Большой Зал выглядел великолепно. Двенадцать Рождественских елок были опутаны золотыми лентами, а каждая веточка украшена разноцветными игрушками. Игривые эльфы летали вокруг деревьев, счастливо хихикая и полыхая ярким голубым светом. Традиционный, теплый и сухой снег падал с заколдованного потолка, создавая впечатление реальности. Нежные голоса, раздающиеся из ниоткуда распевали рождественские гимны. Весь Хогвартс был словно пронизан рождественской атмосферой.

Все было почти безукоризненно.

Из-за очень неудачного несчастного случая на уроке Заклинаний, профессор Флитвик в этом году не смог украшать Большой зал, как он это делал обычно. Гермиона как староста школы была назначена ответственной за украшение зала. Она незамедлительно посетила профессора Флитвика в больничном крыле, и узнала от него очень полезные заклятья и чары для рождественского праздника, которые должны были захватывать дух от восторга у всех обитателей замка. Невилл выразил свою полную готовность помогать во всем Гермионе, большей частью из-за того, что он чувствовал свою вину за принесение травмы профессору на уроке.

В настоящий момент Гермиона , Невилл, и другие выпускники школы занимались украшением замка к Рождеству. Дин и Симус находились в Холле, украшая лестницу никогда-не-тающими сосульками, Парвати и Лаванда с помощью Рона вешали плакат над большим учительским столом, надпись на котором время от времени вещала «С Рождеством Христовым!», остальные старшекурсники находились в разных частях замка, украшая классы.

Гарри и Гермиона совместно решали задачу украшения главного входа в Большой Зал. После долгого спора, они сошлись на том, что над входом нужно повесить венок из омелы, который предназначался скорее для смеха, чем для чего-либо еще. В данную минуту Гермиона с помощью волшебной палочки вешала венок, а Гарри управлял ее действиями.

«Немного левее … нет… левее-левее, Гермиона … теперь правее … еще немного…нет, теперь это совсем криво!», без устали комментировал Гарри.

Гермиона оглянулась на него с сердитым видом. «Так, Гарри, сосредоточься, пожалуйста! Неужели так трудно помочь мне?!»

В этот же момент Гарри махнул ей рукой: «Стоп! Теперь все идеально…»

Гермиона с облегчением опустила свою руку: «Наконец-то…. Что нам еще осталось сделать?»

Гарри взял в руки список и оглядел его. Подобный список имелся у каждого студента, и, разумеется, это была идея Гермионы. «Так,…похоже, что мы выполнили все свои задачи…»

«Отлично. Я безумно устала…», слегка зевнув, произнесла Гермиона. Они вместе присели за гриффиндорский стол и стали рассматривать, чем занимаются другие студенты. Это было весьма забавное наблюдение. Особенно их развеселили братья Криви, бегавшие за разбуянившимися эльфами, которые качались на елочных игрушках.

«Я знаю, что им надо помочь, но…Гарри, у меня уже нет сил!» сказала лениво Гермиона. «Неужели завтра мы наконец-то отдохнем?», она зевнула, и Гарри зевнул вслед за ней.

«Уже поздно. Может, вернемся в комнату отдыха?», предложила Гермиона.

«А как же Рон?», подверг сомнению ее решение Гарри, бросив взгляд на друга, который был все еще занят, вешая плакат над большим учительским столом. Гермиона посмотрела в том же направлении, и в тот же миг они услышали шум плаката, упавшего на пол и громкие проклятия Рона относительно этого.

«Неужели мы возимся с этим полчаса и никак не сдвинемся с мертвой точки?!», воскликнул Рон, помогая Парвати и Лаванде поднять его и заново крепить на стену.

«Похоже, что это надолго…», задумчиво произнесла Гермиона. Через три секунды плакат снова упал на пол.

«Да, я предполагаю, что ты права. Пойдем в гостиную», решил Гарри, после чего они оба встали со своих мест и пошли на выход. Но, пройдя лишь пару шагов, они застыли на месте от невозможности шевельнуть ногами.

«О нет!…Нет, нет, нет…», ошеломленно пробормотала Гермиона, и Гарри удивился еще больше.

«Гермиона, что случилось?», спросил Гарри, обернувшись к ней. По крайней мере, его голова все еще могла двигаться …

«Это - чары…», ответила она, как будто эти слова все объясняли.

«Чары? Какие чары?!», переспросил Гарри.

«Это я…Я заколдовала омелу таким образом, что пара, прошедшая под ней не сможет идти дальше, пока не поцелуется… это была всего лишь шутка!», отчаянно объясняла Гермиона. «Так, немного романтики…это глупо, я знаю… но, теперь мы…» Она остановилась и покраснела.

Гарри покраснел также, «Мы должны поцеловаться…», закончил он за нее. Его лицо горело от необъяснимого смущения, но он стремительно наклонился и также быстро чмокнул Гермиону в щеку. После этого Гарри попытался двинуться….но у него ничего не получилось.

«Хорошая попытка, Гарри…», сказала Гермиона с легким стоном. «Но этого недостаточно…» Ее лицо приняло еще более густо-красный оттенок. «Только не сердись, пожалуйста….. но, заколдовывая омелу я не имела ввиду дружеский поцелуй…»

«Надеюсь, ты не имела ввиду страстный поцелуй?!», ошеломленно спросил Гарри и его лицо вспыхнуло от этой простой мысли.

«О, нет, нет, что ты!», быстро произнесла Гермиона. «Но это должен быть настоящий поцелуй в губы».

Она смотрела в глаза Гарри в течение одной секунды прежде, чем закрыла свое пылающее лицо руками. «Извини…», тихо пробормотала она.

«Нет, все в порядке…», неловко утешил ее Гарри. «Где ты находишь эти заклятья, Гермиона?», машинально спросил он.

«В библиотеке…», ответила она, отводя руки от лица. Гермиона не решалась смотреть ему в глаза и глядела себе под ноги «Ну…может мы все-таки…нам же нужно идти…»

«О да, ты права…», согласился Гарри, кивая.

Его сердце отчаянно забилось и единственное, что он видел и сознавал – как их лица, приближались все ближе и ближе друг к другу. Гермиона инстинктивно наклонила свою голову, и они оба закрыли свои глаза в ту же секунду, когда их губы встретились.

Это был очень целомудренный поцелуй. Не было ничего излишнего, но между ними определенно возникло что-то, что не поддавалось объяснению. Поцелуй длился в течение пяти секунд прежде, чем их ноги стали способны двигаться, но Гарри показалось, что время остановилось. Те пять секунд казались невероятно долгими …и самое удивительное, что они были долгими в своем наслаждении. Почувствовав тепло в ногах, Гарри медленно отодвинулся, и Гермиона сделала то же самое. Ее глаза трепетали открытыми, а губы все еще были слегка приоткрыты. Гарри подумал, что никогда не видел ее настолько симпатичной, как сейчас.

Ни один из них не знал, что сказать …

« Гарри! Гермиона! Вы не хотите нам помочь?», послышался громкий голос Рона с другого конца Большого Зала, прервав их мысли, которые в настоящий момент метались в их головах со скоростью света. Глаза Гермионы задержались на Гарри на долю секунды, прежде, чем она откликнулась Рону. «Да, Рон. Мы поможем!»

Она повернулась и пошла назад, а Гарри после нее, слегка позади.

Почему это было так сверхъестественно? Что такого они сделали? Всего лишь навсего выручили друг друга из под воздействия глупого заклятья. Ну и что, что они поцеловались? Это был вполне … дружеский поцелуй! Гарри мотнул своей головой. Все эти чувства были плохо знакомы ему, и он никак не мог осознать, отчего он так волнуется.

Громкий крик Парвати, на которую в очередной раз упал плакат, вернул Гарри в реальность, и он увлечено занялся делом.

* * *

Когда они, наконец, успешно повесили Рождественский плакат, то к тому времени уже все студенты разошлись по своим комнатам отдыха. Рон массажировал свою шею, беспрестанно жалуясь, что она болит оттого, что ему целый час пришлось смотреть вверх, а Парвати и Лаванда больше мешали ему, чем помогали.

Гермиона одобрительно осматривала Большой Зал.

«Довольно неплохо, как считаешь?», спросила она Гарри, который неотрывно уставился на нее, снова вспомнив, что с ними случилось недавно на выходе из зала.

«Да…замечательно. Флитвик будет горд за тебя», выдавил он.

Гермиона улыбнулась и кивнула. «Да кстати, а где Рон?», спросила она. Гарри огляделся вокруг и тоже заметил, что друга нет рядом.

«Может, он пошел в больничное крыло, чтобы подлечить свою шею?», предположил Гарри.

«Может быть», согласилась Гермиона. Между ними восстановилась неуклюжая тишина, которую Гермиона не спешила прерывать, выпрямляя с озабоченным видом смятый список выполненных ими дел. Гарри, пользуясь тем, что она была занята (или делала вид, что занята) исподтишка разглядывал ее.

Он вдруг вспомнил как на четвертом курсе перед Рождественским балом они с Роном «заметили», что Гермиона – девушка. Тогда ему это показалось удивительным, но имело значение лишь на какой-то миг. Сейчас он снова подумал о том, что Гермиона - девушка (притом очень красивая), но этот факт на сей раз имел для него гораздо большее значение, чем три года назад.

И вдруг Гарри ощутил большое желание…пригласить Гермиону на танец.

Он не успел хорошенько подумать о своем желании, как его губы сформировали слова: «Гермиона, ты потанцуешь со мной?». Он уже был готов зажать свой рот рукой, но решил, что от этого он будет выглядеть еще глупее, и поэтому молчал в мучительном ожидании ее ответа.

Гермиона перестала выпрямлять смятый список и повернулась к нему. Она посмотрела прямо в его глаза, настолько строгим и в то же время нежным взором, отчего у Гарри сбилось дыхание. Он вдруг понял, что никогда не знал Гермиону и никогда не замечал, насколько она прекрасна и женственна. Она подошла на несколько шагов ближе, продолжая серьезно смотреть на него, но спустя мгновенье ее взгляд вдруг стал любопытным..

«Но Гарри, здесь же нет музыки. С тобой все хорошо?», спросила она.

Гарри вдохнул. Хотя и не понял от чего, от разочарования или облегчения.

«Да, все хорошо. Я не знаю …что заставило меня сказать это …, прости меня. Я предполагаю вернуться в гостиную, ведь уже очень поздно. Пойдем?», Гарри прочистил свое горло, и неуверенно повернувшись, пошел к выходу. Гермиона последовала за ним, но перед самым выходом вдруг остановилась.

«Что случилось, Гермиона?», спросил Гарри. Гермиона улыбнулась.

«Э-э … я думаю, что тебе нужно выйти первому. Я выйду следом за тобой. Это мера предосторожности, чтобы не получилось снова так….как ранее», запнувшись, сказала она.

«А-а…ты права….конечно», Гарри переступил через порог. Гермиона вышла следом, и весь долгий путь к Гриффиндорской комнате отдыха они провели в молчании, переживая новые запутывающие чувства в своей душе.

* * *

С тех пор ночами Гарри все чаще думал и мечтал о Гермионе. Он слышал ее голос очень часто в своей голове, и не только тогда, когда чувствовал угрызение совести. Ему вспоминались ее шутливые комментарии за завтраком, беспечное обсуждение домашних заданий, серьезные сообщения о достижениях в работе в ассоциации независимости эльфов. Он часто любовался ее фигурой, восхищался ее волосами, ее глазами, ее руками … все в ней нравилось ему!

И чем больше он думал об этом, тем больше он начинал думать о своих реальных отношениях с Гермионой. А поскольку он думал о реальных отношениях с Гермионой, то начинал понимать, что происходит в его душе.

Если бы только он мог сказать ей об этом…

Зачарованная омела успешно справлялась со своей задачей (например, Драко Малфой поймался на входе в зал вместе с Миллисентой Булстроуд. И хотя они оба были из Слизерина, но Малфой был менее чем доволен, чтобы целоваться с уродливой Миллисентой). Все студенты без устали хохотали над неудачливыми парочками, и только Гарри и Гермиона всегда краснели, воспоминая случай, произошедший с ними.

Все мысли Гарри были сосредоточены на Гермионе, и он все чаще вспоминал их первый поцелуй. Он не мог объяснять почему. Это было очень неуклюже, учитывая обстоятельства, но в то же время очень приятно. Гарри удивлялся самому себе – ему нравилось мечтать о поцелуе с Гермионой.

Как-то раз вечером они сидели вдвоем в Комнате Отдыха. Рон выполнял наказание профессора Снейпа из-за ссоры с Малфоем (удивительно, но Гермиона даже не спросила, почему Гарри не пошел вместе с другом). Они оба трудились над домашней работой по Трансфигурации, и хотя Гермиона всегда была очень непреклонна в отношении подсказок, но, не удержавшись, она всякий раз предлагала свою помощь, когда делал что-то не так.

«Гарри, неужели ты не понимаешь, что в Трансфигурации главное – это не волшебная палочка, а умение волшебника….», глаза Гермионы пылали со страстью, когда она обсуждала основные принципы Трансфигурации. Собственно Гарри думал, что предмет обсуждения немного скучен, но слушание голоса Гермионы и лицезрение ее счастливой, потому что она говорила о том, что любила, являлось подбадривающим для него …. Он цеплялся за каждое слово … за каждое выражение лица …

«Гарри, ты слушаешь меня?», спросила она. Ну конечно он слушал, хотя возможно не каждое слово. «Почему ты на меня так смотришь?»

Гарри исправил выражение на своем лице на более равнодушное и кашлянул. «О…извини…ничего особенного»

Гермиона недоверчиво смотрела на него. «Гарри, я думаю, что мы должны поговорить».

Гарри оторвал взгляд от своего эссе и взволнованно взглянул на нее. Гермиона села прямее и сосредоточилась. «Наш поцелуй …. тот ….в Большом Зале», сказала она так, как будто Гарри нуждался в напоминании. «Я должна быть честна перед тобой…»

Гарри тоже выпрямился. Он хотел услышать ее мысли обо всем этом, потому что его уже целую неделю мучило неизвестное внутреннее ощущение от невозможности сказать о своих новых чувствах к Гермионе.

«Да?», спросил он, и сердце его забилось немного чаще.

Гермиона глубоко вздохнула. «Хорошо. Это все … странно…», начала она. Гарри почувствовал, как у него похолодело в животе. «….хотя и приятно», быстро добавила она. «Это началось с тех пор, как…с тех пор как тем вечером… Я долго думала….»

«Думала о чем?», быстро спросил Гарри и наклонился ближе к ней.

«Я думала о….», с каждой секундой Гермиона становилась все более взволнованной. Румянец наползал на ее щеки, и она обращалась больше к столу перед собой, чем к Гарри.

Вдруг она резко повернулась к нему и улыбнулась. «Знаешь что? Мне нечего сказать. Это глупо, прости», она незамедлительно повернулась обратно к своему пергаменту и начала писать снова, хотя Гарри заметил, что ее рука слегка дрожала, отчего обычно аккуратный почерк напоминал каракули.

Гарри чувствовал легкое разочарование. Ему казалось, что Гермиона чувствовала тот же самое, что и он …, но может быть, он ошибался? Гермиона … возможно … могла думать, что начало романтических отношений невозможно между ними из-за многолетней дружбы?

Гарри, конечно, думал, что это была вероятная причина всему случившемуся. Но он хотел знать об этом точно….сейчас или никогда!

Он взмахнул своей палочкой, бормоча заклятье, и в тот же миг в Комнате Отдыха зазвучала сладкозвучная музыка. Гарри выучил эти чары, когда украшал холл Хогвартса поющими гирляндами. К счастью, в настоящее время гостиная была пуста, и Гарри с Гермионой были наедине…

Гермиона с любопытством взглянула на него. Ее глаза встретили взгляд Гарри, который стоял перед нею. Он предложил свою руку и слегка поклонился, не отводя взгляда с ее лица.

«Потанцуешь со мной, Гермиона?», спросил он. Ошеломленный взгляд Гермионы перешел от его ладони к его лицу, и снова назад, а рот слегка приоткрылся. Через секунду ее карие глаза засверкали, и Гермиона слегка улыбнулась.

Гарри улыбнулся ей в ответ «На сей раз для тебя нет никакого оправдания. Музыка играет!»

Гермиона засмеялась и подала ему свою руку.

«С удовольствием, Гарри!», прошептала она, и он притянул ее в объятие….

* * *

«Ежедневный Пророк» был выхвачен из рук Гарри, и он услышал шепот в своем ухе «Потанцуешь со мною, Гарри?»

Гарри улыбнулся и повернулся, чтобы взглянуть в счастливое лицо Гермионы.

«Любимая, здесь же нет музыки», произнес он, тем не менее, подавая ей свою руку.

Гермиона обняла его, и они стали медленно покачиваться под несуществующую мелодию.

«С каких пор это является для тебя проблемой?», улыбаясь, спросила Гермиона.

Гарри только пожал плечами.

«Я не говорил, что это проблема. С тобой у меня вообще нет никаких проблем!», беспечно ответил он. Они оба весело улыбнулись друг другу и наклонились для нежного поцелуя.

«Поздравляю с нашей первой годовщиной, любимый!», прошептала она, наклоняя свою голову на плечо Гарри.