рассказывая про любимый предмет, Чарли увлекался и забывал о гнетущих мыслях и о предстоящем ему. — Драконы такие странные… страшные… совсем-совсем другие — не похожие ни на кого на планете…

— Да… они вообще очень интересно устроены, не так, как животные, не так, как люди… Они — самые древние существа на Земле, рождённые вместе с ней… Мне часто кажется — драконы всё понимают и наблюдают за людьми снисходительно и слегка брезгливо, словно видели бесконечно много и смертельно заскучали, обретя мудрость и безразличие…

— Удивительно, — встрепенулась Флёр. — А какие они… В смысле, что им нравится, что они любят?

— Ну, например, они любят есть вкусненькое, даже если это вредит здоровью, — лукаво прищурился Чарли, — им нравится бездельничать и греться на солнышке, а ещё, — голос Уизли зазвучал как-то по особому, отзываясь в каждой клеточке их тесно прижатых друг к другу тел, — драконы выбирают себе спутника один раз и на всю жизнь, если тот гибнет, они так и живут в одиночестве до конца дней…

Флёр замерла в руках Чарли, всем своим существом чувствуя горячую волну, идущую от него, дрожь и волнение, и мелодию, звучавшую в его душе и отзывавшуюся в её, — сердце Флёр слышало, дрожало и пело в унисон. Она никогда не верила в реальность подобного, и до сих пор боялась, что однажды всё растает, как сон.

В комнате плескалось солнце — уже клонящееся к закату, оно наполняло круглое пространство волнами золотисто-розового света. По контрасту с льдисто-синим строгим небом эти легкомысленные розовые блики и золотистые солнечные зайчики казались хрупкой мишурой, мимолётным праздником, недолговечным призрачным чудом.

— А ты никогда не думал, что я могу применить к тебе чары вейлы? — внезапно севшим голосом, тихо-тихо спросила девушка. — Околдовать, одурманить…

— Почему ты спрашиваешь? — он улыбался. Флёр приподнялась и увидела ямочки на щеках, от которых теряла голову.

— Ведь вейл бояться, считают обманщицами…

Он мгновенно стал серьёзен, вспомнив разговор с Ральфом…

— Я знаю, ты этого не делала.

— Знаешь?! — потрясённо воскликнула Флёр. Нет, она-то, конечно, прекрасно понимала, что не может применить никаких чар к тому, кого искренне любит, но у него откуда такая уверенность?!

— В прошлом году на дне рождения Билла я всё время наблюдал за тобой, просто не мог ни на секунду отвести взгляд, — он говорил покаянным тоном, словно признаваясь в чём-то недозволенном. — Ты так завораживающе прекрасна, — голос дрогнул, — и бываешь очень разной… это так заметно — когда Флёр настоящая, и когда — вейла… Со мной ты всегда настоящая, а вот, например, вчера с явившимся сюда Малфоем была вейлой.

— Наверно, это заметно только тебе… — не в силах совладать с голосом, Флёр говорила шёпотом, она испытывала огромную всепоглощающую благодарность за то, что ему не надо ничего объяснять, ничего доказывать, оправдываться за несуществующую вину. Его чувства, его вера в неё и доверие во сто крат ценнее и дороже всего остального.

Чарли стиснул девушку ещё крепче, хотя это и казалось уже невозможным, переплёл свои пальцы с её и еле слышно выдохнул в серебристые завитки на нежной шее:

— Я люблю тебя, спасительница…

Флёр пыталась сказать, ответить и не могла произнести ни слова — в горле стоял комок, а по щекам катились слёзы. Сердце переполнилась счастьем, и оно переливалось через край. Чарли молчал. Но девушка чувствовала не безмолвное ожидание — просто он знал ответ раньше, чем она сама стала подыскивать слова. И это было самым удивительным и странным — они ощущали друг друга, слышали друг друга на каком-то подсознательном уровне. Флёр чуть-чуть повернулась в кольце его рук и нашла тёплые губы, они открылись навстречу, и всё, что не получалось произнести вслух, она сказала молча.

…Когда они нашли в себе силы оторваться друг от друга, прошло уже немало времени — солнце спряталось за облаками, и ставший серым зимний день резво покатился к ночи.

— Я… я… мне… надо уйти, — лепетала Флёр распухшими непослушными губами, — мы не должны сейчас долго быть вместе, дабы не дразнить Малфоя… Но я вернусь позже… Обязательно! — с жаром выпалила она и залилась яркой удушливой волной. Чарли смотрел на девушку и улыбался с ошарашенным видом человека, внезапно нашедшего клад:

— Мне так много хочется тебе сказать… И никак не могу подобрать слова — никогда не отличался красноречием… Вот — я тут попытался… К тому же, рисовать мне всегда легче, чем говорить… — Чарли, с трудом выпустив Флёр из объятий, спрыгнул с кровати и прошёл к столу. Она всё ещё немного шальная от поцелуев и ласк, словно привязанная, тут же двинулась за ним. Он обнял её за плечи — казалось, им невозможно ни секунды прожить порознь, не касаясь, не чувствуя друг друга, — повернул в скобе факел так, чтобы свет озарил стол — за окном быстро темнело — и развернул лист пергамента… Там был набросок — сделанный пером рисунок — все времена года жили в нём одновременно, дополняя и украшая друг друга; а ещё летели драконы и закручивались спирали галактик; падали звёзды и мчались кони; рвался ветер, и солнце скатывалось за горизонт; мелькали самые разные лица — узнаваемые и невообразимые; мрак наползал со всех сторон и озарялся светом — и сквозь всю эту захватывающую, упоительную круговерть проступало, словно проявляясь по мере рассматривания, лицо Флёр, удивительно ясное, чёткое, одухотворённое, излучавшее свет и спокойную величественную уверенность во всепобеждающей силе красоты.

— Я не… это так… так здорово! — Флёр осторожно дотронулась до пергамента, словно он мог исчезнуть, и засияла восторженной улыбкой ребёнка, увидевшего наяву воплощение своих грёз, — мне никогда ещё не рисовали любовь… как тебе удалось… это можно разглядывать бесконечно. Я хочу… можно взять? — спросила с замиранием сердца, почему-то уверенная в отказе.

— Это всего лишь набросок… — Чарли, не зная, куда девать подрагивающие руки, схватил перо и несколькими быстрыми росчерками высветил лицо Флёр так, что оно придвинулось к зрителю и улыбнулось. — Если хочешь… конечно! Это для тебя… Возьми — он твой, он тебе и предназначен…

— Как удивительно ты рисуешь! — девушка была потрясена. — Так быстро, сильно и необычно.

— Да, ерунда! Баловство… — Чарли сунул руки за спину. — В основном, у меня хорошо получаются драконы… люди — гораздо хуже, да и рисую я не часто… просто иногда находит, вот как сейчас…

— А почему левой рукой, ведь всегда ты действуешь правой? — Флёр вытянула его спрятавшуюся ладонь и нежно погладила длинные пальцы.

— Ну… я родился левшой… а тогда это считалось дурным знаком, — Чарли пожал плечами, — родители попытались меня переучить и, в целом, преуспели… Теперь я одинаково хорошо владею обеими руками, но вот рисовать почему-то могу только левой — правой получаются жуткие каракули, — он смущённо рассмеялся. Девушка смотрела на Чарли, склонив голову и восхищённо гадая какие ещё сюрпризы таятся в этом удивительном человеке, умеющем так славно улыбаться.

— А у Билла в гостиной, над камином — огромный летящий дракон — это ты рисовал?

— Да… Это подарок на позапрошлый день рождения…

— У-у! Страшный подарочек! — Флёр рассмеялась. — Мне всегда казалось, будто этот драконище вот-вот спикирует прямо в комнату…

— Этот не страшный… Это наш первый Золотой дракон, редкостный красавец, — с задумчивой грустью ответил Чарли. Воспоминание о Билле поселило в его душе смятение, а мысли о Золотом драконе снова вернули к невесёлой реальности. Девушка мгновенно заметила изменившийся взгляд, и её переполнила такая гамма чувств, что перехватило дыхание — сочувствие, нежность, восхищение, обожание, желание спасти его, вытащить из любой беды, возмущение его упрямством и безмерное уважение к тому, что за этим упрямством стояло…

— Чарли… — голос не слушался, — я возьму рисунок… — он кивнул, она прижала пергамент к груди, — хочу сказать… я… — зажмурилась, но слова не выговорились. — Я вернусь позже. Скоро. Обещаю! — Флёр взглянула ему в глаза прямо, откровенно, без стеснения. Он сообразил, вспыхнул, улыбнулся, потянулся к ней, она увернулась, понимая, что в противном случае не уйдёт никогда, подарила ему дразнящий лукавый взгляд, метнулась к двери, замерла на миг, снимая чары…

— Я буду ждать… — негромко произнёс Чарли, замерев у стола, и от низких бархатных интонаций она ощутила дрожь во всём теле.

Флёр подготовилась — сварила усыпляющее зелье, и домовые эльфы добавили его в факелы, горевшие в коридоре Северной башни. Разместила на подходе к комнате несколько маленьких маячков, чтобы никто не смог подобраться незамеченным. На лестнице поставила невысокий магический барьер, незаметно тормозящий движение. Ей безумно хотелось обеспечить полное уединение, укрыть непроницаемым куполом круглую комнату, в которой должно было свершиться чудо. Она готовила всё это как самый лучший в своей жизни праздник. Хотя в глубине души осторожный голос шептал, о необходимости подождать, сначала вырваться на свободу, а уж потом искать счастья — подарить его себе как награду за спасение. А другой голос жёстко отвечал, что никто не может знать будущего, и грядущее покрыто мраком, и в образе желанной свободы может явиться смерть, поэтому пока живы, надо любить, и рисковать, и жить — а там будь, что будет.

Она вошла, оставляя позади храпящих охранников и несколько тщательно наложенных защитных барьеров, помедлила на пороге, вглядываясь в полумрак комнаты, освещённой лишь пламенем камина, затем, безошибочно определив направление, двинулась к окну. Чарли шагнул ей навстречу и, встретившись на полдороги, они замерли, застыли, не сводя глаз друг с друга.

— Я пришла сказать, почему никогда не смогу быть с тобой вейлой, — прошептала Флёр, и синие глаза мерцали тёмными сапфирами в неярком свете камина. — Потому что люблю тебя, Чарли…

— Я знаю…

Каждый их них уже ходил по дороге наслаждений — и не однажды, но вместе они собирались идти по ней впервые. Самое главное, самое важное заключалось именно в этом «вместе» — в том, что соединяло, сливало в удивительное неразрывное единство их души. Теперь продолжить это слияние рвались тела. Чарли положил руки на плечи Флёр, она ощутила горячую тяжесть, и огонь побежал по венам. Её глаза стали огромными и в них зажглись сиреневые искры, его глаза в ответ улыбались.

Последующая сцена вырезана по соображениям возрастных ограничений.

…Когда они вернулись на широкую кровать, залитую расплавленным золотом горячего пламени, мир стал другим. И они изменились — в них навсегда впечаталось неизъяснимое ощущение единства — их тела помнили, как слились в одно, а души стремились вновь пережить это, чтобы убедиться в реальности чуда.

— Со мной никогда ещё не было так… — Флёр сделала неопределённый жест по направлению куда-то к потолку и, заметив горделивое выражение, мелькнувшее на его лице, рассмеялась: — Вот только не надо зазнаваться по этому поводу!

Чарли покаянно ткнулся ей в плечо, потом снова приподнял голову и, сверкнув глазами, прошептал:

— А я никогда не был так счастлив… — восхищённый взгляд сказал ей всё остальное.

Флёр нежно убрала ему со лба потемневшие от пота медные пряди и, приподнявшись, потянулась губами к уху:

— А я хочу ещё… — осторожно прикусила зубами розовую мочку, потрогала языком раковину, ощутив, как у него по позвоночнику пробежала дрожь…

— Экспеллиармус! — загрохотало с порога. Палочка Флёр позабытая где-то в складках мантии, прикорнувшей на полу, вспорхнула вверх и плавно опустилась к ногам Малфоя. — Не ожидали?! — Люций торжествующе улыбался, обнажив ровный ряд мелких белых зубов. — Думали, меня так легко провести?! Думали, я поверю в эти сказки про долгое выздоровление и зелья, на которые требуется не одна неделя?!

Чарли и Флёр застыли в кровати, обнявшись — это вторжение действительно оказалось для них, как гром среди ясного неба.

«Что случилось?! — недоумевала Флёр. — Я же усыпила охрану, поставила на дверь Чары Спокойствия и АнтиАлоомору?! И сигнальные метки укрепила в начале коридора… Почему ничего не сработало?!» — она не могла и представить, в чём на самом деле крылась разгадка, ведь никогда ещё не сталкивалась с подобным.

В замке, полном волшебников, ставить детекторы магии было бесполезно, да и неразумно. Но Волдеморт любил предусматривать каждую мелочь и распорядился установить детекторы на значительный выброс магической энергии, гораздо больший, чем нужно для обыкновенных заклинаний, дабы уловить мощное волшебство, направленное против него. Флёр знала это, и когда готовилась к проведению древнего Обряда, очень аккуратно отключала магический детектор. Но сейчас, идя к Чарли, девушка даже не подумала об этом. Тем не менее, бесстрастный волшебный прибор некоторое время назад просто зашкалило от сильнейшего энергетического всплеска. Это же магическое «землетрясение» стёрло все защитные заклинания, установленные Флёр вокруг комнаты в Северной башне. Они с Чарли здорово бы удивились, если б узнали, что сами оказались причиной локального энергетического «взрыва» — когда, забыв о времени и пространстве, взмыли в небеса и, растворившись друг в друге, слились воедино. Зато Малфой мгновенно понял в чём дело и, прихватив троих Пожирателей, помчался в Северную башню. Теперь они замерли у стены — три тёмных фигуры с палочками наизготовку, и на шаг впереди, переливающийся серебром и мраком — Люций Малфой, само высокомерие.

Молодой человек задвинул девушку в глубину широкой кровати и встал, машинально обернув простынь вокруг бёдер.

— Стой, Чарли! — вскрикнула Флёр, безуспешно пытаясь поймать его за руку.

— Стоять, Уизли! — рявкнул Малфой. — Стоять и не дёргаться, ублюдок! — льдистые голубые глаза окатывали презрением, а палочка указывала на Флёр. — Прикройся, вейла! — брезгливо выплюнул Люций и чётким взмахом отправил на кровать её тёмно-синюю мантию. — Ах, как замечательно всё устроилось! Просто великолепно! Я надеялся на нечто подобное… Даже если бы вы старались изо всех сил угодить мне, трудно было бы придумать лучше. — Чарли сделал несколько неторопливых шагов в направлении Малфоя, кулаки сжались, мускулы напряглись — несмотря на повязку, стягивающую грудь, он выглядел очень внушительно. Флёр поймала себя на дурацкой мысли об ожившей мраморной статуе древнегреческого атлета — широкие плечи, узкие бёдра, длинные ноги, рельефная игра полутонов на светлой коже, сдерживаемая сила в каждом движении, предельная собранность бегуна перед рывком…

«О чём ты думаешь, идиотка!!! Это всё твоя вина! И всё, что сейчас произойдёт, будет на твоей совести!»

— Чарли… — выговорился только тихий шёпот, — остановись…

— Помнишь, Уизли, ты сказал, будто у меня нет золота, имеющего для тебя настоящую ценность? — тихий вкрадчивый голос звучал почти ласково. Молодой человек замер, как вкопанный и, казалось, перестал дышать. — Вижу — ты меня понял, — одобрительно кивнул Люций, и тонкие губы раздвинулись в хищной улыбке. — В этом мире всё имеет свою цену, важно правильно подобрать эквивалент, не так ли? — Чарли молчал. Флёр отчётливо ощутила идущие от него волны ненависти и ужаса.

«Всё из-за меня… Что я наделала…»

— Видишь, Уизли, как бывает: вейла развлеклась, а тебе расхлёбывать. Ведь ты уже любишь её, верно? — слово «любишь» подчёркнулось издевательски-брезгливым тоном.

— Она не вейла, — ответ прозвучал спокойно и твёрдо. — Она — самое прекрасное создание на земле, и я её люблю, — Флёр закрыла глаза, чтобы слышать только голос и звучащую в нём нежность, но не видеть Пожирателей и нацеленные палочки.

— Вот и славно, — кивнул Малфой. — Теперь ты будешь у меня танцевать, как дрессированный медведь в цирке. И будешь выполнять любые приказы, причём добровольно и беспрекословно. Подчёркиваю — любые! За хорошее поведение я позволю тебе видеть её раз в неделю — минут двадцать, думаю, будет вполне достаточно, — Малфой оскалился, глаза прищурились, став острыми, как клинки. — А если ослушаешься — Круциатус достанется ей, ведь тебя надо беречь. Так что, будешь смотреть и получать удовольствие. Она должна очень соблазнительно корчиться, не находишь? — Люций был готов к немедленной атаке, позади три палочки целились в грудь молодого человека, но Уизли не кинулся на него. Чарли резко упал на пол, и заклинания Пожирателей Смерти прошли высоко над ним. В следующий миг, подобравшись, быстрым мощным движением он бросил своё тело вперёд и вбок, как камень из пращи, — смёл малфоевских прихвостней и шваркнулся вместе с ними об стену с такой силой, что по комнате пошёл гул. И тут же вскочил, держа в руке палочки поверженных врагов. Но заклинание произнести не успел — не хватило одного вздоха и половины секунды: Сногсшибатель Малфоя ударил его в грудь.

Флёр даже моргнуть не успела, — так быстро всё это промелькнуло перед глазами. Торжествующий Малфой в одиночестве стоял посреди комнаты, оглушённый Чарли упал на бездыханных Пожирателей Смерти, распростёршихся у стены.

— Что ж, мисс Делакур, вы можете гордиться собой — зрелище вполне достойное вейлы… — Флёр почувствовала, как всё сдерживаемое доселе бешенство, смешавшись с болью и отчаяньем, поднялось внутри и заиграло ярким фиолетовым огнём, как в груди закипело непонятное чувство, впервые испытанное во время древнего Обряда. Девушка повела плечом — тёмно-синяя мантия скользнула на кровать. Медленно-медленно, словно секунды стали в десять раз длиннее, она вытянула стройную ногу, освободив её из плена простыней, и опустила на пол. Оперлась точёными руками о край кровати, плавно изогнулась и в том же замедленном темпе выпрямилась во весь рост, поставила на пол вторую ногу и, подняв руки, поправила волосы, встряхнув их. В ярком свете факелов её молочно-белое тело испускало какое-то фосфорицирующее сияние, волосы переливались чистейшим серебром, следуя живыми ручейками за всеми изгибами и обволакивая округлости, алые губы приоткрылись, еле слышно напевая странный мотив, тонкие чёрные брови изогнулись и сошлись на переносице, глаза стали огромными, ярко-сиреневыми, внешние уголки приподнялись к вискам, зрачки расширились — в них сияло нечто непередаваемое: обещающе-зовущее, властно-манящее, грозное, прекрасное, жуткое. Флёр двинулась прямо на Малфоя, будто скользя над полом и пританцовывая. Мускулы переливались под бархатной кожей, грациозные движения, по-кошачьи вкрадчивые, казалось, рождали странную музыку. Округлая грудь с торчащими в разные стороны острыми тёмными сосками слегка подрагивала, живот в такт шагам совершал лёгкие кругообразные движения, бёдра покачивались в медленном ритме, гипнотизируя взгляд. Этому же размеренному, плавному, неудержимому ритму подчинялась каждая клеточка, каждый изгиб великолепного тела, певшего древнюю песнь… Песнь Песней…

Малфой ощутил сильнейшее желание, мгновенно скрутившее его чресла с нечеловеческой силой. Девушка приближалась, надвигаясь, как неотвратимое стихийное бедствие, как цунами, вздымающееся над головой — упоительно-прекрасная, готовая оглушить, поглотить, лишить рассудка. Венера Карающая.

И Люций Малфой, гордившийся своим бесстрашием, впервые за довольно долгую жизнь испытал настоящий животный ужас, когда не осталось ни мыслей, ни чувств, кроме одного самого древнего, самого сильного, доведённого до абсурда. Он вжался в стену, весь покрытый липким холодным потом, еле стоящий на ослабевших ногах. В ушах били барабаны, отбивая тот ритм, в котором двигалась она, и пульсировало его тело. Напряжение, достигшее крещендо, грозило разорвать плоть в клочья. Малфой корчился от боли и от сладкой истомы одновременно, а сиреневые глаза всё приближались, и смотрели они грозно и строго, и снисхождения не было в них. Люций пытался поднять палочку и не мог пошевелить рукой. Разум метался, силясь осознать, силясь найти выход, — Венера Карающая подошла уже близко, подняла руку и медленно потянулась к нему, собираясь коснуться груди над сердцем, песня на непонятном языке стала громче. И в это время Флёр поравнялась с бесчувственным Чарли, её глаза помимо воли метнулись к нему, всего на мгновение — но этого оказалось достаточно: Малфой напрягся и каким-то нечеловеческим усилием смог поднять палочку:

— Ступефай! — дрожащий голос звучал на пол-октавы выше обычного, но заклинание, усиленное его ужасом, сработало — Флёр не успела дотянуться и остановить сердце.

— Чарли! — но в комнате она была одна. В своей комнате. И дверь — она проверила — заперта. Естественно, снаружи. Палочка, конечно, отсутствовала, но это уже не имело значения. Внутренние часы подсказывали — без сознания она провела совсем немного времени, но мало ли что могло случиться даже за крошечный миг… Флёр сжала кулачки и невидящим взором уставилась в большое зеркало, возвышавшееся над туалетным столиком…

«До полуночи осталось около получаса… Как медленно тянется время! …Что там сейчас — в Северной башне?.. — сердце болезненно сжалось. — Что Малфой сделает с ним?!»

«Спохватилась! — откликнулось зеркальное отражение. — Надо было раньше думать! Не стоило вообще ничего затевать этой ночью…»

«Стоило! — Флёр вздёрнула подбородок. — Оно того стоило!»

«Ну-ну, — усмехнулось зеркало. — Будешь утешаться этим, в очередной раз вытаскивая его с того света после »занятий« с Малфоем».

«Нет!!! — девушка содрогнулась. — Он сейчас нужен Люцию больше меня. К тому же, нужен здоровый и полный сил — они собираются выжать из него максимум… Значит, шанс у нас ещё есть!»

«Довольно слабенький шанс», — ядовито ответило не купившееся на бодрый тон отражение.

«Какой есть! — отрезала Флёр, упрямо тряхнув головой. Волосы заструились по плечам и серебристым плащом укрыли её почти до колен. На лице заиграла чувственная и дерзкая улыбка, глаза приобрели сиреневый оттенок. — Ах, как жаль, что я не смогла! И оставалась-то всего ничего — пара шагов!.. Теперь же вся надежда на домовых эльфов, — она покусала губы, тонкие чёрные брови сдвинулись. — Мы ещё посмотрим кто — кого!»

Часы с тихим мелодичным шипением пробили полночь.

— Наконец-то! — воскликнула Флёр и щёлкнула пальцами, начиная выкликать домовых эльфов по их древним настоящим именам. Малфой наверняка запер двери особенными заклинаниями и распорядился включить детекторы магии, да только магия домовиков никем не бралась в расчёт. Они копошились в замке всю ночь: убирали, чистили, скребли, полировали, мыли полы и прочищали дымоходы, чтобы с рассветом исчезнуть и появляться только в случае крайней необходимости, не раздражая своим видом хозяев и не надоедая им. Зато домовые эльфы стали отменными союзниками Флёр — и не только в осуществлении её плана. Сейчас именно они могли помочь ей выйти из комнаты и добраться до Чарли, дабы попытаться исправить собственную ошибку. Для домовиков не существовало замков, которые невозможно открыть. И ещё одно. Замок Слизерина с самого момента основания имел так называемую Карту: подробнейший чертёж, отображающий все внутренние помещения. На этой Карте в виде маленьких подписанных точек обозначались обитатели замка и их перемещения, кроме, естественно, домовиков. Флёр не могла выйти из своей комнаты, не будучи тут же замеченной дежурным или самим Малфоем, который наверняка отдал соответствующие распоряжения. Но с помощью собственной магии домовые эльфы приподняли девушку дюйма на четыре над полом, и тогда на Карте Флёр попросту исчезла. Однако дабы не вызвать подозрений, девушке пришлось оставить в комнате маленькую плошку со своей кровью (тут же затянувшийся незначительный порез легко решил эту проблему). Вряд ли даже прозорливый Люций мог предвидеть нечто подобное — тревога срабатывала только лишь в случае её попытки каким-то образом применить магию.

Это оказалось удивительно приятное ощущение — идти по воздуху, почти лететь — требовалась только известная ловкость, чтоб не кувыркнуться носом вниз. Но в ловкости, грациозности и лёгкости Флёр не знала себе равных.

Она плыла по короткому прямому коридору, соединявшему лестницу с круглой комнатой в Северной башне. Мантия шуршала и струилась, обволакивая её тело непрозрачным коконом и не касаясь пола, так же, как и её маленькие ножки в изящных туфельках. У Флёр сейчас не было времени на Усыпляющее Зелье, поэтому пришлось прибегнуть к подручным средствам. Огромные васильковые глаза в свете факелов отливали сиреневым и мерцали так, словно принадлежали неземному существу; с полуоткрытых губ лилась древняя песня без слов — заунывная, обволакивающая, вводящая в транс мелодия. В противоположном конце коридора вжались в стену Пожиратели Смерти — увиденное потрясло и парализовало их, а гипнотический взгляд васильково-сиреневых глаз лишал остатков разума. Эти Смертоупиванцы оказались гораздо хлипче Малфоя — сознание покинуло их, когда Флёр оставалось пройти до них целых десять футов. Подойдя вплотную, девушка брезгливо потыкала пальцем в не подающие признаков жизни неподвижные фигуры, распластавшиеся на полу в зачарованном сне, забрала их волшебные палочки и попросила домовых эльфов укрепить доблестных Пожирателей в вертикальном положении, дабы не привлекать лишнего внимания. Дверь в заветную комнату оказалась заперта очень основательно — Малфой постарался от души, но для домовиков это не составило серьёзной проблемы. С замиранием сердца Флёр остановилась на пороге. Отчётливое ощущение вспыхнувшей радости, помимо своей собственной, пронзило её — девушка поняла, что слышит чувства заключённого в комнате человека.

Чарли сидел на полу, прислонившись спиной к дубовой раме старинной кровати. Рядом, свернувшись кольцами диковинного удава, матово поблёскивала толстая длинная цепь, приковавшая его за ногу к массивному резному столбику, поддерживающему балдахин. Флёр почувствовала, как он безуспешно пытается подняться ей навстречу, и, быстрым движением скользнув через комнату, села рядом, всё так же не касаясь пола. Лёгкий жест, короткое напевное слово, и появившиеся прямо из стен домовые эльфы склонились над заколдованной цепью, через миг та упала, освободив лодыжку Чарли от стального захвата. Он удивлённо вытаращил глаза, Флёр улыбнулась одними губами. Весь взмокший и тяжело дышащий, Чарли выглядел так, словно пробежал не одну милю и, к её ужасу, на повязке опять проступила кровь. Девушка прижалась к нему, пропустив руки под локоть, и ощущая накатывающую волнами мелкую дрожь, изнутри сотрясавшую сильное тело.

«Крусио… Долго… Или несколько раз… Будь ты проклят, Малфой!» — и будто в ответ её мыслям Чарли спросил:

— Что ты сделала с Малфоем?

— Гораздо меньше того, чего мне бы хотелось, — мрачно отозвалась Флёр, — а что?

— Он палочку поднял с третьего раза — руки дрожали, и всё никак не мог совладать с буквой «р» — челюсти клацали, — голос звучал насмешливо, белые зубы сверкнули в улыбке. — А потом ему стало совсем дурно, то ли живот скрутило, то ли ещё что — пулей вылетел из комнаты, и эти его Пожиратели помчались следом…

— О! Малфою стало плохо?! — воскликнула Флёр с нескрываемой радостью. — Как хорошо! — и оба рассмеялись.

— А ты был просто великолепен! — он недоумевающе воззрился на неё. — Когда кинулся на Смертоупиванцев и шваркнул их об стену. Глаза у них не повыскакивали? — Чарли фыркнул:

— Нет, с глазами всё в порядке… Правда, у одного они слегка косили, но может это врождённое. — Молодой человек пожал плечами. — Я ведь не успел, Малфой всё равно меня опередил…

— Неважно! Такой потрясающий бросок… Билл рассказывал, ты в школе, кажется, здорово играл в квиддич?

— Было дело… ну, так сколько лет прошло… Тут другое. Знаешь, драконы вообще потрясающе быстро растут и учатся быстро — бегать, летать, охотиться, но вот управление своим огненным дыханием долго не могут освоить: молодые драконы часто непроизвольно делают всполох. И здесь уж гляди в оба — если не хочешь стать хорошо прожаренным бифштексом, придётся реакцию выработать отменную и научиться скакать, как кузнечик, — Чарли оживился и засиял, заговорив о своём любимом предмете.

— Ты ещё расскажешь мне о драконах? — девушка слегка запрокинула голову, любуясь повеселевшими серыми глазами, из которых уже ушла боль, и ямочками на щеках, появлявшимися, когда он широко улыбался. Эти ямочки сводили Флёр с ума, и она непроизвольно прижалась к нему ещё крепче.

— Конечно! — он осторожно убрал прядь волос, упавшую ей на лоб. — А ты расскажешь мне, почему домовые эльфы беспрекословно исполняют твои приказы?

— Расскажу, — девушка загадочно улыбнулась, — они — мои родственники, правда, очень дальние и очень древние…

— Я всегда знал — ты сказочная фея, — голос взволнованно дрогнул. И тут же в глазах мелькнули озорные чёртики, — а когда злишься — становишься маленькой, зелёной и лупоглазой, верно?

— Ах, ты… — она задохнулась от притворного возмущения и, замахнувшись, осторожно шлёпнула его по плечу. Он бережно поймал тонкие запястья и притянул к себе. Мгновенно оказавшись в тёплом кольце сильных рук, она уткнулась носом ему в грудь и замерла, вслушиваясь в стук сердца и желая длить эту минуту вечно. Чарли поцеловал её в макушку и тихо спросил, вмиг став серьёзным:

— Что будем делать, спасительница? — когда он так называл её, у Флёр вырастали невидимые крылья. В его устах «спасительница» звучала как величественный титул, или как обращение к жрице. — Времени у нас не так уж много… В лучшем случае — до рассвета, да и то, если Малфою не полегчает…

— Прости меня… пожалуйста, — прошептала девушка, нежно касаясь губами его бархатистой кожи.

— За что?!

— За то, что тебе было больно из-за меня… за то, что своим поступком я дала Малфою власть над тобой…

— Я жутко боялся больше никогда тебя не увидеть, это гораздо больнее, — еле слышно ответил Чарли. — А касательно Малфоя… Нет у него никакой власти, и никогда не будет — голос зазвенел, тёмные брови сдвинулись, взгляд стал жёстким. — Таким, как он, только мерещится возможность добиться желаемого, торгуя самыми драгоценными вещами. Я бы уже давно умер, если бы не ты… И я смогу умереть, если не будет другого выхода. Мне только очень страшно оставлять тебя с ним…

— Что ты такое говоришь?!

— Меня научил Пай Линь — мой китайский наставник… — Чарли вздохнул. — Я могу остановить своё сердце. Но этим умением можно воспользоваться только в самом крайнем случае и только если являешься причиной смертельной угрозы другому человеку — для себя использовать этот дар нельзя.

— Великий Мерлин! — воскликнула Флёр и непроизвольно прижала обе руки к его груди там, где еле заметно пульсировала кожа, подчиняясь мерному ритму, бьющемуся внутри. — Не смей! Не смей никогда думать об этом! Я тебе не дам, не позволю! Чарли, пожалуйста… — она осеклась, и из глаз покатились слёзы.

— Не бойся… — тихий низкий голос заставил завибрировать её тело, нежные губы поочерёдно прижались к глазам, убирая слёзы с запрокинутого лица. — Когда ты рядом невозможно думать о смерти… Мы ведь что-нибудь придумаем, верно?

Она подскочила, и слёзы высохли вмиг:

— Домовые эльфы! Они могут вывести нас из замка!

— Нас… — произнёс Чарли с неуловимой интонацией — мечтательной и горькой одновременно; покачав головой, поцеловал пальцы Флёр, крепко зажатые в его ладонях. — Во что я тебя втянул… во что ты ввязалась из-за меня…

Несколько часов назад ситуация выстраивалась иначе — приняв решение, он собирался одним ударом покончить и с Малфоем, и с собой. И у него ещё оставалась пара дней, чтобы всё продумать и постараться обезопасить Флёр. Но теперь обстоятельства стремительно переменились — смертельный круг неумолимо захватывал девушку, и даже уничтожение Малфоя ничего бы не изменило: с этой ночи мисс Делакур для Тёмного Лорда и его Пожирателей Смерти стала предателем, помогавшим врагу Господина и, следовательно, не могла рассчитывать на пощаду.

«Какой выход нам остаётся? — мрачно думал Чарли. — Бежать. Сколько времени даст нам судьба? Самое большее несколько часов, да и то в случае редкой благосклонности. Что можно сделать за несколько часов в хорошо охраняемом враждебном замке? Можно хотя бы попытаться… Но идти на это лучше одному… В то же время, Флёр нельзя оставлять Малфою на растерзание… Пытаться уйти вдвоём? А что будет с ней, если нас поймают?..»

Кажется, последние слова Чарли произнёс вслух. Девушка выпрямилась, чуть откинувшись назад, дабы видеть его глаза:

— Со мной будет то же, что и с тобой, — тихий голос звучал твёрдо. — Пока им нужен ты, нужна и я… Но важно не это… — она улыбнулась, — важно другое — без тебя я пропаду гораздо быстрее. И потом, — Флёр тряхнула головой, — почему это они обязательно должны нас поймать?! Ещё чего! Домовые эльфы проведут нас по коридорам замка незамеченными, выведут во двор, и даже Карта ничего не покажет!

— А дальше? — грустно улыбнулся Чарли. — Насколько я запомнил, в стенах этого замка ворот нет…

— Дальше? Мы попробуем… обычное Заклинание Левитации! Оно поможет подняться на стену, и спуститься вниз… Палочки я взяла у охранников — эти Смертоупиванцы теперь не скоро очухаются! — её глаза горели решимостью и каким-то дерзким весельем. Чарли загляделся — она была бледна, тёмные круги залегли под глазами, и, судя по всему, внутри её леденил страх, но при этом Флёр рвалась в бой, готовая прокладывать себе дорогу, сражаясь… Он прикрыл глаза:

«Ненаглядная моя… бесстрашная моя девочка… Господи, если ты есть… спаси её… Чтобы ни случилось — её спаси!»

— Чарли, послушай, — Флёр затеребила его руку, — это вполне может получиться! На стенах охраны почти нет, мы будем в мантиях Смертоупиванцев… Надо только быстро пройти через двор и аккуратно взлететь над стеной… Эх, жаль — домовики не могут покидать замок!

— Взлететь… — и тут его осенило. В голове явственно зазвучали слова, сказанные Джоном Ральфом: «одна дракониха каким-то образом не поддаётся проклятию Чёрной Спирали, уже наложенной на неё…». Чарли не вспомнил раньше о беременной Медной самке, так как эта стремительная ночь, раскачивающаяся гигантскими качелями — то возносящая к безграничному счастью, то бросающая в бездну отчаянья, вытеснила на задний план все остальные воспоминания и переживания.

Словно подброшенный могучей волной, он вскочил на ноги, пошатнулся, удержал равновесие, схватившись за резной столбик кроватного балдахина, другой рукой по-прежнему обнимая Флёр:

— Эврика! У нас есть кое-что получше Заклинания Левитации… сюрприз для Малфоя! — Чарли сиял.

— И что же это? — руки Флёр быстро скользнули вверх, обвив его шею.

— Джулия!

— Кто?! — против воли голос Флёр дрогнул, а брови сошлись на переносице. — Какая такая Джулия?

— Это дракон — фыркнул Чарли, испытывая неизъяснимое удовольствие при мысли, что она, похоже, его ревнует. — Точнее, молодая дракониха. По человеческим меркам она сейчас в интересном положении — через полтора месяца ей делать кладку. Думаю, именно поэтому магическая броня драконихи столь прочна — на неё не действует даже Чёрная Спираль! И это значит — Джулия меня узнает и послушается, и мы сможем улететь отсюда на драконе, — Чарли светился воодушевлением, на щеках проступил румянец, ноздри трепетали, в серых глазах плескалась бесшабашность.

— Чёрная Спираль? Это Проклятие такое? — поинтересовалась девушка.

— Да… Клеймо, которое действует на физическом и энергетическом уровне одновременно, разрушая волю дракона и навсегда подчиняя его хозяину, наложившему проклятие, — молодой человек помрачнел.

— Не могу сказать, что перспектива полёта на драконе сильно меня радует… — задумчиво проговорила Флёр и тут же рассмеялась, — но это действительно будет грандиозный сюрприз для Малфоя! Как здорово! Значит, надо торопиться! — девушка выгнулась, немного отстранившись от Чарли, но не в силах совсем покинуть его объятия, и несколько раз щёлкнув пальцами, полупроизнесла-полупропела странные слова на древнем языке — в комнату тут же прямо сквозь стены робко и осторожно просочились домовые эльфы. Она отдала несколько распоряжений на том же чуднОм языке — будто состоящем только из гласных — эльфы, став забавно сосредоточенными, деловито удалились. Один домовик задержался, выясняя у неё какие-то подробности, при этом беспрерывно кланяясь и глядя с выражением благоговейного восторга. Флёр недовольно морщилась, но держала себя с достоинством богини. Чарли нравилось наблюдать за ней в различных ситуациях, следить за сменой выражений, жестов и поз, за безмолвной речью её удивительно выразительных глаз — она умела так много сказать взглядом: повелевать, приказывать, очаровывать, признаваться в самом сокровенном и поражать беспредельной искренностью… Чарли осторожно коснулся щеки Флёр, она улыбнулась — так, как улыбалась только ему:

— Что?

— За чем ты отправила своих замечательных зелёных родственников? — он пытался спросить какой-нибудь ничего незначащий пустяк, чтобы вновь не соскользнуть в жаркую дурманящую бездну, куда звало её тело, грациозно изгибающееся в его руках.

— Они принесут одежду, — Флёр едва заметно задыхалась: ей тоже было нелегко и приходилось сдерживаться — они оба понимали, как некстати сейчас, как неуместно их желание, но ничего не могли с собой поделать и не хотели размыкать рук.

— У нас есть тёплые мантии Пожирателей, ты же надолго вывела охранников из строя …

— Но кроме мантий нам понадобится и другая одежда — ты ведь не собираешься путешествовать на драконе в одних штанах?! — рассмеялась Флёр. — А я в этой тонкой мантии превращусь в сосульку…

— Тогда я тебя отогрею, — в тон ей улыбнулся Чарли. — Но ты права — полёт на драконе, это даже не полёт на метле, утепляться надо как следует…

Их странный диалог — когда произнесённые вслух слова совершенно не совпадали с безмолвным разговором глаз, был прерван появлением давешнего домовика тащившего маленький чемоданчик Флёр, этакую походную аптечку, и свёрнутый лист пергамента, в котором Чарли при ближайшем рассмотрении узнал свой рисунок. Девушка порозовела и быстрым движением спрятала рулончик куда-то в складки тёмно-синей мантии.

— Спасибо, Иоэль, — домовой эльф, согнувшись в поклоне, исчез с тихим щелчком. Флёр повернулась к Чарли. — Давай-ка я сменю тебе повязку, — заговорила она тоном строгого колдомедика, — мне совсем не нравится, что кровь опять идёт.

— Я чувствую себя прекрасно! — запротестовал Чарли.

— Вижу, — улыбаясь, Флёр сверкнула глазами из-под полуопущенных ресниц. Следующие несколько минут пока она внимательно изучала открывшуюся рану, покусывая губы, накладывала зелья и хмурила брови, наколдовывая повязку, он смотрел на её руки — маленькие, ловкие, уверенные, бережно прикасающиеся к нему и одними прикосновениями несущие облегчение.

— Не туго? — спросила девушка, глянув снизу вверх и тут же отводя взгляд. Он молча мотнул головой, боясь не совладать с голосом, желание обнять её было непреодолимым — сдерживаясь, Чарли изо всех сил сжал кулаки. Флёр с видимым усилием качнулась назад, увеличивая расстояние между ними. И тут, к обоюдному облегчению, в комнату посыпались домовые эльфы, нагруженные различной одеждой. Девушка положила окровавленные бинты на кровать — это позволит на некоторое время ввести в заблуждение Карту, и повернулась к эльфам:

— Благодарю вас, мои дорогие! Ваша помощь — спасение для нас, — прижав обе руки к сердцу в древнем жесте признательности и почтения, Флёр склонилась в поклоне.

— Мы рады служить тебе, Старшая Сестра! И рады помочь, — нестройным хором откликнулись домовики, непроизвольно выпрямляя привычно согнутые спины.

— Мне ещё понадобится ваша магия и ваше знание замка, — продолжала Флёр. — Сможете ли вы, братья мои, наколдовать левитацию для этого человека, так же, как вы сделали это для меня; и затем вывести нас из замка, проведя безопасными коридорами и помогая избежать встречи с Пожирателями Смерти?

— Мы выполним любую твою просьбу, Старшая Сестра, только позови! — Флёр поклонилась ещё раз, и домовики исчезли с характерным негромким хлопком.

Подобрав подходящие вещи, молодые люди оделись, старательно отворачиваясь друг от друга. Поверх маггловских свитеров и брюк и обычных тёмных мантий последовали чёрные накидки Пожирателей Смерти с глубокими капюшонами, оставляющими открытой только нижнюю половину лица. Флёр протянула Чарли одну из палочек, отобранных у охранников, которую он засунул в рукав.

— Ну что — мы готовы? — синие глаза сияли сквозь прорези, словно в карнавальной полумаске.

— Мы даже вооружены, — откликнулся Чарли, и от его улыбки Флёр как всегда бросило в жар.

— Идём?

— Сейчас… — он пробежал пальцами по её тёмно-синей мантии, небрежно переброшенной через спинку кресла, нашёл сломанную им же застёжку, открывшую несколько часов назад самое чарующее и прекрасное зрелище из всех виденных раньше, отцепил безделушку от шелковистой ткани и, зажав её в кулаке, быстро глянул на девушку: — Я возьму? На память… можно?

— К-конечно… — у Флёр перехватило дыхание.

Домовые эльфы открыли дверь, Чарли довольно быстро освоился с необычным состоянием ходьбы по воздуху (пригодились квиддичная ловкость и координация), взявшись за руки, они двинулись к выходу и, не сговариваясь, остановились на пороге.

— Удивительно, но эта комната — самое счастливое место в моей жизни, — тихо произнёс Чарли, оглядываясь.

— И для меня тоже… — эхом откликнулась Флёр, чувствуя рядом его тепло, его плечо, его ладонь, сжимающую её пальцы.

Они шагнули в коридор, словно в новую главу своей жизни — в опасность, в неизвестность, в темноту… Но теперь, чтобы ни было, их будет двое на нелёгком пути…

Домовые эльфы вывели Флёр и Чарли к широкой парадной лестнице, ни одна живая душа не встретилась им по пути, впрочем, призраки тоже не попадались. Присев, девушка прощалась с домовиками. Они целовали ей руки и края мантии, Флёр пыталась обнять как можно больше хрупких маленьких телец, на глаза навертывались слёзы и дрожали на ресницах:

— Простите меня! Простите… Я ещё только учусь… Я смогла провести древний Обряд и пробудить вашу память, ваши души от многовекового сна, но пока не осилила древнее проклятие, приковавшее вас к этому замку, к хозяину и его потомкам… Но я вернусь… Обещаю, я вернусь и освобожу вас!

— Мы будем ждать, Старшая Сестра, — тихо шелестели голоса домовиков, и один за другим они растворялись в темноте, возвращаясь в замок, к бесконечной каждодневной работе.

— Флёр… — негромко позвал её Чарли, голос звучал глухо и тревожно, — у нас проблема…. Вернее, у меня… Я никак не могу вспомнить, как пройти к драконьим загонам и где именно открывается дверь! Прежде я попадал туда, будучи под заклятием Подвластия, и теперь обрывки воспоминаний то исчезают, то появляются вновь… Придётся искать буквально на ощупь! — он раздражённо покачал головой, злясь на себя.

— Ты не виноват! — Флёр крепко сжала его пальцы, — …и на самый крайний случай у нас остаётся первый вариант — с Заклятием Левитации.

Они медленно двинулись через двор. Ночь оказалась ясной. Свежий морозный воздух кружил головы после многих дней, безвыходно проведённых в вынужденном затворничестве. Растущая луна вскоре обещала стать полной, поэтому её свет озарял середину замкового двора и позволял двигаться, не зажигая палочек, прячась в густой тени мощных крепостных бастионов. Поверху высоченных стен, прохаживались часовые, угадываемые, как чёрные силуэты на фоне неба, время от времени закрывающие россыпь бриллиантовых звёзд, да на миг зажигающие палочки при встрече.

Чарли и Флёр миновали тёмную массу невысоких подсобных построек — какие-то сараи для скота, склады и амбары.

— Кажется, направление верно, — прошептал Чарли, — я помню эти запахи, значит, проходил здесь…

— О! Такие запахи трудно забыть! — тихим переливчатым смешком отозвалась Флёр, чувствуя, как он немного расслабился и улыбнулся. — Куда дальше?

— Где-то здесь… — Чарли провёл рукой по стене, которая в этом месте оказалась грубо отёсанной скальной породой, а не сложенной из ровных гранитных блоков замковой цитаделью. — Точно! Вот, попробуй — чувствуешь, здесь камень шершавый и тёплый, а дальше холодный и гладкий… Тут должна быть дверь и за ней — драконьи загоны, уходящие в скальное основание. Придётся засветить палочку, — он мрачно вздохнул, — я идиот — не помню, каким заклинанием они отпирали потайную дверь!

— Ничего, — приподнявшись на носочки, Флёр почти коснулась губами его уха, — я попробую открыть… И не ругай себя, ты этого не заслужил!

Несколько раз на краткий миг они зажигали волшебные палочки, пытаясь разглядеть хоть какие-то намёки на дверь, но её не было. Флёр решила попробовать древнее заклинание из тех, которым обучала её Прабабушка — заклинание Открытия Потаённых Мест, и тут резкий голос окликнул их:

— Кто там копошится у стены?! Макнейр, это ты?

— Чёрт! — выругался Чарли и быстро прошептал Флёр: — молчи! Говорить буду я, — и ответил громко: — Не совсем…

— Эй! Что происходит?! — Пожиратель Смерти, привлечённый вспышками палочек, быстро спускался с крепостной стены. Похоже, человек скользил по уступчатой каменной лестнице, а не шёл по ней — настолько молниеносно он оказался внизу, и свет палочки озарил беглецов. — Кто вы? Назовите пароль!

Чарли медленно поднял левую руку вверх, словно собираясь расстегнуть застёжку мантии или откинуть капюшон, и в следующий миг сокрушительным, быстрым, словно промельк, движением ударил Пожирателя ребром ладони по горлу ниже подбородка. Тот рухнул на землю, как подкошенный, захлёбываясь безмолвным криком и собственной кровью — сломанные гортань и кадык повредили сонную артерию. Зажатая в руке Пожирателя зажжённая волшебная палочка мигала, последними всплесками света освещая конвульсии хозяина. Чарли присел и высвободил палочку из судорожно сжатых пальцев корчащегося на земле человека. Флёр оторопело взирала на жуткую картину:

— Как это… — слова не находились.

— Грязно? — сурово спросил Чарли, взглянув снизу вверх.

— Жестоко, — ответила Флёр, вспоминая всех покалеченных, которых когда-либо лечила. — Почему обязательно убивать…

— Обязательно? — Чарли встал, держа в руке палочку поверженного врага, откинул капюшон и заглянул ей в глаза. — В этом мире всегда приходится платить за сделанное или не сделанное, за причинённое зло или данное добро… Чем лучше вещь, тем выше за неё плата — немногое стоит дороже свободы и любви.

— Можно было использовать заклинание… — упрямо проговорила Флёр.

— Можно… Заклинание — это возглас и яркая вспышка, а на стенах ещё достаточно Пожирателей, мне бы не хотелось, чтоб они все спустились сюда.

— Ты прав, — Флёр вздёрнула подбородок, — a*la guerre comme a*la guerre — на войне, как на войне! Мне не стоило упрекать тебя… — Чарли взял её руку и поцеловал похолодевшие пальцы:

— Тебе не стоило этого видеть, но так вышло… Прости, — он опустил голову и, вновь накинув капюшон, оттащил затихшего Пожирателя под самую стену в густую черноту непроглядного мрака…

И в этот миг в паре шагов от них неровная каменная поверхность раздвинулась, выпуская в морозную ночную темноту сноп золотистого света и горячего воздуха, мгновенно превращавшегося в клубы пара. Из высокой пещеры шагнули во двор человек шесть Пожирателей Смерти, седьмой — по виду их начальник — задержался на пороге, затеплил огонёк, и заговорил громким густым басом:

— Фух! Хоть подышать свежим воздухом, да покурить… Как мне надоели эти жирные безмозглые туши! — Пожиратели согласно закивали, разбирая предложенные MagicStrike. Обладатель громкого баса, причмокивая и пуская дым, скинул капюшон, подставив красное от жара лицо холодному ночному ветерку, пощипывающему за щёки. Стоящие совсем рядом в густой тени крепостной стены Чарли и Флёр узнали Макнейра — специалиста по «гуманному» обращению с магическими животными. Пара секунд на раздумье — если бездействовать, в следующий миг Пожиратели Смерти наткнуться прямо на них. Чарли до боли сжал и тут же отпустил руку Флёр, шагнув вперёд — в полосу света, прямо к Макнейру.

— Сэр, у меня срочный приказ мистера Малфоя! — отчеканил Уизли, неожиданно воздвигшись над опешившим Пожирателем.

— Тьфу на тебя! Перепугал! — огрызнулся тот, приходя в себя. — Выскакиваешь, как чёрт из коробки и орёшь дурным голосом!!

— Мистер Малфой приказал немедленно доставить ему свежей драконьей крови! — продолжал бодро рапортовать Чарли, словно разговаривал с глухим капралом на плацу.

— И зачем это старине Люцу понадобилась свежая драконья кровь глубокой ночью? — ворчливо поинтересовался Макнейр.

— Он варит какое-то сложное зелье и непременно должен закончить процесс до рассвета!

— Что же это за зелье такое, которое не может подождать до утра? — прищурился Макнейр, не блиставший большими познаниями в области зельеварения.

— Не могу знать! — белые зубы сверкнули в улыбке — диалог становился забавным.

— Шустрый ты больно… — неодобрительно пробормотал Макнейр. — И кого-то напоминаешь… Да и странно — Люций обычно подобные дела всегда напрямую мне поручает…

— Мистер Малфой очень занят, отвлекаться не может, послал меня, — заторопился Чарли, пытаясь выглядеть услужливым болваном.

— Тебя… То есть ты хочешь сказать, Малфой послал за важным ингредиентом — за драконьей кровью! — кого попало?! И меня не предупредил?! Что-то хитришь парень, а ну сними капюшон! — рявкнул Макнейр. Пожиратели придвинулись, обступив Чарли полукругом, тот напрягся, готовясь к схватке.

— Не суетитесь, доблестные рыцари, — лениво пропел позади нежный голос, — наш глубокоуважаемый Люций послал меня, а это… — Флёр выплыла на свет и небрежным жестом отодвинула молодого человека в сторону, тот подчинился, — это… всего лишь моя охрана.

— М-мисс Делакур?! — Макнейр вытаращился так, что глаза едва не повыскакивали из орбит. Флёр твердила про себя как заклинание: «только бы он с самого вечера был с драконами… только бы ничего не знал…»

— Да, это я, — Флёр слегка наклонила голову набок, чуть-чуть изогнув в улыбке полные сочные губы. Капюшон покоился на плечах — волосы серебристым водопадом струились ниже талии, щёки порозовели от мороза, глаза сквозь полуопущенные ресницы мерцали таинственно и обещающе, завораживая синей глубиной.

— Вы… тут… одна… далеко заполночь… — Макнейр растерянно развёл руками.

— Приказы Господина не обсуждаются! — нежный голос зазвенел сталью. — Даже Люций подчиняется им беспрекословно!

— О да! Это да! — засуетился Макнейр, кивая головой и подавая своим людям сигнал освободить дорогу. — Хозяин шутить не любит! Раз ему понадобилось зелье — значит, исполнять надо незамедлительно!

— Именно. Вот мистер Малфой и исполняет. А я ему помогаю… — Флёр подняла тонкую руку и поправила волосы: в золотистом свете факелов показалось, будто по расплавленному серебру побежали золотые змейки, — хотя с гораздо большим удовольствием я бы осталась в своей постели… у меня такая широкая кровать… люблю простор… — у Макнейра задрожали руки, а пальцы непроизвольно начали делать хватательные движения, но он всё ещё сомневался:

— Но… но… как же… как Люций мог отправить Вас одну к драконам?!

— Почему же одну — он дал мне сопровождающего… — Флёр слегка повела головой в сторону Чарли, замершего, как изваяние, на полшага позади неё. Девушка отчётливо ощущала его напряжённость, волнение, стремление защитить её любой ценой, готовность при первом же намёке на опасность ринуться в драку…

«Всё получится… ты здорово придумал насчёт драконьей крови и зелья» — даже мысленно обратившись к нему, она почувствовала себя увереннее, словно Чарли услышал и сказал ей нечто ободряющее.

— Вот этого сопровождающего?! — с сомнением в голосе проговорил Макнейр, и чёрные усы неодобрительно встопорщились.

— Ну да, — Флёр пожала плечами, — я доверяю выбору Люция, а вы? — синие глаза взглянули исподлобья, дразняще и лукаво улыбаясь.

— Я? — Макнейр рванул застёжку, словно мантия душила его. — Конечно, я тоже.

— Вот и хорошо. Мы пройдём в загоны, не хотелось бы заставлять Люция ждать слишком долго…

— Вы сами будете брать кровь?! — поразился Пожиратель.

— А что такого?! Драконы под заклятием — они погружены в транс и безопасны. Или вы полагаете, я не знаю, как это делается? — тонкая бровь изогнулась, а Флёр горделиво выпрямилась, отчего мантия распахнулась, продемонстрировав высокую, мерно вздымающуюся, туго обтянутую чёрном свитером грудь. Макнейр покрылся испариной, чёрные усы зашевелились, а дрожащие руки пришлось засунуть за пояс, дабы они не начали действовать сами по себе:

— Проходите… — Пожиратель отступил в сторону. — Но я подожду вас здесь, и не буду закрывать проход — если понадобится помощь — только крикнете!

— Спасибо, — признательный полушёпот, ещё один томный взгляд из-под ресниц. — Вы такой заботливый… — уже пройдя мимо Макнейра, Флёр вдруг приостановилась и повернулась вполоборота:

— И почему мы с вами так мало общаемся? Заходите ко мне в гости… как-нибудь… Я покажу вам мою… мою библиотеку, и мы вместе… почитаем, — на лбу Макнейра выступили крупные капли пота, глаза маслянисто заблестели и приобрели отсутствующее выражение — все мысли устремились к радужным картинкам, живописавшим обнажённую Флёр, раскинувшуюся поперёк широкой кровати с книжкой в руках.

«Надеюсь, ты будешь размышлять об этом долго, хотя бы пока мы не управимся внутри, не отвлекаясь на раздумья на другие темы…», — с надеждой и мстительным озорством подумала Флёр, величественно вплывая в огромную ярко освещённую пещеру, которая спускалась вниз, разветвляясь на множество отдельных тупиковых ходов, в каждом из которых помещался дракон.

— …А ведь тебе это нравится! — с улыбкой поддразнил её шедший сзади Чарли, когда они отошли достаточно далеко от входа, и Пожиратели, оставшиеся снаружи, не могли их услышать. — Нравится обращаться с мужчинами так, как сейчас с Макнейром…

— Нравится… не нравится… — Флёр пожала плечами, оставаясь серьёзной, — просто это моё самое надёжное оружие, и оно всегда со мной… Волшебную палочку можно отобрать, меч или арбалет можно сломать, а вот это умение — останется… Нравится ли мне? А тебе нравится одним ударом крушить хрящи и кости? — девушка, обернувшись, глянула на Чарли через плечо. — Не думаю… Это только наше оружие: у тебя — своё, у меня — своё… — молодой человек хотел что-то сказать, но передумал, просто нагнал Флёр и обнял за плечи, почувствовав, как она благодарно прильнула к нему.

Они спустились уже на второй ярус. Факелы, укреплённые над широким, расчищенным среди сталактитов и сталагмитов проходом, ярко освещали причудливые известковые формы. Но в пещере оказалось на удивление сухо — то ли причиной этому служила хорошая вентиляция, то ли само присутствие большого количества драконов высушивало воздух — обычной пещерной сырости не чувствовалось и в помине. И ещё — светились сами стены — неярко, почти незаметно, переливались не желтовато-серой породой, а нежными оттенками золотистого и оранжевого… Это было удивительно красиво. Сердце поневоле замирало от восхищения необычностью и величественностью странного подземного мира.

— Где же твоя Джулия? — тихо спросила Флёр. Окружающее великолепие не располагало к громким разговорам.

— Должна быть на этом ярусе… насколько я могу помнить и ориентироваться… — хмуря брови, проговорил Чарли, то и дело заглядывая в боковые проходы. Драконы лежали, свернувшись, или сидели, привалившись к стенам и не подавая признаков жизни. Словно диковинные статуи с закрытыми, или наоборот — широко распахнутыми, немигающими глазами; с безвольно повисшими, неаккуратно сложенными крыльями — они казались неживыми, ненастоящими… И у каждого посередине груди, над сердцем, извивалась змеёй и сочилась мраком Чёрная Спираль, выглядящая живым существом, вгрызающимся в плоть драконов.

Чарли скрипнул зубами — видеть это было невыносимо, но и не смотреть он не мог: надо найти Медную самку… Но Джулия нашлась сама — из очередного, вроде бы перекрытого заклинаниями, прохода высунулась красная шипастая морда на длинной чешуйчатой шее и почти упёрлась в грудь Чарли. Флёр вздрогнула с головы до ног, едва не вскрикнув, а молодой человек широко раскинув руки, обхватил голову дракона, не уступающую в поперечнике стволу крупного дерева и, радостно сияя, воскликнул:

— Привет, Джулия! Как же я рад тебя видеть! — на это дракониха ответила весьма своеобразно: мелькнул длинный тонкий раздвоенный на конце язык и обвил Чарли плотными бордовыми кольцами от колен до подмышек. Флёр выхватила палочку и прицелилась в жёлтый внимательный глаз с вертикальным зрачком:

— Чарли, что она делает?!

— Нет-нет! Ничего страшного! Драконы не любят полагаться на зрение — оно частенько подводит их, вот язык — это инструмент универсальный: орган обоняния, осязание и вкуса… Она просто меня узнаёт, обнюхивает, — Чарли умилённо гладил клыкастую, увенчанную шипами голову. С драконьего языка капала желтоватая слюна…

— Орган вкуса?!! Надеюсь, на зуб она тебя пробовать не станет?! А то я за себя не поручусь…

Язык размотался и мгновенно втянулся обратно, узкая морда аккуратно боднула Чарли в плечо. Он покачнулся, но устоял, весь мокрый от драконьей слюны — облизанный, узнанный и счастливый.

— М-да… — покачала головой Флёр, улыбаясь, — вижу, у вас очень нежные отношения. Может, мне отойти, пока вы поговорите?

— Ни в коем случае! — Чарли схватил девушку за руку, словно и впрямь принял её иронию за чистую монету. — Она должна видеть нас вместе, тогда будет знать, что ты тоже друг.

— А если решит, что я недруг — съест?

— Она не ест мяса! — возмутился Чарли. — Просто… Джулия может подумать, будто я нуждаюсь в защите… и тогда…

— О! С тобой просто страшно связываться, драконовод Уизли! — Флёр смеялась, а глаза лучились нежностью. — Даже драконы готовы тебя защищать! — Чарли покраснел и, стараясь сохранять невозмутимость, вынул палочку. Через пару минут под потолком пещеры парил, раскинув крылья, маленький красный дракон, на спине которого угадывались два человека. Картинка медленно двигалась по направлению к выходу из подземелья. И Флёр поразилась, насколько осмысленным взором провожала её дракониха! Это был взгляд мыслящего существа, а совсем не животного… Девушке почему-то стало жутко — она привыкла воспринимать драконов как безмозглых, толстых, противных и опасных зверей. А сейчас она явственно увидела перед собой равного, если не более мудрого, индивидуума.

Дракониха издала негромкий рокочущий звук, подняла четырехпалую переднюю лапу, и нечто такое сделала неуловимое, отчего барьер из заклинаний распался зелёными брызгами. Удивительно легко и изящно неся поджарое пятнадцатифутовое красно-коричневое тело, Джулия вышла в центральный проход, готовая двигаться вперёд, вся устремлённая за парящим изображением дракона — на волю, к небу, к простору, к свету.

— Я никогда не думала, что драконы… что они такие… — пробормотала растерянная Флёр, запрокинув голову к потолку. Джулия будто услышала её, грациозно изогнула шею и приблизила огромные, как тарелки, глаза к лицу девушки. В следующий миг легко и осторожно, словно драгоценную игрушку, дракониха взяла Флёр когтистыми пальцами и подняла, будто желая разглядеть получше. Это оказалось чересчур: вне себя от первобытного ужаса Флёр завизжала так, что барабанные перепонки едва не лопались — судя по перекосившейся морде Джулии ультразвуковая часть спектра тоже оказалась задействована в крике. Чарли мгновенно побледнел, как полотно, и вскинул палочку, готовясь подхватить Флёр, если та будет падать, но дракониха неспешно и аккуратно поставила девушку на землю. Чарли кинулся к ней и крепко обнял, поддерживая, — от пережитого ужаса ноги плохо держали Флёр.

— Ну-ну, всё хорошо… — успокаивающе бормотал молодой человек, крепко обнимая дрожащую девушку, — ничего страшного не случилось. Да и не могло случиться — Джулия таким образом подсаживала меня к себе на спину, она и тебя, наверно, хотела посадить между крыльев… Я должен был подумать об этом! Прости меня, дурака! — Флёр подняла на него огромные, полные ужаса глаза и, с трудом справляясь с прыгающими губами, проговорила:

— Сейчас здесь будут Смертоупиванцы — мой крик слышали даже в замке, наверно! Я всё погубила… Всё кончено!

— Всё только начинается, — Чарли тряхнул тёмно-рыжими вихрами, капюшон он давно уже сбросил за ненадобностью, и улыбнулся, раздувая ноздри. — Джулия практически свободна, а дракон — очень мощный союзник. Мы ещё повоюем, спасительница!

Дракониха внимательно наблюдала за обнявшимися людьми, склонив набок продолговатую морду, увенчанную шипастой короной… какие причудливые мысли проносились в драконьей голове — бог весть… Чарли сунул палочку в рукав и, подхватив Флёр на руки, повернулся к Джулии:

— Идём! — скомандовал он. — Полетаем! Время не ждёт! — Медная дракониха узнала привычные слова. Бережно и аккуратно взяла в передние лапы Чарли — Флёр зажмурилась, уткнувшись ему в грудь, а когда открыла глаза — они уже оказались на бордовой чешуйчатой спине, где между сложенными кожистыми крыльями, будто специально приспособленная, имелась небольшая ложбинка, в которой можно было уютно расположиться, придерживаясь за редкие костяные выступы, идущие по хребту.

— Флёр, сиди здесь, крепко держись и не вставай! Магическая броня у Джулии сейчас безмерно крепка — и тебя укроет, если не будешь подниматься во весь рост.

— А ты?! Я тебя никуда не отпущу!

— Кто-то должен показать дорогу — драконы плохо ориентируются, если долго находились в замкнутом пространстве и не видели солнечного света. Я пойду впереди…

— Ты с ума сошёл?! Ведь Пожиратели…

— Ничего не бойся! — он ласково коснулся губами её лба. — Всё будет хорошо — отчаянным везёт! — и пока она судорожно искала слова, чтоб его удержать, он соскользнул вниз по крылу драконихи, как по детской горке.

Всё происшедшее заняло лишь несколько минут — Пожиратели Смерти как раз выбежали из-за поворота в широкий, ярко освещённый коридор второго яруса. И остановились в ужасе — посреди прохода, почти касаясь горделиво поднятой головой каменного свода, высился красный дракон. Наперерез Пожирателям метнулся человек:

— Никаких заклинаний! — скомандовал он, раскинув руки в стороны, словно закрывая собой дракона. — По личному приказу мистера Малфоя! — Смертоупиванцы остановились, не задумываясь — имя Люция внушало ужас не меньше, чем имя самого Тёмного Лорда. — Мы должны выйти во двор! Это приказ!

— Да неужели?! — запыхавшийся Макнейр только что нагнал своих людей. — Браво, Уизли! Ты даже наглее, чем я думал, когда ставил на тебя десять галлеонов. Я рванулся спасать мисс Делакур, когда услышал её крик, но оказывается это излишне — у неё уже имеется защитник! — палочка нацелилась в голову молодого человека. — И оказывается, вы уже успели неплохо порезвиться в замке…

— Малфой сам послал нас сюда… — упорствовать не было особого смысла, но имя главного Пожирателя пока ещё удерживало в оцепенении его солдат.

— Ну, надо же — сам! — восхитился Макнейр. — Послушай, ты — кретин безмозглый, даже если бы я не переговорил с Люцием, неужели, увидев сейчас вот эту мизансцену, я бы поверил, будто Малфой отпустил тебя — тебя! — к драконам без стражи, цепей или Империуса?! — Чарли чуть-чуть опустил раскинутые в стороны руки, немного сведя их, и прикинул расстояние до Пожирателей. — Даже и не думай сопротивляться, Уизли! Нас семеро и сейчас подтянуться ещё люди, — палочка Макнейра испустила сноп зелёных искр, — иначе я убью вейлу: обещаю тебе это! Правда, убью не сразу… — двусмысленная улыбка растянула губы, Пожиратель подмигнул. — Куда же ты её спрятал, а? Молчишь? Не страшно — под заклятием всё расскажешь… Давай-ка, быстро загони дракона обратно — если не будешь валять дурака, я проявлю снисходительность и замолвлю пару слов Люцию…. — Чарли стоял молча, Пожиратели Смерти косились на дракона, Джулия с любопытством разглядывала странных людей, игравших перед ней какой-то диковинный спектакль. А Флёр не думала ни о чём, даже не молилась, она слушала чёткую собранную решимость Чарли, ощущала, как он быстро прикидывает шансы…

— Всё! Мне это надоело! Взять его, ребята! Люц сказал, он нужен живой и невредимый, но мы ведь можем и не рассчитать в горячке боя… — Макнейр расплылся в улыбке, весьма довольный собой.

— Петрификус Тоталус! — прокричало сразу несколько голосов.

— Протего! — первый раз в жизни Флёр увидела, как заклинание сорвалось с двух палочек одновременно, ведь Чарли одинаково хорошо владел обеими руками. Перед ним воздвиглась стена, отбросившая Обездвижитель обратно на нападавших. Молнии заклятий сбивали сталагмиты и валили с ног пославших их магов.

— Ступефай! — не давая опомниться, Чарли атаковал Макнейра, тот увернулся от Сногсшибателя, спрятавшись за обломком.

— Секо! — прозвучало откуда-то сбоку, и Режущее заклинание метнулось к вытянутым вперёд рукам Чарли.

— Протего! — вскочив на ноги, Флёр, среагировала мгновенно. Джулия слегка повернула голову и задумчиво посмотрела на неё огромным жёлтым глазом. Чарли, не глядя, погрозил вверх кулаком:

— Я кого-то просил не вставать!! Хотя — спасибо, конечно!

— Не за что, — машинально прошептала Флёр, думая удастся ли им прорваться…

— Экспеллиармус! — прорычал Макнейр.

— Фините Инкантатем! — опять с двух палочек бросил Уизли. Смертоупиванцы опешили. — Джулия, за мной! Флёр, держись! — звонко крикнул Чарли и побежал прямо на стоявших на его пути Пожирателей Смерти. Дракониха лёгкой трусцой лениво двинулась следом. Люди Макнейра дрогнули и пустились наутёк.

— Импедимента! — сам Макнейр не собирался так легко уступать. Чарли резко метнулся вбок, заклинание ударило Джулию в колено, вызвав удивление на её морде, и точным рикошетом вернулось к Макнейру.

— Ступефай! — окончательно успокоил его Чарли. Они выбежали на первый уровень — в конце широкого коридора зиял открытой чёрной пастью выход — требовалось только до него добраться. Но это оказалось совсем не просто — со двора навстречу им лавиной неслись Пожиратели Смерти, и их было очень, очень много… Чарли остановился. Флёр ощутила мгновенный всплеск отчаянья, сменившийся смесью холодной обречённой решимости и — она не поверила себе — лихорадочного задора. Позади Уизли возвышалась любопытствующая Джулия. Молодой человек медлил, собираясь с силами — он хотел подпустить нападавших поближе и направить на них Взрывающее Заклятие с двух палочек во всю ширину коридора. Дракониха глянула вперёд и увидела почти полную луну, уже садящуюся за горизонт и заглядывающую в открытый проём выхода… Её шея вытянулась, пасть широко раскрылась, раздалось негромкое деликатное покашливание, после чего в паре метров перед Чарли упала огненная стена и двинулась на Пожирателей. Жуткий вой сотряс каменные стены — даже погружённые в транс драконы зашевелились, приподнимая головы. Люди корчились в пламени и сгорали, как факелы; сталактиты и сталагмиты оплывали в огне; под потолком выл ветер, возникший от внезапного перепада температур между горящим коридором и морозным воздухом снаружи, отвратительный запах горелого мяса обжигал ноздри. Флёр присела, юркнув под защиту сложенных драконьих крыльев, и сжалась в комок, почувствовав, что её сейчас стошнит… Вой продолжался, крики пылающих людей не могли его заглушить, пламя гудело…

Всё стихло через несколько минут. Абсолютная звенящая тишина сжала виски болезненным обручем — в закопчённом проходе валялись почерневшие человеческие огарки, а выход стал вдвое шире, и его оплавленные края слегка дымились. Чарли ошеломлённо смотрел вперёд невидящим взглядом и часто моргал, перед глазами мелькали оранжевые и чёрные круги — он ненадолго ослеп от яркого раскалённого пламени. Дракониха, явно гордая произведёнными разрушениями, бережно подхватила молодого человека и препроводила себе на спину — теперь она знала куда идти.

Вместе со свежим морозным воздухом, заполнившим лёгкие, на них обрушилась волна звуков: вопли, отрывистые команды, лязг и скрежет. В замковом дворе метались Пожиратели Смерти — с невысокого балкона ими командовал Люций Малфой. Когда Джулия, величественно ступая на задних ногах, вышла на середину двора, на неё обрушился ураганный шквал разноцветных вспышек. Однако заклятия пёстрым серпантином отскакивали от драконихи, не причиняя ей ни малейшего вреда, и поражали тех, кто их послал. Раскинув огромные крылья, и издав победный клич, Джулия, как набирающий скорость маггловский самолёт, с хрустом разгонялась прямо по Пожирателям.

В следующий миг мрачный замок упал вниз. Повторный взмах кожистых крыльев унёс его далеко назад и под беглецами раскинулся бесконечный лес. Небо на востоке начало сереть, и очертания отдельных деревьев уже различались в единой чёрной массе.

— Э-ге-гей!!! — закричал Чарли, не в силах сдержать радость, переполненный пьянящим чувством полёта и обретённой свободы. Прижавшаяся к нему Флёр тихо улыбалась, покачиваясь, словно на тёплых волнах. — Мы сделали это! Мы удрали от Малфоя! Спасибо, Джулия, ты была великолепна!!! -Чарли, придерживая одной рукой Флёр, другой похлопал по чешуйчатой шее. Увенчанная рогатой короной голова повернулась, и девушке показалось — жёлтый глаз подмигнул. Но это точно была лишь игра воображения, потому что мир вокруг как-то странно кружился, и Флёр клонило в сон…

— Чарли, — тихо позвала девушка, — ты знаешь, какое сегодня число?

— Нет, а какое? — он глянул заинтересованно. — В последнее время у меня не очень-то получалось следить за календарём…

— Сегодня 24-е декабря — завтра Рождество… Вот судьба и преподнесла нам такой замечательный редкий подарок…

— Что ж — хвала всем богам! И спасибо за помощь! — крикнул Чарли, обращаясь к неспешно розовеющим небесам. — Но у тебя будут и другие подарки на Рождество, обещаю! — лучистые серые глаза оказались близко-близко, Флёр засмотрелась в них…

«Какое счастье…» — мысль обрывалась от переизбытка эмоций, и всё вокруг закружилось в медленном водовороте. Девушке захотелось поцеловать Чарли, немедленно ощутить вкус его губ и горячую силу объятий… Она попыталась поднять правую руку и коснуться его щеки, но рука отчего-то затекла и не двигалась. Вообще-то, как немедленно выяснилось, Флёр руки не чувствовала совсем. Голова кружилась, и странный туман мешал отчётливо видеть, девушка левой рукой взялась за правую — ощутив как та неестественно неподвижна… почувствовала что-то мокрое и подняла пальцы к глазам: нечто тёплое, липкое… красное? Или это восход окрашивает всё в розово-алые тона? Безмерное удивление посетило её:

«Я абсолютно не чувствую боли… Как странно… И когда это случилось? Не могу вспомнить… Может, когда я встала на спине у драконихи?»

— Чарли… — она растеряно протянула ему по-детски растопыренные пальцы, — непонятно… я даже не заметила…

— Кровь?! — Уизли ощутил панический страх, и ледяное лезвие воткнулось в сердце. — Как же это?!..

— Ну что ты испугался, дурачок, — Флёр улыбнулась при виде его вытянувшегося и мгновенно посеревшего лица, — это же ерунда, всё пройдёт… Мне совсем не больно… Даже как-то странно… — слушая её негромкий лепет, Чарли испугался ещё больше — рана явно магическая и эффект от неё может быть непредсказуем…

— Молчи! Побереги силы! Я умею лечить ожоги и обычные раны, но магические… не рискну! — его била дрожь. Упершись коленями в твёрдую чешуйчатую спину драконихи, Чарли привстал и с остервенением рванул набрякший от крови рукав мантии и свитера. Сила рывка была такова, что даже тянущийся шерстяной свитер сразу затрещал и подался. Судя по всему заклинание ударило в плечо, скользнув по предплечью, — кровь текла медленно, но безостановочно. Порвав лоскуты на полоски, Чарли туго перебинтовал плечо и закрепил руку, обеспечив ей неподвижность. — Потерпи… до Хогвартса уже недалеко…

— Знаю… не волнуйся так… — видя его расширенные от ужаса глаза и прыгающие губы, Флёр испытывала безотчётную нежность и какое-то отстранённое спокойствие, — всё будет хорошо… — её клонило в сон. Вдруг она вспомнила нечто важное и завозилась: левая рука скользнула в складки мантии и извлекла небольшой рулончик, с одного края испачканный алым. — Чарли, это твой рисунок… Держи… А то я его испачкаю… и кто-нибудь возьмёт да выкинет…

— Ну и чёрт с ним! Я тебе нарисую ещё сколько угодно!

— Нет! То есть — конечно, нарисуешь! Но этот непременно надо сохранить… Очень тебя прошу! — она заглянула ему в глаза. — Вернёшь, когда я поправлюсь… Сохрани! Обещаешь?

— Обещаю… — Чарли опустил голову, чтобы Флёр не видела выражение его лица, осторожно сгрёб девушку в охапку, прижимая к себе крепко и бережно, запахнул полы мантии, будто шатром укрыв с ног до головы. Флёр вздохнула и, устроившись поудобнее, уткнулась ему в грудь, то ли погружаясь в сон, то ли впадая в забытьё…

* * *

Люций Малфой шёл по коридорам. Вернее, не шёл — мчался. Никто бы не рискнул встать у него пути — расположение духа главного Пожирателя Смерти и любимца Тёмного Лорда было настолько скверным, что даже случайное попадание в поле его зрения могло закончиться самым фатальным образом. Расшитая серебром мантия развевалась за плечами, звучно хлопая на поворотах, блестящие позументы быстрыми молниями сверкали в полумраке, серебристые волосы напоминали о призраках, а громкий стук каблуков вызывал в памяти гулкий рокот барабанов, раздающийся перед приведением приговора в исполнение. Мрачная картина ещё больше усиливалась гаснущими позади него факелами. Мистер Малфой шёл на собственную казнь, и мрак наступал ему на пятки.

Господин ждал Люция в Зелёном кабинете, желая услышать отчёт о только что случившемся в замке. Никогда ещё мистер Малфой не оказывался в столь затруднительной ситуации. Он прекрасно понимал слабость своих позиций и аргументов — и не мог найти никаких, даже косвенных, оправданий, и вина целиком лежала на нём… и её никак не удавалось уменьшить, разделив с кем-либо… Желая единолично получить все возможные выгоды от удачного решения «драконьего вопроса», Малфой руководил процессом сам. Теперь же радужные перспективы рассеялись, и искупать вину перед Господином также приходилось самому. Но помимо ужаса в душе у Люция бушевал гнев. Он пылал как сотни солнц, раскалённых добела, и сила его была беспредельна — даже страх перед Тёмным Лордом отступал на второй план. Гнев изнутри рвал Малфоя на части, ища выхода, ища объект, на который можно выплеснуть всю его зверскую сокрушительную силу. Те, кто стал причиной гнева, оказались вне его досягаемости — ускользнули, оставив в дураках, оставив во власти бессильной и от этого беспредельной ярости… Люций шагнул в Зелёный кабинет.

Тёмный Лорд сидел в знакомом кресле, на подлокотниках которого извивались деревянные змеи, тянущие раззявленные пасти с изогнутыми ядовитыми зубами прямо к тем, кто в почтительном поклоне замирал перед Лордом. Поговаривали, будто по мановению волшебной палочки змеи оживали и впивались в провинившуюся жертву. Малфой встал в шаге от Господина.

— И? — Тёмный Лорд вопросительно склонил голову набок. Сейчас он не прятался за искусственно возрождённый человеческий лик, плоское лицо — безгубое и безбровое — белело в полумраке. Несмотря на всё сильнее разгоравшийся рассвет, шторы в комнате оставались плотно задёрнутыми, а камин горел еле-еле, давая слабый красноватый свет, таявший в темноте. Такие же красные отблески мерцали в расширенных неподвижных зрачках Господина, ничего не выражающий пристальный взгляд упёрся в Люция, обдавая нездешним холодом. Но раскалённая добела ярость оказалась сильнее — Малфой почти не ощутил смертельного ужаса.

— Они улетели.

— Они? Меня интересует дракон.

— Дракон улетел, предварительно уничтожив более полусотни Пожирателей Смерти, — Люций говорил абсолютно бесцветным голосом, ярость сожгла все интонации.

— Интересно… Значит, я потерял дракона и полсотни своих солдат, так?

— Да, Господин!

— И кто же виноват в этой рождественской шутке?

— Я, Господин! — грызущий душу зверь бушевал внутри сокрушительным ураганом, мозг ослеп и оглох и, не в силах более сдерживать ярость, готов был убить самоё себя, раз не удавалось немедленно найти более подходящий объект. Плоское лицо Тёмного Лорда слегка дёрнулось, будто в попытке изобразить удивление.

— Приятно слышать, — щель рта раздвинулась чуть шире, казалось, оттуда вместе с шипением последнего слова должен непременно выскользнуть тонкий раздвоенный язык. — И чего же ты заслуживаешь за это, Люций, любезный друг мой?

— Смерти, Господин!

— Хорошо! — щелеобразный рот раздвинулся ещё шире, кажется, изображая улыбку. — Ты получишь то, чего просишь, — мигом раньше обе змеи на подлокотниках засеребрились в красноватом свете живой чешуёй, и молниеносно метнулись к горлу человека. Малфой не дрогнул и не двинулся с места, только глаза непроизвольно зажмурились. Холодные влажные смертоносные клыки коснулись шеи и, не оставив даже царапины, отпрянули назад. Змеи вернулись на подлокотники и притаились — одеревенев, но блестя всё ещё живыми глазами. — Не много ли ты на себя берёшь, Люций? Здесь я решаю, кому жить, кому умереть…

— Простите, Господин. Больше это не повторится, — Пожиратель застыл в глубоком поклоне, касаясь рукой пола у ног Тёмного Лорда.

— Ты нужен мне… время для твоей смерти ещё не пришло… — Господин прикрыл глаза. Веки двигались как-то странно, казалось, есть ещё одна — прозрачная плёнка, моргающая вертикально, как у ящерицы. — Кто сумел вывести дракона?

— Драконовод, которого я пытался использовать для обучения солдат правильному обращению с этими зверями.

— И он обучил мою гвардию?

— Нет.

— Почему?

— Я… — голос отказался служить, чуть притихшее белое пламя взорвалось с новой силой — жажда рвать, кромсать, крушить набухала удушающей волной, затопляя разум. — Я…

— Что — ты? — Тёмный Лорд почти развлекался, наблюдая за Люцием.

— Я не смог его заставить.

— Надо же… Ты — и не смог заставить!

— Не успел… — прохрипел Люций, зверь метался в глазах, ища путь наружу.

— Кто он?

— Один из сыновей Уизли…

— Кто именно? — отрывисто спросил Тёмный Лорд.

— Кажется, из старших… имени не знаю… — Малфой давился словами, словно они не хотели покидать горло.

— Уизли… — протянул Волдеморт, думая о чём-то своём. — Откуда этот твой Уизли узнал про дракона, не подчиняющегося мне?! Только трое знали об этом: я, Джон Ральф и ты, Люций. Я не в счёт — согласен? — Малфой, позволивший себе выпрямиться, кивнул, неотрывно глядя в красные безразличные глаза. — Ральф находился в замке всего несколько часов и ни с кем не встречался. Так? — Малфой кивнул, едва заметно сглотнув. — Остаёшься ты — мой любезный друг! Ты сам рассказал драконоводу о драконе?! Сам указал ему дорогу к побегу?!

— Нет…

— Нет?! Тогда — Джон Ральф? Значит, он всё же задержался в замке, и встречался с этим твоим… подопечным? По своей инициативе или по твоей просьбе? — Малфой молчал. Страх постепенно заполнял его — ноги заледенели и приросли к полу.

— Просьбе?.. — холод поднялся до бёдер. — По собственной инициативе, Господин. Ральф какое-то время назад работал с Уизли, и вызвался поговорить — попробовать сломить его упрямство…

— Это нечто новое в твоём арсенале, друг мой… Помнится, ранее отдавалось предпочтение иным способам ломать упрямцев… — в белых, неестественно тонких пальцах мелькнула палочка, сверкнули искры. Холод поднялся уже до груди Люция, тело почти потеряло чувствительность…

— Я не успел! — Малфой скрипнул зубами, опуская голову. В глубине души пробудился съёжившийся, было, безудержный гнев, который вновь вспухал девятым валом, жёг грудь, искал выход, тщась вырваться наружу…

— Будь любезен, поясни, каким же образом твой Уизли смог покинуть замок незамеченным, настолько хорошо замаскировавшись, что Карта до сих пор показывает его местонахождение — в комнате Северной башни?!

— Не знаю, Господин…

— И детекторы не засекли никакой посторонней магии. В чём тут дело? Кто ему помог?!

— Ему помогала мисс Делакур… — белое пламя заколыхалось в мозгу, превращаясь в зверя со стальными когтями. Даже мертвящий холод отступил — ярость, и жажда мести сотрясали Люция.

— Твоя гостья, — ядовито констатировал Тёмный Лорд. Малфой кивнул, не в силах совладать с перекошенным лицом.

— Но она тоже не могла колдовать — её волшебная палочка заперта в моём сейфе… Хотя… они забрали палочки охранников…

— Но кто-то же вывел из замка твоих «гостей»?! Кто колдовал, открывая двери и копошась у тебя за спиной — незамеченный детекторами?! Кто же это, а, мистер Малфой?! — ярость душила, грызла изнутри, но мозг вдруг заработал с чёткость и ясностью, обретаемой лишь в минуту смертельной опасности.

— Не замеченный детекторами… Детекторы не распознают магию домовых эльфов, Господин! Они снуют в замке после полуночи, занимаясь уборкой и разными хозяйственными делами…

— Домовики?! Когда же эти твари кому-то помогали?! Думай, что говоришь, Люций!

— Других вариантов нет, Господин…

— Ты так уверен?

— Да, Господин! — Люций вскинул голову. Зверь нашёл первую жертву, ярость выпустила когти, белое пламя теперь могло излиться наружу. — Я поговорю с ними… Задам кое-какие вопросы… — полушёпотом процедил Малфой и улыбнулся. Даже демон вряд ли мог изобразить нечто столь же жуткое.

— Ну-ну… сообщишь результаты. Но не будем отвлекаться! — палочка вновь мелькнула в пальцах, похожих на белые щупальца и нацелилась в грудь Пожирателю Смерти. — Значит, мой секрет стал известен по твоей милости… — Тёмный Лорд заговорил тихо и вкрадчиво. — Значит, полсотни моих гвардейцев погибли из-за тебя… — Малфой почувствовал дрожь — ярость внутри поутихла, а холодный голос Хозяина замораживал душу. — Значит, я потерял дракона из-за твоей глупости… — палочка в вытянутой руке замерла в нескольких дюймах от сердца. — Какое же наказание может искупить столько провинностей сразу? Предлагай, Люций — я знаю, ты большой выдумщик в этой области, — безгубый рот вновь искривился в подобие улыбки — Тёмный Лорд неожиданно пришёл в игривое расположение духа. Змеи на подлокотниках опять оживились, свернули блестящие кольца, будто готовясь к прыжку и издали тихое шипение, так похожее на вкрадчивые интонации Господина. — Так какое же?

— Любое, которое сочтёте достаточным… — Малфой вновь склонился, коснувшись рукой мраморного пола.

— Пожалуй, то, которое сочту подходящим… — Тёмный Лорд откинулся на высокую резную спинку любимого кресла, поигрывая слабо искрящей палочкой. — Возвращаясь к драконам — хотя их и стало на одного меньше, грязи от этого не убавилось. И мои люди, как я понял, по-прежнему не умеют следить за драконами и наводить порядок, и по-прежнему некому их научить. А всё ты — любезный друг мой… Поэтому, Люций, домовиками займёшься позже, а сейчас вооружайся своей палочкой и отправляйся чистить драконьи загоны. Как хочешь — но к вечеру там всё должно блестеть — я проверю лично.

Люций Малфой выпрямился и вскинул голову, на скулах проступили неровные красные пятна. Волшебные палочки рода Малфоев часто убивали, несли горе и боль, тёмные заклятия и запрещённые заклинания, но никто и никогда не использовал их в подобных низменных целях — для этого существовали домовые эльфы, слуги-магглы или поверженные враги. Приказ Волдеморта нёс несмываемый позор палочке Люция, для которого сие было хуже Круциатуса, и Тёмный Лорд прекрасно понимал это.

— Но…

— Ты хочешь что-то сказать, друг мой? — Господин подался вперёд, пристально вглядываясь в глаза своего слуги.

— Я…

— И что же? — щель безгубого рта приоткрылась в подобие улыбки. Малфой молчал. Ярость и ужас смещались в смертельный коктейль, сейчас он думал только о мести, пытаясь хоть чем-то отвлечь и утолить свою боль.

— Почему примолк, любезный друг мой? Или считаешь — ты не заслужил этого?

— Заслужил, Господин… — Малфой не узнал свой хриплый, надтреснутый, абсолютно чужой голос…

— Хорошо… Мне нравится твой ответ, Люций! — всё с той же щелеобразной улыбкой проговорил Волдеморт. — Можешь идти, у тебя ведь много дел…

Малфой неуклюже повернулся, будто что-то в его организме разладилось, будто суставы стали деревянными шарнирами, а ноги заново учились ходить… и медленно побрёл к двери.

— Ты ничего не забыл, дорогой друг? — холодный голос Господина, почти лишённый интонаций, настиг у порога. Малфой застыл, потом опять развернулся лицом к Тёмному Лорду. Тот молча протягивал бледную руку, внушавшую отвращение сходством с огромным насекомым. На среднем пальце сверкал крупный тёмный камень, вырезанный в форме Чёрной Метки — эмблемы Пожирателей Смерти. Несколько бесконечно долгих мгновений Люций не двигался с места, пятна алели на щеках, в глазах сверкало нечто невыразимое, способное испепелить всё вокруг. Волдеморт внимательно наблюдал за ним. Затем Малфой дёрнулся, и в несколько шагов оказался у кресла Тёмного Лорда. Опустившись на одно колено, он поцеловал руку, нанёсшую столь болезненный удар. Господин наклонился к самому лицу своего слуги, красное пламя в глазах едва не выплёскивалось наружу:

— Я хотел проверить твою преданность, Люций… Ты выдержал испытание! Я доволен… Иди же, и не забудь про драконов!